Балканы стоят на распутье, и путь, по которому они пойдут, зависит, прежде всего, от лидеров каждой из балканских стран. Если они поведут себя как настоящие лидеры, а не как «подданные» Запада, будет достигнут прогресс, тем более что в американской политике в отношении Косово и региона в целом наметились серьезные изменения.
Об этом в эксклюзивном интервью «Вечерње новости» заявил Стивен Мейер (Stiven Majer), бывший глава отдела ЦРУ по Балканам, а ныне декан американского Университета национальной обороны США.
Стивен Мейер: США сосредоточились на Ближнем Востоке и России, поэтому Балканы уже не входят в приоритеты, как было в 90-е годы прошлого века. Кроме того, администрация Трампа очень надеется на местное самоопределение. Основным элементом американской политики в отношении Балкан по-прежнему остается инерционность, унаследованная из прошлого, и все же новая администрация заявляет: «Вы должны решить сами!» И это открывает перед вашими лидерами большие возможности.
Вечерње новости: По Вашим словам, лидеры сами решают все, а много ли сотрудников Государственного департамента и разведывательных служб США ежедневно занимаются балканской проблематикой?
— Что касается Балкан, то дела обстоят так. США и Россия сосредоточились на этом регионе, как будто начинается холодная война. У России есть свои интересы в Нише и других местах, как и у США. НАТО конфликтует с русскими и хочет, чтобы Сербия вошла в альянс. К счастью, президент Вучич заявил: «Нет!» И это правильное решение. Вместе с тем в местной балканской психологии глубоко укоренилось убеждение, что решения принимает кто-то другой. Идею о том, что вы сами можете решать за себя, принять трудно. Мы уже 20 лет говорим: «Вы должны полагаться на самих себя!» И каждый раз меня спрашивают: «А чего хочет Вашингтон?» Я всегда отвечаю одинаково: «А чего хотите вы?» Политиком, который лучше всего понимает эту ситуацию, является Милорад Додик. Вашингтон его, конечно, отвергает и даже ввел санкции против него, но Додику они не очень вредят. Думаю, он многому может научиться у Тито, который знал, как сбалансировать страх, политику и экономику.
— Более 20 лет Вы выступаете против официальной позиции Вашингтона, отстаивая мысль о том, что нынешние границы на Балканах сохранить не удастся.
— Проблема — в Госдепе, в дипломатах, которые работают с этим регионом на протяжении десятилетий и которые формируют официальную линию. Но сейчас ситуация меняется. Я не думаю, что если балканские лидеры задумают изменить границы, Вашингтон будет возражать. В отличие от Германии, которая опасается нестабильности. Британцы готовы принять это решение 50 на 50.
Европейский Союз согласился бы с этим решением, если его примут мирно. Я всегда аргументировал тем, что границы не священны. Тачи и Вучич говорят о разграничении, которое на самом деле означает изменение границ. Вот уже 20 лет я утверждаю, что это должно произойти. Своим сербским друзьям я сказал, что им стоит осознать: большую часть Косово уже не вернуть. За нее пришлось бы воевать. Но области севернее реки Ибар — другое дело.
— Какие пункты предполагает этот план?
— Что касается южной части Косово и Метохии, то у сербских общин есть выбор: либо остаться, либо переселиться. Если они выберут переселение, то им должна помочь программа ООН для беженцев. Тех, кто останется, должна взять под защиту ООН, и она же должна контролировать ситуацию как минимум два раза в год, чтобы сербы не подвергались дискриминации. То же касается албанского населения к северу от Ибара. Также необходимо договориться об областях с преимущественно албанским населением в Прешевской долине. Кроме того, нужно провести референдум в Республике Сербской, предложив гражданам три варианта: остаться в составе Боснии и Герцеговины, стать независимым государством или присоединиться к Сербии. Это гомогенизировало бы страны.
— А как поступить с хорватскими претензиями к Боснии и Герцеговине?
— Хорватское население в Боснии и Герцеговине сокращается, но есть такие части Боснии и Герцеговины, где нужно провести референдум о присоединении к Хорватии. Это создало бы условия для небольшого боснийского государства. По размеру оно не уступало бы Косово, и, как я думаю, мусульманскому населению нужно обеспечить такую же защиту, как и сербам на юге Косово, и албанцам к северу от Ибара.
— Не поспособствует ли это росту великоалбанских амбиций?
— Сербы повторяют: «Мы не можем позволить создания Великой Албании!» А я отвечаю: «Почему? Чего вы боитесь?» Вы сильнее Албании, богаче нее. Охридские договоренности более или менее соблюдаются, но и здесь нужно провести референдум о том, какую систему хотят люди. Если все сделать мирно в течение нескольких лет b путем переговоров и, что важнее, если сильные державы останутся в стороне, то вполне можно добиться успеха. Вашингтон может сказать: «Мы хотим хороших отношений с США, но это ваша местная проблема!»
Кибервойна с русскими
— В чем истинная причина расследования мнимого российского вмешательства в американские выборы?
— Когда рухнул коммунизм и СССР распался, у Запада появилась возможность пригласить Россию стать частью большой европейской семьи народов. Но мы этого не сделали и только наказывали Россию. Москва выбрала стратегию борьбы новым кибероружием, и Путин усердно работает над этим, в то время как мы по-прежнему полагаемся на традиционные вооруженные силы, считая себя непобедимыми. В кибервойне мы не непобедимы, поэтому спецслужбы пришли к выводу, что Россия, возможно, вмешалась в выборы, пусть и косвенно. Существуют большие опасения в связи с тем, что какая-то страна может сломать всю систему.
— Допускаете ли Вы мысль, что сам Вашингтон не станет вмешиваться в эти процессы?
— Если Белград займет жесткую позицию, в том числе в отношениях с Берлином и Москвой, то почему нет?
— Возможно, это звучит странно в условиях, когда происходит вмешательство в выборы в Боснии и Герцеговине и референдум в Македонии?
— Я отмечаю напряженность, но когда все закончится, пройдет месяцев шесть, мы увидим, кто будет лидерами в регионе. Президент Вучич может балансировать между Западом и Россией, так как у Сербии есть интересы с обеих сторон. Дело нужно делать постепенно.
— Есть ли в Вашингтоне функционеры, разделяющие Ваше мнение?
— Да, они есть в Белом доме. Большая часть Конгресса совершенно не интересуется всеми этими вопросами, и тем не менее несколько человек найдется. Мнения экспертов разделились, но этот спор ведется уже 20 лет. Когда Джон Болтон заявил: «Оставьте их в покое. Пусть делают, что хотят!» — он шокировал часть экспертов, а вторая часть аплодировала. Лично я в этом вопросе с администрацией Трампа согласен. Нужно все сделать быстро, потому что не за горами 2020 год, когда встанет вопрос о продолжении президентства Дональда Трампа.
— Насколько велико отторжение «глубинного государства» к Трампу?
— «Глубинное государство» — формулировка американских ультраправых, которая подразумевает бюрократию, не приемлющую Трампа. Оппозиция существует, но если вы спрашиваете, едина ли позиция глубинного государства, то в данном случае это не так. В Вашингтоне нет объединенной оппозиции. Американские органы власти и департаменты продолжают междоусобную борьбу. Как минимум два раза за мою карьеру Ричард Холбрук хотел уволить меня, поскольку я, вместе с некоторыми коллегами, выступал против того, что происходит.
— Против чего конкретно Вы выступали?
— Целью США в Боснии и Герцеговине было демократическое многонациональное государство. Во время «Дейтона» и после него Холбрука возмутили наши заявления о том, что «Дейтон» действует в противоположность задуманному, так как только закрепляет этнические различия. С 1995 года я утверждаю, что Босния и Герцеговина не страна, а фиктивное государство, так как подлинной властью обладают этнические сообщества, а не правительство в Сараево.
— Возможно ли, чтобы небольшие страны поддерживали хорошие отношения одновременно и с Соединенными Штатами, и с Россией, и с Китаем без последствий для себя?
— Думаю, да. Однако нужно, чтобы в их органах власти и министерствах были люди, которые понимали бы границы дозволенного. Ведь сильные державы умеют наказывать, и тем более что США и Россия конфликтуют и борются на Балканах. Сербы покупают оружие у россиян, а хорваты — у американцев, и это может быть опасно. Важно, чтобы лидеры договорились о мирном решении споров, невзирая на то, что всегда будут звучать возражения.
Без отстранения Трампа
— Будет ли Трамп отстранен от власти?
— Я не думаю, что его отстранят. В этом нет необходимости. Он не сделал ничего такого, чтобы его стоило отстранить.
— Оказывает ли первая леди США, которая, кстати, уроженка наших краев, влияние на Трампа?
— Она может иметь на него влияние, но трудно судить, поскольку она нечасто комментирует государственные дела.
Членство или особые связи с ЕС
— Как Вы оцениваете разные варианты реформы Европейского Союза и где в нем видите Сербию?
— Официально проблемы Европейского Союза не признаются, поэтому план, согласно которому Сербия войдет в ЕС в 2025 году, кажется мне слишком амбициозным. Я не думаю, что это произойдет. В Евросоюзе как будто не понимают, что ЕС настолько велик и нефункционален, что неясно, сохранится ли он в существующем виде или нет. Одна проблема — это финансы, а вторая — беженцы… Мы являемся свидетелями того, как укрепляются позиции националистических правительств в Швеции, Голландии, Германии, Италии… И я задаюсь вопросом, а не лучше ли Сербии не входить в ЕС и поддерживать с ним особые торговые отношения? Главный вопрос в том, какую пользу ЕС принесет сербам. Я думаю, что до конца этот аспект так и не изучен.
