Десять лет назад война между Россией и Грузией стала чем-то вроде фильма ужасов, в котором самые ужасные предчувствия становятся реальностью. На протяжении двух предшествующих лет Россия запугивала Грузию, постоянно усиливая давление. Михаил Саакашвили вел себя все более опрометчиво, провоцируя русских. А часть администрации президента Буша вместо того, чтобы сдерживать Саакашвили, наоборот, только добавляла напряжения. Все это привело к открытому столкновению в Южной Осетии в ночь с 7 на 8 августа 2008 года.
Тем не менее развязка, наступившая 26 августа 2008 года, оказалась неожиданной. Москва признала независимость Абхазии и Южной Осетии, перевернув геополитическую ситуацию на Кавказе с ног на голову. Сегодня, десять лет спустя, очевидно, что никому, в том числе и самой России, это решение выгоды не принесло.
Прежде всего, признание независимости, по сути, убило всякий смысл в переговорах о статусе этих двух регионов. Да, в рамках женевского процесса четыре раза в год по-прежнему проводятся встречи, в ходе которых заинтересованные стороны могут обсудить текущие вопросы, — но не более того. Это лишь бледное подобие тех переговоров, посредниками в которых выступали ООН и ОБСЕ. Проще говоря, теперь, когда в Сухуме и Цхинвале действуют российские посольства и находятся семь тысяч российских солдат, абхазы и осетины вообще не заинтересованы в том, чтобы обсуждать с Грузией вопросы признания и безопасности.
В результате в августе 2008 года Грузия утратила всякие шансы на возвращение Абхазии и Южной Осетии под свой контроль. Конечно, можно сказать, что это произошло гораздо раньше, еще во время войн 1991-1993 годов. Но до тех пор, пока обе республики оставались серыми зонами между Грузией и Россией, все равно сохранялась вероятность того, что удастся достичь какого-то компромисса относительно их статуса. В чисто человеческом плане ситуация сегодня такова, что у четверти миллиона грузин, лишившихся крова в Абхазии в 1993 году и в Южной Осетии в 2008 году, нет никаких надежд вернуться домой.
У Абхазии и Южной Осетии положение тоже незавидное. Одного взгляда на карту достаточно, чтобы понять, что Южная Осетия, отделенная от России Кавказским хребтом, жизнеспособна только как часть грузинского экономического пространства. До первой авантюры Саакашвили в 2004 году грузины и осетины свободно ездили через границу, а конфликт вполне можно было решить. Закрытие границы добило и без того скромную экономику Южной Осетии, а ее население сейчас составляет всего около тридцати тысяч человек.
Признание независимости со стороны России решило проблему безопасности Абхазии. Благодаря притоку российских денег республика стала богаче. Однако международные организации и дипломаты уехали, Абхазия оказалась в изоляции, а после украинского кризиса там уже никто не вспоминает про ЕС. Теперь самое большое здание в центре Сухума — это новое российское посольство. Все дороги ведут Абхазию к тому, чтобы стать фактически частью России, — абхазские элиты этого не хотят, но могут лишь несколько замедлить процесс.
Что касается России, то в 2008 году она явно рассчитывала на большее. Есть основания полагать, что решение о признании было принято Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым в минуту эйфории без особых консультаций. Говорят, что министр иностранных дел Сергей Лавров предупреждал о нежелательности такого шага.
Объявляя о признании обеих республик, Медведев упомянул Косово. Судя по всему, расчет делался на то, что для Абхазии и Южной Осетии последует ответная волна признаний по аналогии с косовским прецедентом. Реальность оказалась куда печальнее — даже белорусский президент Александр Лукашенко, ближайший союзник Путина, отказался последовать примеру России. В 2014 году на одной из пресс-конференций Лукашенко рассказал, что оказался под сильным давлением как со стороны России, так и со стороны ЕС, и аргументы Хавьера Соланы, тогдашнего представителя ЕС по иностранным делам, оказались убедительнее.
В итоге Абхазию и Южную Осетию признали только союзники России, не имеющие никакого отношения к региону (Никарагуа, Венесуэла и, позднее, Сирия), и островное государство Науру, готовое продавать свое право признавать другие государства тому, кто больше предложит.
Так что же, в конце концов, получила Россия? Двух довольно плутоватых сателлитов, которые проявляют большие бюджетные аппетиты, но не отвечают особой благодарностью. Абхазия по-прежнему противится требованиям России разрешить продажу собственности иностранцам — читай, россиянам. Осетины имели наглость выбрать «неправильного» президента в 2011 году, и потребовалось приложить немало усилий, чтобы провести повторное голосование.
При этом Россия практически потеряла Грузию. Да, НАТО не намерено принимать в свои ряды Грузию до тех пор, пока абхазский и осетинский конфликты остаются нерешенными. Но так было и десять лет назад. С 2008 года Грузия развивает тесное военное сотрудничество с США и теперь меньше нуждается во вступлении в НАТО. Москву же, которая не имеет с Тбилиси дипломатических отношений, грузины по-прежнему демонизируют как оккупанта. Ей остается лишь наблюдать за тем, как Грузия расширяет экономические и политические связи с ЕС и обсуждает совместное будущее с кем угодно, кроме России.
Иногда Путина называют шахматистом. Но его решение о признании двух республик привело к патовой ситуации всех, включая и его самого.
