Россия проходит через фундаментальные внутренние перемены. Встреча между американским президентом Дональдом Трампом и российским президентом Владимиром Путиным в Хельсинки, а также скандал между Москвой и Великобританией из-за Сергея Скрипаля оттеснили с передовиц законопроект, принятый российской Думой 19 июня, который существенно изменит положение сотни с лишним этнических меньшинств страны. Этот законопроект делает необязательным преподавание всех 34 официальных языков России, помимо российского, и ограничивает его до 2-х часов в неделю. Ранее преподавание языка коренного населения контролировалось исключительно региональными правительствами 26 автономных народных республик или округов, которые зачастую предоставляли местным жителям по меньшей мере 5 лет начального образования на их родном языке. Теперь это будет изменено на уровне федеральных законов.
Законопроект — результат новой политики, объявленной Путиным в прошлом июле. На пресс-конференции в Йошкар-Оле, столице республики Марий Эл (где язык местного меньшинства мари делит официальный статус с русским), Путин высказал неожиданную обличительную речь о языках. Он заявил, что русский язык представляет собой «духовный остов» страны, «наш государственный язык», «который ничто не может заменить». Обязательное преподавание языков этнических меньшинств будет отменено, чтобы не принуждать отдельных людей к изучению чужих для них языков.
Хотя на тот момент причины этих замечаний были неясны, вскоре обнаружилось, что это составляющая новой программы по русификации многочисленных этнических меньшинств страны. После того, как Путин пришел к власти в 1999 году, одной из главных его задач было усиление контроля Москвы над регионами России. Одним из немногих участков сопротивления был Татарстан, подписавший в 1994 договор с президентом Ельциным, согласно которому он получал уникальную степень контроля над своими природными ресурсами, а официальный статус татарского языка дополнительно подкреплялся. В 2007 это соглашение было продлено вплоть до своего окончания в 2017. Речь Путина в Марий Эл стала посланием для татарских властей о том, что он не станет подписывать новое соглашение по прежним принципам. Недавний законопроект сделал это официальной политикой.
Однако законопроект направлен не только и не столько против татар. Он должен еще и подавить национальную идентичность меньшинств в другом регионе, где Путина беспокоит этнический национализм: на Северном Кавказе. Новая языковая политика Кремля представляет собой волну беспрецедентных новых мер по усмирению региональных меньшинств, которые давно уже сопротивлялись центральной московской власти. Тем не менее, угрожая основам северокавказского самосознания, Путин рискует получить ответ, с которым не справится.
Успокаивая Кавказ
Длительное пребывание Путина у власти было отмечено восстановлением стабильности после хаоса 1990-х. Нигде это не чувствовалось столь сильно, как в беспокойных северокавказских республиках. Первым шагом Путина после прихода к власти стало начало Второй чеченской войны, которая положила конец существованию независимой Чеченской Республики Ичкерии. В ходе войны российские вооруженные силы безнаказанно совершили множество нарушений, начиная с ковровых бомбардировок в густонаселенных районах, и заканчивая массовыми казнями гражданского населения, чем продемонстрировали пренебрежение новых российских властей к коренному населению региона. Ответ Москвы на дальнейший рост партизанского движения был столь же жестким.
С 2014 года Северный Кавказ в значительной мере успокоился. Однако Путин продолжает рассматривать этнические меньшинства региона с их крепкими культурными корнями и выраженным самосознанием в качестве вероятной угрозы московским властям. Языки национальных меньшинств Северного Кавказа уже оказались под угрозой, столкнувшись с сокращением государственной поддержки и усилиями федерального центра по уменьшению общественного значения языков помимо русского. В течение прошлого десятилетия количество возможностей для изучения языков малых народов в некоторых областях сократилось вдвое, а недавнее затишье в столкновениях открыло дорогу более амбициозным планам по полному подавлению национальной идентичности малых народов.
Реакция северокавказских активистов была неудивительной. Несмотря на недостаток государственной поддержки, гражданские движения в регионе прилагают существенные усилия, чтобы сохранить и поддержать свои языки, поскольку рассматривают их в качестве ключевой составляющей своей культуры и самосознания. Одно движение перевело интерфейс популярной социальной сети «ВКонтакте» на семь северокавказских языков. В Ингушетии активисты начали проект по созданию субтитров на ингушском для популярных анимационных фильмов, выпустив переведенную версию «Короля Льва» в мае. Черкесская Ассоциация в Нальчике начала проект по воссоединению западного (адыгейского) и восточного (кабардинского) диалектов своего языка, рассчитывая облегчить его изучение. Некоторые активисты даже призвали отказаться от кириллицы, которая мало приспособлена к большому количеству гласных и согласных в северокавказских языках.
Плохие соседи
Напряженные отношения между Россией и северокавказскими народами уходят корнями на много сотен лет назад. Окончательное завоевание региона Россией в 1864 сопровождалось почти полным уничтожением его крупнейшего народа, черкесов, 90% которых было убито или насильственно изгнано со своей земли. Схожий исход, хоть и в меньшем масштабе, произошел в Чечне и Дагестане. На протяжении остального периода царской власти местное население по большей части игнорировалось, что привело к ситуации, аналогичной апартеиду — к коренным жителям относились как к людям второго сорта, и запрещали им селиться в крупных городах, однако им было дозволено сохранить свой традиционный образ жизни.
Советская эпоха была не намного лучше. Хотя в теории правительство коммунистов давало регионам, где проживали этнические меньшинства, определенную степень автономии, на деле это происходило произвольно. Например, в 1922 Иосиф Сталин, на тот момент бывший наркомом по делам национальностей, отделил от черкесов две другие группы: адыгейцев и кабардинцев. Это разделение было сугубо искусственным и основанным лишь на поверхностных отличиях в произношении. Самая большая трагедия произошла в конце Второй мировой войны, когда Сталин приказал целиком переселить чеченский, ингушский, карачаевский и другие северокавказские народы в степи Казахстана, пытаясь полностью уничтожить их национальное самосознание.
Даже после того, как им позволили вернуться в 1957 году, северокавказцы столкнулись с притеснением на родной земле со стороны растущего русского населения. Чеченцы и их язык подверглись особой травле, особенно в столице Чечни, Грозном, где этнические русские составляли больше половины населения. Чеченский коллега рассказал мне, как рос в Грозном в 1980-х — он и его друг говорили по-чеченски в общественном транспорте, и услышавшая их русская женщина велела им по-русски «говорить по-человечески, а не по-звериному». К несчастью, таких историй много, и они отражают традиционное отношение Кремля — в отличие от любой другой автономной народной области, Чечено-Ингушская АССР почти всегда возглавлялась этническими русскими вплоть до 1989.
Тем не менее, при советской власти положение малых языков было в определенной степени защищено. По меньшей мере, в начальной школе их можно было изучать наравне с русским. Новый закон о языках свидетельствует, что Путин решил пойти на шаг дальше, чем цари и коммунисты, и полностью избавиться от преподавания на коренных языках.
Опасная игра
К сожалению, закон о языках — лишь очередной этап в ухудшении отношений между Северным Кавказом и Москвой, которая все больше расценивает его в качестве колонии. В конце советского периода русские составляли 75% городского населения на Северном Кавказе. Однако после того, как почти 350 000 русских покинуло его в 1999 году, их доля от чеченского населения сократилась до 1,5 %.
По мере ухода русских важность Северного Кавказа для Москвы упала. Самым очевидным примером нового колониального подхода стал Дагестан: в прошлом сентябре Кремль назначил на пост руководителя Дагестана Владимира Васильева — первого русского с 1948, который набрал других русских в свою администрацию, чем полностью лишил местное население участия в самоуправлении. Ингушетия — пожалуй единственная республика, которой не коснулся этот новый тренд; ее глава Юнус-Бек Евкуров действительно популярен, и население верит, что Евкуров представляет его интересы. Однако и его критикуют за то, что он недостаточно делает для сохранения и развития ингушского языка. В прошлом году он оказался в центре скандала, поскольку учебники на ингушском, напечатанные и отправленные в республику, так и остались на складе, так как государство не выделило средства для их покупки.
Уже существуют мрачные прецеденты того, как Путин может обращаться с этническими меньшинствами. Республика Марий Эль, где Путин произнес свою печально известную июльскую речь, возглавлялась русским Леонидом Маркеловым с 2001 по 2017. По словам одного из местных активистов, Маркелов «просто ненавидел марийцев». В течение почти двух десятилетий его власти марийцы, народность, говорящая на языке, родственном финскому, столкнулись с враждебной их культуре и самосознанию политикой. Если раньше в марийских деревнях были надписи как на марийском, так и на русском, теперь остались только знаки на русском. В отдельных районах детям-марийцам преподают их язык всего час в неделю, что приводит к их недостаточному владению родной речью. Марий Эль был тщательно русифицирован, и, по словам местных активистов, теперь является «народной республикой» в сугубо формальном смысле — его культурное наследие было последовательно уничтожено.
Путин рассчитывает, что новый закон приведет к схожим результатам на Северном Кавказе, однако там вероятность ответной реакции куда больше. Хотя Кремль сделал все, чтобы предотвратить новый всплеск национального самосознания, его политика может привести к противоположному эффекту. На Северном Кавказе сохраняется крепкое гражданское общество, которое лишь выросло в ходе третьего срока Путина, несмотря на практически полное уничтожение местных повстанцев. Очевидная угроза самосознанию коренных народностей со стороны нового закона привела к волне национализма и активности даже среди таких этнических групп как черкесы, которые ранее оставались спокойными.
Хотя прямой связи между этим ростом националистических настроений и повстанческими движениями нет, причины, по которым кто-то может заняться активистской деятельностью — к примеру, чувство собственного бесправия и злость по отношению к властям — пересекаются с причинами, по которым люди присоединяются к повстанцам. Ранее в этом году уже произошел скачок насилия, в том числе в республиках, ранее спокойных — к примеру, в Карачаево-Черкесии; спокойствие остается хрупким. Пытаясь ассимилировать народы Северного Кавказа, Путин играет с огнем и ставит под угрозу безопасность всего региона.
