США недавно приняли решение выйти из подписанного в 1987 году Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Лоран Шалар анализирует последствия этого шага и объясняет, что он означает для Франции, в частности в том, что касается ее отношений с Россией.
1 февраля 2019 года администрация Трампа решила выйти из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, который был подписан с Советским Союзом в 1987 году. На первых порах эта инициатива, которая противоречит курсу его предшественника Барака Обамы (в 2010 году стал инициатором соглашения СНВ-3), может быть очень плохо воспринята общественностью и западными лидерами, создавая Трампу агрессивный и воинственный образ. Как бы то ни было, хотя эта ситуация и выглядит прискорбной в гуманистическом плане, все представляется вполне логичным под геополитическим углом, учитывая недавние разработки в российском ядерном оружии, которые представляются американцами как главный аргумент (они отмечают, что готовы возобновить участие в договоре через шесть месяцев, если Россия перестанет его нарушать).
1 марта 2018 года российский лидер Владимир Путин объявил в ежегодном выступлении на общеполитическую тему, что у его страны отныне имеется несокрушимое ядерное оружие, более технологически совершенное, чем то, что есть в распоряжении другой ядерной державы, США. Хотя политические власти в Вашингтоне пытались приуменьшить значимость события, эта речь вызвала активное обсуждение в Америке и породила тревогу среди оружейных экспертов, учитывая, что арсенал Москвы потенциально может быть более эффективным, чем любое другое имеющееся в настоящий момент оружие.
Такое серьезное издание как «Вашингтон пост» высказало надежду 2 марта, что эта новость поспособствует повышению уровня американских ядерных сил, инвестиции в которые были сильно ограничены после холодной войны в связи с разоружением по целому ряду соглашений о нераспространении.
В любом случае эта оправданная тревога, которая легла в основу американского решения о выходе из ДРСМД, практически не ощущается во французской элите. Она совершенно недооценивает мощь России, которая в настоящий момент представляет собой нашего главного противника (пусть и «необъявленного») на европейском континенте. Все дело в том, что в силу нашей принадлежности к ЕС и НАТО европейская политика Франции вот уже не первый десяток лет направлена на ее ослабление. Поэтому нам едва ли стоит рассчитывать на дружественные шаги России в будущем. Таким образом, сейчас важно не повторять старых ошибок (нацистская Германия Гитлера сначала вызывала только улыбки) и серьезно отнестись к перевооружению евразийской империи, которая уже наглядно продемонстрировала свои новые возможности в сирийском кризисе.
Французская военная стратегия подлежит пересмотру. К сожалению, сохранение ядерного сдерживания как никогда актуально (автор этих строк, как и любой другой человек, хотел бы жить в мире без ядерной угрозы). А Генштаб не может сосредотачивать все стратегические мыслительные процессы на ведении асимметричной войны (борьба с партизанскими отрядами и террористическими группами) и должен готовиться к потенциальной конфронтации в Восточной Европе с сильной армией, как это было в годы холодной войны. Сейчас же сложно представить себе, как Европейский Союз, который не в состоянии договориться даже по такой теме как миграционный кризис, смог бы сформировать силы для противостояния широкомасштабному российскому вторжению у своих границ (особенно с учетом угрозы применения высокотехнологичного оружия массового уничтожения). Некоторые офицеры НАТО говорят, что европейские войска вместе взятые равны российской армии, однако они забывают один важный момент: европейская армия существует лишь на бумаге, и у нее нет командования…
