Фальшивая демонизация российского лидера делает новую холодную войну еще более опасной.
Стивен Коэн, почетный профессор российских исследований и политики Принстонского и Нью-Йорского университетов, а также Джон Батчелор (John Batchelor) продолжают свою (традиционную) еженедельную дискуссию по поводу новой американо-российской холодной войны. Этот пост отличается от других. Беседа основана на приводимой ниже статье Коэна, которая была закончена в день выхода этой радиопрограммы.
«Путин — это зло, и он намерен совершать злодеяния»
Сенатор Джон Маккейн
«(Путин) был агентом КГБ. По определению, он не имеет души».
«Если это что-то напоминает, так это то, что сделал Гитлер в 1930-е годы».
Номинированный кандидат в президенты в 2016 году Хиллари Клинтон
Призрак творящего зло Владимира Путина нависает над нами, и это мешает рассуждать в Америке о России, по крайней мере, в течение десяти лет. Следует отдать должное Генри Киссинджеру за его предупреждение (возможно, в этом отношении он находится в одиночестве, если брать ведущие американские политические фигуры) о вреде попыток сильно исказить имидж российского лидера, продолжающихся с 2000 года: «Демонизация Владимира Путина не является политикой. Это алиби для того, чтобы ее не иметь».
Но Киссинджер тоже ошибался. Вашингтон сделал так, что многие направления политики подвержены теперь сильному влиянию со стороны демонизации Путина — нападки личного характера в данном случае превосходят все то, что делалось в отношении коммунистических лидеров в последние дни существования Советской России. Эти направления политики в 2000-х годах выражались в виде растущего количества претензий, а затем переросли в американо-российские опосредованные войны в Грузии, на Украине и в Сирии. На самом деле, влиятельные политики приняли более раннюю формулировку покойного сенатора Джона Маккейна качестве составной части новой и более опасной холодной войны: «Путин является неисправимым русским империалистом и аппаратчиком КГБ… Его мир — это жестокое, циничное место… Мы не должны допустить, чтобы темнота мира г-на Путина накрыла собой новые части человечества».
Мейнстримные СМИ играют главную обвинительную роль в этом процессе демонизации. Вот весьма типичные фразы, написанные редактором редакционной полосы газеты Washington Post: «Путин любит делать так, чтобы подскакивали тела… Править с помощью страха — это советская традиция, но теперь там нет никакой идеологии — лишь пагубная смесь, состоящая из персонального возвеличивания, ксенофобии, гомофобии и примитивного антиамериканизма».
Уважаемые издания и авторы сегодня, как правило, понижают свой уровень, соревнуясь между собой в очернении «некой фигуры с дряблыми мышцами», «низкорослого серого упыря по имени Владимир Путин». Можно привести сотни подобных примеров, если не больше, и все это продолжается в течение многих лет. Обливание грязью российского лидера превратилось в оружие в ортодоксальном американском нарративе новой холодной войны.
Как это происходит со всеми институтами, демонизация Путина имеет свою собственную историю. Когда он впервые появился на мировой сцене (в 1999 — 2000 годах) как преемник, получивший благословение от Бориса Ельцина, Путина приветствовали ведущие представители американского истеблишмента политических средств массовой информации. Главный корреспондент газеты New York Times в Москве, а также другие журналисты сообщали о том, что новый российский лидер «имеет эмоциональное обязательство построения сильной демократии». Спустя два года президент Джордж Буш-младший с похвалой отозвался о своем саммите с Путиным и назвал его «началом очень конструктивных отношений».
Однако дружественный в отношении Путина нарратив вскоре уступил место постоянной и резкой критике. В 2004 году обозреватель газеты New York Times Николас Кристоф (Nicholas Kristof) непреднамеренно объяснил — по крайней мере, частично, — почему это произошло. Кристоф горько пожаловался на то, что «был обманут г-ном Путиным. Он не является трезвой версией Бориса Ельцина». В 2006 году один из редакторов газеты Washington Post выразил уточненное мнение этого истеблишмента. Он заявил: «Настало время начать думать о Владимире Путине как о враге Соединенных Штатов». Остальное, как говорится, история.
Так кем же является Путин, если учитывать все время его пребывания у власти? Возможно, нам следует оставить этот большой и сложный вопрос будущим историкам, когда материалы для полного биографического изучения — мемуары, архивные документы и так далее — станут доступными. Но даже в этом случае читателей может удивить то, что российские историки, интеллектуалы, работающие в области политики, и журналисты уже ведут публичные споры, и их мнения значительно расходятся в том, что касается «плюсов и минусов» лидерства Путина (моя собственная оценка находится где-то посредине).
Однако в Америке и в других местах на Западе только предполагаемые «минусы» принимаются в расчет, когда речь идет о крайне негативном анти-культе Путина. Многие оценки основаны на недостаточной информации, а также на крайне ограниченном количестве избирательных или не поддающихся проверке источников, и, кроме того, они мотивированы политическими обидами, в том числе со стороны некоторых олигархов ельцинской эпохи и их агентов на Западе.
Однако если мы обозначим и проанализируем, пусть даже коротко, основные «минусы», поддерживающие демонизацию Путина, мы сможем, по крайней мере, понять, кем он не является.
— Путин не является тем человеком, который после прихода к власти в 2000 году «де-демократизировал» российскую демократию, установленную президентом Борисом Ельциным в 1990-е годы, и восстановил систему, напоминающую советский «тоталитаризм». Демократизация началась и развивалась в Советской России во время правления последнего советского лидера — Михаила Горбачева, и происходило это в период с 1987 года по 1991 год.
Ельцин постоянно наносил по этому историческому русскому эксперименту тяжелые и, возможно, фатальные удары. Среди прочего, в октябре 1993 года он использовал танки для разрушения свободно избранного российского Парламента, а вместе с ним и всего конституционного порядка, сделавшего Ельцина президентом. Он провел две кровопролитные войны против Чечни — небольшой отколовшейся провинции. Он позволил небольшой группе связанных с Кремлем олигархов похитить самые дорогие российские активы и содействовал тому, что около трети населения страны оказались в бедности и в тяжелом положении, включая представителей некогда многочисленного и обладавшего хорошими профессиональными навыками советского среднего класса. Он подтасовал результаты своих собственных выборов в 1996 году. А еще он ввел в действие «суперпрезидентскую» Конституцию, ограничив влияние законодательной и судебной власти, однако воспользовался всем этим уже его преемник. Возможно, Путин и дальше проводил процесс де-демократизации, начатый Ельциным в 1990-е годы, но он не был его инициатором.
— Путин не сделал себя царем или «автократом» советского стиля, то есть он не стал деспотом, обладающим абсолютной властью и превращающим в политику свою волю. Последним кремлевским лидером, обладавшим такой властью, был Сталин, который умер в 1953 году, а вместе с ним и его продолжавшийся 20 лет массовый террор. По причине возраставшей бюрократической рутины внутри политико-административной системы каждый следующий советский лидер обладал меньшим объемом персональной власти, чем его предшественник. Путин, возможно, имеет больше власти, но если бы он, действительно, был «хладнокровным, безжалостным» автократом — «наихудшим диктатором на планете», — десятки тысяч протестующих не появлялись бы регулярно на улицах Москвы и не имели бы иногда официальное разрешение. А еще их протесты (и отдельные аресты) не показывались бы по государственному телевидению.
Политологи, в целом, согласны с тем, что Путин является «мягким авторитарным» лидером, управляющим системой, которая имеет унаследованные от прошлого авторитарные и демократические компоненты. Их мнения расходятся в том, что касается конкретизации, определения и балансировки этих элементов, однако большая их часть, как правило, соглашаются с коротким постом, размещенном в фейсбуке 7 сентября 2018 года известным дипломатом и ученым Джеком Мэтлоком (Jack Matlock): «Путин… не является абсолютным диктатором, как его представляют некоторые люди. Его власть, похоже, основывается на балансировке различных патронажных сетей, некоторые из которых являются криминальными (В 1990-е годы большая их часть таковыми и были, и никто их не контролировал). Поэтому он не может публично признать, что (криминальные действия) совершались без его одобрения, поскольку это будет свидетельствовать о том, что он не полностью держит в руках бразды правления».
— Путин не является кремлевским лидером, который «глубоко уважает Сталина», его Россия не является «гангстерской тенью сталинского Советского Союза». Эти утверждения настолько преувеличены и поверхностны относительно сталинского режима террора, Путина и сегодняшней России, что их даже трудно комментировать. В сегодняшней России, помимо разнообразных политических свобод, большинство граждан пользуются большей свободой для того, чтобы жить, учиться, работать, писать, говорить, путешествовать, чем раньше (Когда такие профессиональные «демонизаторы» как Дэвид Крамер (David Kramer) говорят об «ужасной ситуации с правами человека в путинской России», следует задать им вопрос: в сравнении с какой Россией в истории, или с каким другим государством в современном мире?)
Путин явно понимает, что миллионы россиян имеют и часто высказывают просталинские настроения. Тем не менее, его роль в продолжающихся спорах по поводу исторической репутации этого деспота беспрецедентна в одном отношении — это роль антисталинского лидера. Вот пример: если Путин с особым уважением относится в памяти Сталина, то почему его личную поддержку получили два мемориала (великолепный Государственный музей истории ГУЛАГа и весьма экспрессивная «Стена скорби»?), посвященные памяти миллионам жертв этого тирана, и оба они находятся в центре Москвы? Последний из них был впервые предложен кремлевским лидером Никитой Хрущевым в 1961 году. Однако он не был построен и его преемниками, и так продолжалось до Путина, который принял это решение в 2017 году.
— Путин не является создателем постсоветской российской «клептократической экономической системы» с ее олигархами и другими распространенными видами коррупции. Эта система оформилась при Ельцине в ходе шоковой терапии и приватизационных схем 1990-х годов, когда «жулики и воры», осуждаемые сегодня оппозицией, по сути, и появились.
Путин в течение многих лет проводит «антикоррупционную политику» по нескольким направлениям. Насколько она оказалась успешной — это обоснованный предмет для споров. Столь же обоснованным является и вопрос о том, какой властью он обладает для правления в окружении как ельцинских, так и собственных олигархов. Однако нет реального контекста для того, чтобы называть Путина «клептократом», и это очень похоже на демонизацию, основанную на плохой информированности.
Так, например, в одном недавно опубликованном научном исследовании говорится о том, что Путин «и либеральная технократическая экономическая команда, на которую он полагается, искусно управляют российской экономикой», хотя они и могу быть «коррумпированными». Бывший директор Международного валютного фонда (МВФ) идет дальше и делает вывод о том, что нынешняя экономическая команда Путина «нетерпимо относится к коррупции», и что «Россия в настоящее время занимает 35 место из 190 стран в рейтинге Всемирного банка относительно условий для бизнеса (Doing Business). В 2010 году она находилась на 124 месте».
Если говорить о жизни людей, то в 2000 году, когда Путин пришел к власти, около 75% россиян жили в бедности. Многие из них потеряли даже скромное наследие советской эпохи — накопления всей своей жизни; медицинские и социальные пособия; реальную заработную плату; пенсии; рабочие места, а средняя продолжительность жизни мужчин опустилась значительно ниже 60 лет. Всего за несколько лет «клептократ» Путин мобилизовал достаточно средств, чтобы остановить эту человеческую катастрофу, и, кроме того, миллиарды долларов были направлены в специальные фонды «на черный день», которые помогли защитить нацию в наступившие сложные времена. Мы можем как угодно оценивать эти достижения, но именно по этой причине россияне продолжают называть Путина «Владимир Спаситель».
— Теперь мы подходим к наиболее зловещему из выдвинутых против него обвинений: Путин, получивший подготовку как «головорез КГБ», регулярно отдает приказы об убийстве неудобных журналистов и своих личных врагов, и делает он это как «босс мафиозного государства». Эту демонизирующую аксиому легче всего опровергнуть, потому что нет никаких реальных доказательств в поддержку этой версии и даже никакой логики. И, тем не менее, это мнение получило повсеместное распространение. Авторы редакционных статей и комментаторы газеты New York Times — и далеко не только они одни — так часто называют Путина «головорезом», а его политику «бандитизмом» (иногда они даже усиливают свою критику и используют выражение «автократический головорез»), что подобная оценка, возможно, содержится в руководстве для внутреннего использования. Неудивительно, что так много политиков используют подобные выражения, как это сделал и сенатор Бен Сэсс (Ben Sasse): «Мы должны сказать американскому народу и сказать миру: мы знаем, что Владимир Путин является головорезом. Он бывший агент КГБ и убийца».
Немногие из современных мировых лидеров — а, возможно, никто из них — не подвергается такому очернению, да еще с такой регулярностью. И даже Сэсс, на самом деле, «не знает» никого из них. Он и другие ему подобные выбирают из кучи сообщений влиятельных средств массовой информации те, в которых содержатся огульные обвинения в адрес Путина, но одновременно они прячут подальше сводящие на нет «но», имеющие отношение к истинным доказательствам. Поэтому другой обозреватель газеты New York Times может себе позволить написать так: «Я понимаю, что это доказательство является всего лишь косвенным и неубедительным. Но это один из многих подозрительных примеров». Это тоже можно считать журналистским «примером», когда речь заходит о Путине.
Отставив в сторону других мировых лидеров со значимыми или менее значимыми предыдущими карьерами в разведывательных службах, можно сказать, что годы работы Путина в качестве сотрудника КГБ в Восточной Германии были явно поучительными. Спустя много лет, в возрасте 65 лет, он все еще с гордостью о них говорит. Какими бы ни были другие составляющие этого опыта, он сделал Путина европеизированным русским, человеком, бегло говорящим по-немецки, а также политическим лидером с замечательной и продемонстрированной способностью воспринимать и холодно анализировать очень большие объемы информации (почитайте стенограмму или посмотрите запись нескольких его длинных интервью). Неплохая черта для лидера в весьма непростые времена.
Более того, ни один серьезный биограф не станет считать лишь один период из продолжительной карьеры человека определяющим, как это делают демонизаторы Путина. Почему бы вместо этого не взять период после того, как он покинул КГБ в 1991 году, когда он работал заместителем мэра Санкт-Петербурга, который в то время считался одним из двух или трех наиболее демократичных лидеров в России? Или последовавший непосредственно за этим период работы в Москве, где он своими глазами увидел масштабы коррупции ельцинской эпохи? Или те годы, когда он, еще будучи относительно молодым, начал работать в качестве президента?
Что касается обозначения «убийца» журналистов и других своих «врагов», то в этом списке много россиян, которые погибли — у себя в стране или за границей — в результате сомнительных или естественных причин, и все они рефлексивно приписываются Путину. Наша священная традиция состоит в том, что бремя доказательства возлагается на обвинителя. Обвинители Путина не предоставили ни одного доказательства — только предположения, косвенные намеки или плохо переведенные высказывания Путина по поводу судьбы «предателей». Два случая послужили прочным основанием для этой клеветнической практики — убийство занимавшейся журналистскими расследованиями Анны Политковской, которая была застрелена в Москве в 2006 году, а также смерть Александра Литвиненко, сомнительного перебежчика и бывшего сотрудника КГБ со связями с обиженными олигархами ельцинской эпохи, который умер от радиационного отравления в Лондоне в том же 2006 году.
Никакие доказательства не указывают на Путина в этих делах. Главный редактор той газеты, в которой работала Политковская — речь идет о благочестиво независимой «Новой Газете» — все еще считает, что это убийство было заказано чиновниками из Чечни, обвиненными в нарушении прав человека. Что касается Литвиненко, то, несмотря на яростные утверждения средств массовой информации и проведенные в стиле кенгуру «слушания», предположившие, что Путин, «вероятно», несет ответственность, пока нет никаких убедительных доказательств даже того, было ли отравление Литвиненко намеренным или случайным. Такое же незначительное количество доказательств характерно и для других дел, в том числе в отношении убийства оппозиционного политика Бориса Немцова в 2015 году «на фоне (удаленных) стен Кремля».
Что касается российских журналистов, то следует, однако, отметить, наличие статистических данных, которые, как правило, не привлекают к себе внимания. По данным Американского комитета защиты журналистов 77 журналистов были убиты — 41 во время правления Ельцина и 36 во время правления Путина (данные по 2012 год включительно). К 2018 году их число увеличилось до 82 — 41 при Ельцине и такое же количество при Путине. Все это убедительно свидетельствует о том, что все еще частично коррумпированная постсоветская экономическая система, а не Ельцин или Путин, стала причиной убийства такого большого количества журналистов после 1991 года, и большинство из них занимались проведением журналистских расследований. Вот что сказала жена одного журналиста, который, как говорят, был отравлен: «Многие западные аналитики возлагают ответственность за эти преступления на Путина. Однако более вероятной причиной является система взаимной ответственности и традиция безнаказанности, которая начала формироваться еще до Путина, в конце 1990-х годов».
— Недавно было выдвинуто еще одно обвинение: Путин является фашистом и сторонником господства белых. Это обвинение, судя по всему, делается, в основном, теми людьми, которые хотят отвлечь внимание от той роли, которую играют неонацисты в поддерживаемой Соединенными Штатами Украине. Путин, несомненно, считает это грубой попыткой дискредитации, и даже на ее поверхности, если быть предельно снисходительным, следует сказать, что она ни на чем не основана. Как иначе объяснить напыщенное заявление сенатора Рона Уайдена (Ron Wyden) во время слушаний 1 ноября 2017 года о «нынешнем фашистском руководстве в России»? Один молодой ученый недавно показал несостоятельность почти необъяснимой поддержки этого тезиса со стороны одного старшего профессора Йельского университета. Мой подход сопоставим, но отличен от этого.
Какими бы ни были ошибки Путина, обвинение в «фашизме» является абсурдным. Ничто из его заявлений в течение почти 20 лет нахождения у власти не свидетельствует о фашистских взглядах, основный смысл которых состоит в культе крови и утверждениях о превосходстве одной этнической группы над всеми остальными. Для Путина, руководящего огромным мультиэтническим государством — в нем проживают самые разные группы с разным цветом кожи — подобные высказывания или соответствующие действия являются невероятными, и их даже можно назвать политическим самоубийством. Вот почему он постоянно призывает к гармонии в «нашем многонациональном государстве» с его «многонациональной культурой», как он еще раз подчеркнул это в своей инаугурационной речи в 2018 году.
В России, конечно же, имеются мыслители и активисты, выступающие с позиций превосходства белой расы, хотя многие из них были посажены в тюрьму. Однако нет оснований говорить о каком-то массовом фашистском движении в стране, где так много миллионов людей погибли во время войны против нацистской Германии, во время войны, которая непосредственным образом затронула Путина и явно оказала заметное влияние на него. Хотя он родился после войны, его мать и его отец с трудом выжили, несмотря на почти фатальные ранения и болезни, а его старший брат умер во время продолжительной немецкой блокады Ленинграда. Кроме того, во время войны погибли несколько его дядей. Только те люди, которые не имеют подобного опыта или неспособны представить себе нечто подобное, могут рассуждать о фашисте Путине.
Существует еще один несложный для понимания и существенный факт. У Путина нет ни следа антисемитизма. Здесь мало на это обращают внимания, но средства массовой информации в России и в Израиле много сообщают о том, что жизнь евреев при Путине лучше, чем она была в течение всей продолжительной истории этой страны.
— И, наконец, следует сказать о многочисленных демонизирующих утверждениях — по крайней мере, в настоящее время — о том, что Путин, осуществляющий руководство внешней политикой, ведет себя исключительно «агрессивно» за границей. В лучшем случае, подобные утверждения можно назвать «мнением отдельных людей», преимущественно полуслепых. В худшем случае это является оправданием того, что даже один министр иностранных дел Германии вынужден был назвать «разжиганием Западом войны» против России.
Что касается трех случаев, которые приводятся в качестве примера «агрессивности» Путина, то те обстоятельства, которые уже давно привожу я и многие другие, указывают на возглавляемую НАТО подстрекательскую деятельность, в первую очередь в процессе расширения военного альянса НАТО с конца 1990-х годов от границ Германии к российским границам. Опосредованная американо-российская война в Грузии в 2008 году была инициирована поддерживаемым Соединенными Штатами президентом этой страны, рассчитывавшим на членство в НАТО. Кризис 2014 года и последовавшая за ним опосредованная война на Украине стала результатом продолжительных попыток включить эту страну в состав НАТО, несмотря на цивилизационные связи этого обширного региона с Россией. А военное вмешательство Путина в Сирии в 2015 году было предпринято по убедительной причине: нужно было выбирать, кто будет находиться в Дамаске — сирийский президент Асад или террористическая группировка Исламское государство (запрещена в России, — прим. ред.). Кроме того, следует учитывать отказ президента Барака Обамы вступить в направленный против Исламского государства альянс. В результате этой истории в России часто говорят о том, что Путин как руководитель поздно реагирует на события за границей, и что его действия не являются достаточно «агрессивными».
В аксиому относительно «агрессивного Путина» включены еще две другие. Одна из них состоит в том, что Путин является неосоветским лидером, который пытается восстановить Советский Союз за счет соседей России. Его постоянно и неверно цитируют, и в качестве такого примера приводят сказанные им в 2005 году слова: «Развал Советского Союза был величайшей геополитической катастрофой 20 века». Можно подумать, что он ставит это событие выше двух мировых войн. Но вот что он, на самом деле, сказал: «крупнейшей геополитической катастрофой 20 века» — именно таковым развал Советского Союза и был для большинства россиян.
Хотя Путин часто критически отзывается о советской системе и ее основателях, о Ленине и Сталине, он, как и большинство представителей его поколения, во многом, естественно, остается советским человеком. Однако сказанные им слова в 2010 году отражают его истинные взгляды, а также взгляды большинства других русских: «Кто не жалеет о распаде Советского Союза, у того нет сердца. А у того, кто хочет его восстановления в прежнем виде, нет головы».
Другая ложная побочная аксиома состоит в том, что Путин якобы всегда был настроен «против Запада», особенно «против Америки» и «всегда относился к Соединенным Штатам» с «плохо скрываемым подозрением». Однако простой взгляд на годы его правления свидетельствует об обратном. Путин, вестернизированный русский, стал президентом в 2000 году, когда еще сильны были традиции Горбачева и Ельцина, и тогда он надеялся на установление «стратегической дружбы и партнерства» с Соединенными Штатами. Этим объясняется значительная помощь после событий 9 сентября (2001 года), оказанная им в ходе военных действий Соединенных Штатов в Афганистане. Отсюда вытекает его полноценное партнерство в американо-европейских клубах с участием главных лидеров, пока он не понял, что к России не будут относиться как к равному партнеру, а НАТО приблизится к российским границам.
С учетом всего того, что произошло почти за два десятилетия — особенно, если посмотреть на это глазами Путина и других российских лидеров, — было бы удивительным, если бы не изменилось его отношение к Западу, особенно к Америке. Как он сказал в 2018 году: «Мы все меняемся». А несколькими годами ранее Путин сделал характерное признание — первоначально у него были «иллюзии» по поводу внешней политики, но он не уточнил, какие именно. Возможно, он имел это в виду, выступая в конце 2017 года: «Самая главная ошибка с нашей стороны в отношении Запада в том, что мы слишком вам доверяли. А ваша ошибка заключается в том, что вы восприняли это доверие как слабость и злоупотребили этим доверием».
Если мое опровержение аксиом относительно демонизации Путина убедительно, то к какому выводу это нас приводит? Разумеется, не к апологии Путина, а к вопросу: «Кто есть Путин?» Россияне любят говорить: «Пусть история рассудит», но с учетом опасностей новой холодной войны мы не можем ждать. По крайней мере, мы можем начать с некоторых исторически правдивых вещей. В 2000 году молодой и имевший мало опыта человек стал лидером обширного государства, которое очень быстро распалось, или «развалилось», и так было дважды в 20-м веке — в 1917 году и в 1991 году — с катастрофическими последствиями для его жителей. В обоих случаях эта страна потеряла свой «суверенитет», а вместе с ним и основательную часть своей безопасности.
Это постоянно появляющиеся темы в путинских словах и делах. Именно с них и должен начинаться процесс понимания. Никто не может сомневаться в том, что он уже является наиболее последовательным «государственным деятелем» 21-го столетия, хотя эти слова редко применяются к нему в Америке, если вообще применяются. А что означает слово «последовательный»? Даже если не учитывать приведенные выше мнимые минусы, сбалансированная оценка будет включать и настоящие недостатки.
Вот, например, вопрос: а нужно ли было настолько укреплять и расширять кремлевскую «вертикаль» на территории всей страны для того, чтобы восстановить единство России? А нужно ли было наделять равным приоритетом исторический эксперимент с демократией? А разве не было альтернативы аннексии Крыма, даже с учетом воспринимаемых угроз? А лидерство Путина, действительно, не сделало ничего для пробуждения страхов у небольших восточноевропейских государств, которые Россия угнетала в течение столетий? Это только небольшое число вопросов, которые могут стать минусами рядом с заслуженными Путиным плюсами.
Каким бы ни был подход, кто бы ни сделал сбалансированную оценку, можно, перефразируя Спинозу, сказать — не для того, чтобы демонизировать, не для того, чтобы насмехаться, не для того, чтобы ненавидеть, а для того, чтобы понять.
Стивен Коэн — почетный профессор российских исследований и политики Нью-Йоркского и Принстонского университетов. Он также является постоянным автором журнала Nation.
