Если бы Германия могла, то зарегистрировала бы авторские права на понятие «европейская армия», поскольку немецкое руководство вот уже не первое десятилетие пользуется им направо и налево. Сейчас же его подхватил президент Макрон. Канцлер Меркель в свою очередь поспешила поддержать его после выступления в Европейском парламенте 14 ноября. Самым удивительным в ситуации стала не смена ролей, а реакция немцев. Она отражает две вещи. Прежде всего, Париж и Берлин говорят о разных европейских армиях. Далее, Германия считает выбранное Макроном время неудачным.
Напоминание о франко-немецкой дружбе не может скрыть того факта, что Берлин и Париж придерживаются разной логики, когда говорят о европейской армии. Ангела Меркель выступила в Страсбурге за ее формирование, однако названная ею причина говорит о многом: война между европейцами станет невозможной. Это отражает традиционную немецкую концепцию, по которой безопасность предполагает политическую интеграцию. Таким образом, Берлин стремится сформировать европейскую армию не для защиты Европы, а для сохранения «европейского дома».
Сейчас, когда европейский проект оказался под вопросом в связи с Брекситом, а также ситуацией в ряде других стран, от Италии до Польши, сохранение ЕС становится еще более важной задачей. Для канцлера европейская армия представляет собой один из способов продолжения интеграции. То есть, Берлин нацелен в большей степени на интеграцию, а не оборону.
Германия мечтает стать хорошим европейцем
Как следствие, в Германии наблюдается множество проявлений политической воли в поддержку такой армии, однако за ними не видно больших результатов. Эти заявления отражают распространенное (особенно в Министерстве иностранных дел) представление о том, что риторика важнее реальных военных возможностей. Некоторые в Берлине до сих пор не поняли, что Германия тем самым подрывает доверие к себе и сокращает собственное поле для маневра.
Существует и другой важный элемент для понимания немецкого подхода: стремление влиться в европейские политические рамки путем отказа от национализма. Это объясняет то, почему Германии становится проще принять некоторые трудные вопросы в том случае, если они проходят через ЕС. Она мечтает стать хорошим европейцем.
Кроме того, Берлин не считает, что сейчас подходящее время для продвижения такого проекта. Ангела Меркель и министр обороны Урсула фон дер Ляйен (Ursula von der Leyen) поняли необходимость отреагировать после заявлений Макрона. Официально они сделали это, чтобы поддержать президента Франции (к этому обязывает дружба двух стран), однако на самом деле они стремились закрыть вопрос.
В Германии опасаются, что слишком активная поддержка европейской обороны может быть воспринята как сомнения в отношении НАТО или как критика США. Это было бы слишком рискованным шагом с точки зрения Германии, которая считает, что в военном плане Европа зависит от США, что те остаются, несмотря ни на что, ключевым партнером. Сколько бы Меркель ни говорила о том, что европейцам нужно активнее взять свою судьбу в собственные руки, сохранение трансатлантических отношений остается центральной задачей для Германии.
Больше Европы — меньше собственной нации
В связи с существованием таких отличий в восприятии общей европейской армии Парижу и Берлину нужно больше говорить друг с другом. Для достижения этой цели, Европе необходимо найти решение проблем в четырех областях.
Общая европейская военная стратегия потребовала бы договоренности по задачам и формирования интегрированных сил. Более широкие возможности для европейского действия означали бы большую взаимозависимость в Европе и ограничение суверенитета. Больше Европы — меньше собственной нации.
Армия основана на военном праве
Кроме того, европейская армия опиралась бы на промышленную базу. Государства должны отказаться от целей национальной промышленной политики и следовать общим нормам для всех европейцев, в том числе и в сфере оружейного экспорта. Споры Парижа и Берлина по поводу нового проекта истребителя (SCAF) служат хорошим примером будущих трудностей.
Наконец, есть юридическая сторона. Армия основана на военном праве. Операционные доктрины европейской армии должна опираться на общую интерпретацию международного права. Правовой статус тоже должен европеизироваться, что вызовет серьезное сопротивление. Европеизация в Германии будет идти с трудом, если она ограничит права солдат. Во Франции же сопротивление может вызвать попытка ввести необходимость парламентского одобрения на военные операции, как это принято в Германии. Немцы в свою очередь могут не принять стремление французов сохранить право на отправку войск за президентом как главой государства.
К сожалению, нынешняя дискуссия отражает европейскую традицию: начинать идеологические баталии по оборонным вопросам, которые загружены символами и туманными концепциями вроде европейской армии, вместо того чтобы принять конкретные меры для улучшения обороны Европы. Такое поведение Франции и Германии граничит с безответственностью с учетом сложившейся ситуации в оборонной сфере.
Неопределенность вокруг будущей международной роли США, а также угрозы для Европы со стороны России и терроризма вынуждают ее действовать независимо во все большем числе ситуаций. В конечном итоге Европа должна быть в силах защитить построенное, не завися от других. Поэтому Парижу и Берлину в срочном порядке необходимо начать говорить не друг о друге, а друг с другом.
