Витор Мадейра — историк, специализирующийся на изучении российской контринформации и подрывной деятельности. Он живет в Великобритании и является старшим научным сотрудником Statecraft Institute. Будучи экспертом в этой области, Мадейра уже выступал в британском парламенте по вопросу вмешательства российского государства в демократию этой страны.
Diário de Notícias: как так получилось, что португалец занимается в Великобритании исследованием подрывной деятельности России?
Витор Мадейра: как говорится, давайте с самого начала. Я родился в Португалии в семье португало-канадских иммигрантов и был еще ребенком, когда в конце 1980-х годов мы переехали в Мозамбик, куда направили на работу моих родителей. Именно в этой стране я впервые столкнулся с реальностью холодной войны между Востоком и Западом, которая касалась конкретных человеческих жизней. Как известно, в Африке ситуация была «накалена» до предела: бывшие воины Фрейлимо и Ренамо, изуродованные в бою, голодные и прозябающие на улице; принудительная самоизоляция людей с Востока от жителей Запада даже на уровне одного и того же жилого дома, где все мы были соседями; и тела, оставшиеся на улице после очередной засады.
Кроме того, именно в Мозамбике я начал осознавать разрушительные последствия дезинформации и подрывной деятельности России: часто то, о чем рассказывали в СМИ, имело мало общего или вовсе ничего с нашей повседневной жизнью.
— Припоминаете ли Вы какую-то конкретную ситуацию?
— Да, конечно. Многих мозамбиканцев привели в замешательство и ужас слухи и ложные сообщения о том, что вирус ВИЧ якобы возник в одной американской военной лаборатории. И это в то время, когда стране более всего было необходимо содействие в попытках сдержать эпидемию СПИДа, жертвами которой каждый месяц становились сотни человек. Многие из них умирали прямо на улицах, потому что их семьи и друзья боялись «американской болезни», о которой им так много всего рассказывали, и не хотели иметь ничего общего с жертвами.
Такой была моя первая встреча с российскими «активными мероприятиями», которые, как я узнал позднее, на протяжении десятилетий были обычной практикой тамошних служб безопасности и разведки и продолжают использоваться по сей день.
Через три или четыре года после нашего возвращения в Португалию мы переехали в Канаду, и именно во время учебы в средней школе и университете в 1990-е годы я лучше осознал контекст того, что наблюдал в Африке ребенком. Вот откуда мой интерес к безопасности и геополитике.
— Где Вы учились?
— Я получил диплом бакалавра в области европейских исследований и истории в Торонто, а затем защитил докторскую диссертацию по современной истории в Кембриджском университете в Великобритании, где учился по гранту у, возможно, самого известного западного специалиста, пишущего о российских спецслужбах, Кристофера Эндрю (Christopher Andrew). Во время учебы в докторантуре и после ее окончания в 2009 году я работал консультантом по вопросам безопасности, а в 2012 году вернулся в Великобританию, чтобы писать книгу о российском шпионаже и подрывной деятельности, направленной против Великобритании, которая началась во времена Октябрьской революции [1917]. Вскоре после выхода книги в 2014 году я поступил на должность старшего научного сотрудника в лондонский Statecraft Institute, где изучаю эволюцию модели стратегической контринформации и политико-психологической войны. Директор института Крис Доннели (Chris Donnely) — известный ученый, бывший специальный советник по Центральной и Восточной Европе пяти Генеральных секретарей НАТО.
Совсем недавно, в 2015-2016 году я в качестве приглашенного исследователя работал в Оксфорде и преподавал в другом университете, прежде чем вернуться в институт. В данный момент я готовлю материалы для своей следующей книги: исследую способы, которые используют в двадцать первом веке для подрыва западных демократий.
— К каким выводам Вы уже пришли в ходе этой работы? Можно ли говорить о том, что сейчас идет новая холодная война?
— Это зависит от того, кому вы зададите этот вопрос! Запад как правило считает, что холодная война началась только после Второй мировой войны, однако для российских служб безопасности и разведки реальный конфликт между ними и нами начался в 1917 году и безостановочно длится до сих пор. Важно помнить, что в 1999-2000 годах эти службы перестали быть просто орудием более или менее демократического российского государства, но сами сделались государством. И что большинство членов той небольшой группы, которая сегодня определяет судьбу многострадального русского народа, это не политики, а сотрудники службы безопасности и разведки, состоявшие на службе у советского режима, выживание которого зависело от репрессий подконтрольных ему народов и от дестабилизации Запада.
Но самая большая разница между прошлым и настоящим — это деньги, а следовательно, власть и коррупция. Нынешнее противостояние идет не на уровне экономических систем — капитализм против коммунизма — речь идет, скажем так, о конфликте ценностей и принципов.
Лидеры репрессивных режимов любят говорить, что они всего-навсего защищают «консервативные» и «семейные» ценности от посягательств «либералов» и «декадентов». Между тем реальный конфликт сегодня идет между коррупцией и прозрачностью, прогрессом и застоем. Эти режимы просто хотят как можно дольше оставаться у власти, чтобы и дальше грабить свой народ, зачастую скрывая или отмывая эти огромные полученные незаконным путем средства в западных финансовых учреждениях, банках и системах недвижимости.
— Вы выступали в британском парламенте по вопросу о российской подрывной деятельности и ее возможном влиянии на оборону и безопасность Великобритании. Через три месяца после вашего доклада состоялся референдум по Брексит, в ходе которого, как утверждают многие, не обошлось без вмешательства России. Действительно ли оно имело место? Какие есть доказательства?
— Лично я не сомневаюсь, что вмешательство было, хотя расследования, проводимые парламентом и избирательной комиссией при содействии коллег из разных стран, еще продолжаются. Две наиболее крупные области исследований — это психологическая манипуляция британского электората посредством новейших технологий, например, с использованием Facebook и Twitter, а также источники отдельных финансовых средств сторонников Брексит. Британские и американские СМИ выявили много подозрительных связей между ультраконсервативными элементами в США и Великобритании, готовыми благоприятствовать России, и компаниями вроде Cambridge Analytica и AggregateIQ. Последние использовали передовые технологии для составления продуманных до мелочей психологических профилей пользователей социальных сетей, чтобы сотрудникам избирательных кампаний было легче ими манипулировать. Другим аспектом этой манипуляции было создание российскими агентами, или «троллями», сотен поддельных аккаунтов, предназначенных для того, чтобы распространять дезинформацию и сеять раздоры.
А теперь совсем недавно мы узнали, что в октябре-ноябре 2015 года — за семь месяцев до референдума — российские дипломаты и бизнесмены сделали главному спонсору кампании Брексит «эксклюзивное» деловое предложение, которое подразумевало кредиты государственных банков, включая российские золотодобывающие компании (которое тот в итоге не принял). Один из этих «дипломатов» вошел в список 23 человек, которых Великобритания выслала из страны в марте этого года в ответ на инцидент с отравлением Сергея и Юлии Скрипаль нервно-паралитическим веществом «Новичок», который произошел несколькими днями ранее в Солсбери. Эти 23 «дипломата» на самом деле были сотрудниками российской разведки, о которых не было официально объявлено британскому правительству.
— Как сюда вписывается дело Скрипаля?
— Это просто беспрецедентный случай. В марте 2018 года в Европе впервые со времен Второй мировой войны было использовано оружие массового уничтожения. Также впервые объектами покушения стали бывшие шпионы, которых Россия официально обменяла. Ситуация усугубляется еще и тем, что недавно случайными жертвами отравления «Новичком» стали два рядовых британца: они могли подобрать емкость от духов, выброшенную убийцами в Эймсбери, городке, расположенном неподалеку от Солсбери, где произошло первое нападение. К сожалению, одну из жертв так и не удалось спасти, женщина скончалась в больнице.
Перед нами еще один пример того, как российское государство пыталось запугать Великобританию, которая сейчас с головой ушла в свои проблемы и, откровенно говоря, немного разобщена после референдума в 2016 году. Думаю, случай с отравлением Скрипалей посылает сразу несколько сигналов. Например, о том, что Великобритания после Брексит ослаблена и одинока. Что на британской земле может произойти очередное убийство, а правительство ничего не в силах сделать. Что любой, кто вздумает предать российские спецслужбы, никогда не сможет чувствовать себя в безопасности.
— А что Вы скажете насчет выборов в США и нападок на кандидатуру Хиллари Клинтон? Обвинение было предъявлено 12 сотрудникам российской разведки…
— Я внимательно слежу за данной темой. Это обвинение стало поворотным моментом в расследовании, которое возглавил бывший директор ФБР Роберт Мюллер. Все указывает на то, что американское сообщество национальной безопасности смогло раскрыть личности 12 офицеров, даже в российских воинских подразделениях, которые считаются непроницаемыми. Впервые у нас есть общедоступные сведения о конкретных личностях, тактиках и методах, которые свидетельствуют о неоспоримой связи между Россией и нападениями на компьютерные системы американской Демократической партии в 2016 году. И также впервые мы имеем очевидную связь между российской военной разведкой (ГРУ) и WikiLeaks, которая пыталась получить у ГРУ документы, принадлежавшие Демократической партии, а затем опубликовала их.
— Чем объясняется заинтересованность России во вмешательстве в избирательные акты такого рода?
— У Кремля есть три стратегических цели: демонтаж или по крайней мере нейтрализация НАТО путем создания трений между США и ЕС; ослабление Европы путем обострения противоречий между государствами-членами, с тем чтобы Евросоюз уже не казался образцом, к которому могут стремиться граждане России и других стран; обеспечение энергетического господства России на европейском континенте; а также внедрение в сознание западных граждан идеи о том, что Россия — и особенно ее модель управления со своейственной ей коррупцией и насилием — нам ничем не угрожает. В отношении этого последнего пункта скажу так: поскольку Кремль знает, что не в состоянии конкурировать с нами в социально-экономическом плане или в области прав и свобод, его стратегия заключается в том, чтобы как можно больше подрывать устройство нашего общества — особенно политические, институциональные и деловые круги.
Российское государство не хочет быть как мы — скорее оно хочет, что мы сами все больше ему уподоблялись. Шпионаж; использование агентов влияния; масштабное распространение дезинформации в интернете, по радио и по телевидению; взломы западных учреждений; запугивание и даже военная агрессия; экспорт коррупции и организованной преступности; искажение фактов и манипуляция ими, будь то история, культура, спорт или религия — это лишь некоторые из инструментов, которые российское государство ежедневно использует против наших демократий.
— Какое место в этой игре отведено Португалии?
— Российское влияние в Португалии имеет долгую историю, главным образом через левые партии и португальско-российские ассоциации, способствующие культурному обмену и дружбе. В последнее время некоторую симпатию к российской официальной риторике проявляют политики из других партий — особенно лица, преследующие коммерческие интересы и выступающие против санкций ЕС, введенных после незаконного вторжения России в Крым и Донбасс в 2014 году. Ввиду довольно мягкого отношения к безопасности и обороне, сложившегося в ходе португальской истории и усугубившегося во время экономического кризиса после 2006 и 2007 года, Россия и Китай воспринимают Португалию как слабое звено в цепочке защиты западных институтов, таких как НАТО, ЕС и ОБСЕ. Поэтому она представляется им соблазнительной мишенью, удачной лазейкой.
Усиление коррупции и вредного внешнего влияния в связи с «золотыми визами»; кибератаки против различных национальных учреждений; агрессивные кампании классического или экономического шпионажа и подрывной деятельности — эти угрозы не привлекают к себе такого внимания общественности, как, например, терроризм или мелкие преступления, но они в скрытой форме происходят изо дня в день.
— Недавно у нас был осужден сотрудник португальской разведки, который оказался российским двойным агентом… Этот случай подтверждает ваши слова?
— К сожалению, для Москвы это «обычное дело» несмотря на имевшую место несколько лет назад высылку российских чиновников из-за вмешательства во внутренние дела Португалии. Есть те, кто говорит, что больше всего Россия хочет поддерживать со всеми странами отношения дружбы и взаимного уважения, однако, как показывают португальские случаи, реальность совершенно иная. Где были эти пресловутые дружба и уважение все те годы, пока шпион продавал секретную информацию и предавал своих коллег, подвергая жизни опасности? Этот случай потряс НАТО, он показывает нам, что значит иметь дело с государством, которое считает себя выше закона.
— Эта предполагаемая «атака» осуществляется только со стороны России? Разве США или другие западные государства не вмешиваются или пытаются вмешиваться в политику других стран?
— Разумеется, у всех стран есть свои национальные интересы, которые они пытаются защищать и расширять — это можно понять, это совершенно естественно. Но главная разница заключается в том, какие при этом используются методы, на что готово пойти правительство, чтобы эти интересы расширять, а также какие ценности и принципы оно отстаивает.
При всех своих недостатках система верховенства закона в США пытается докопаться до истины, понять, что на самом деле произошло на президентских выборах 2016 года, и затем позволит закону принять решение о том, кто виновен и какое наказание должен понести. Пусть и несовершенная, но это по-прежнему система законов и правил. К великому сожалению для русского народа, который сам по себе достоин всяческого восхищения, его страна выступает здесь почти полной противоположностью. Журналистов убивают, стоит кому-то из них досадить сильным мира сего; суды и судьи не могут похвастаться полной свободой; Дума (российский парламент) очень отдаленно напоминает то, чем должна на самом деле быть; нарушаются права человека у самых разных меньшинств; во многие аспекты повседневной жизни проникла коррупция; а, по оценкам международных наблюдателей, выборы нельзя назвать ни свободными, ни справедливыми.
— Как каждая конкретная страна может защитить себя от внешних вмешательств в ее верховенство закона?
— Самая главная задача, стоящая перед политиками, высокопоставленными чиновниками и западной общественностью — это понять, с чем и с кем они в действительности имеют дело. Как сказал Бодлер, величайшая уловка дьявола состоит в том, чтобы убедить вас, что он не существует. Нравится нам это или нет, но мы находимся в состоянии войны, однако речь идет о войне за господство над нашими умами, о той, которая не знакома большей части Европы или Северной Америки.
Разумеется, у каждой страны есть свои уникальные черты, но я думаю, что мы можем выделить некоторые способы защиты. Предупреждать людей об опасности кибератак, организовывать просветительские кампании на уровне всех социальных и возрастных групп и этнических сообществ, как, например, это делает Эстония. Также очень важно просвещать людей в области медиаграмотности, чтобы они могли отличить хорошую журналистику от дезинформации.
На правительственном уровне — это более крупные и эффективные инвестиции в органы внутренней безопасности, особенно в целях укрепления потенциала для борьбы с организованной преступностью и финансовыми преступлениями. Необходимо сочетать этот подход с большими инвестициями в службы безопасности и разведки — особенно в области контрразведки, контринформации и борьбы с подрывной деятельностью. Также необходимы более эффективные и внушительные ресурсы для национальных координационных органов; в Португалии это Национальный центр кибербезопасности и Координационное бюро национальной безопасности. Все это помогло бы улучшить управление и понимание правительством того, каким образом проявляются различные аспекты «гибридной» угрозы. Наконец, следует создать национальные учебные центры для анализа и оценки «гибридных» угроз в XXI веке, чтобы таким образом повысить уровень знаний и возможностей реагирования.
