«Атлантико»: Министр образования Жан-Мишель Бланке (Jean-Michel Blanquer) выступил против поправки,, которая предписывает заменить в школьных формулярах понятия «отец» и «мать» на «родитель 1» и «родитель 2», однако депутаты посчитали нужным «закрепить в законодательстве семейное разнообразие», как сказала Валери Пети (Valérie Petit) «Уэст Франс». Если эта поправка будет окончательно утверждена, какие проблемы она создаст помимо утверждения определенного общественного проекта?
Бертран Вержели: Когда была предложена идея регистрировать однополые браки, критики проекта говорили, что главная проблема заключается не в терпимости к парам геев, а в последствиях такого типа брака. В частности, они отмечали, что поскольку двое мужчин или две женщины, состоящие в браке, не могут иметь детей, и коль скоро мы хотим обойти этот вопрос, для этого нужно будет придумывать небылицы, представлять невозможное возможным. Предложенная «Вперед, Республика!» поправка в Национальном собрании представляет собой прекрасный пример связанных с таким браком проблем, в то время как у нас упорно отказываются прислушиваться к голосу разума.
Давайте сначала разберемся с природой поднятого вопроса: в чем суть принятой ВР поправки о замене понятий «отец» и «мать» на «родитель 1» и «родитель 2» в официальных документах Национального образования? В ВР утверждают, что хотят закрепить семейное разнообразие в законодательстве. Понимать это нужно следующим образом: необходимо изменить общество и заставить его принять новый тип семейных отношений. Это должно быть закреплено законом. Кроме того, нужно формировать мышление с самого юного возраста. Если наши дети привыкнут с малых лет слышать не «отец и мать», а «родитель 1» и «родитель 2», общество изменится и примет новую семью. Мэр Парижа Анн Идальго (Anne Hidalgo) уже показала пример: в документах городской администрации указаны понятия «родитель 1» и «родитель 2» на фоне прочих примеров «инклюзивности». ВР хочет распространить этот пример.
Когда трансгуманизм говорил о победе над смертью, просто поразительно было видеть, что эти люди совершенно не задумывались о последствиях своего проекта и не представили себе, каким может быть «неумирающее человечество». Когда ВР голосует за эту поправку о реформе языка, у любого хотя бы отдаленно здравомыслящего человека возникает вопрос: они хоть на мгновение задумались о том, что творят? Судя по всему, нет, поскольку в противном случае они увидели бы абсурдность, нелепость и поразительную бесцеремонность проекта.
Что касается абсурдности, нужно признать, что наши дорогие депутаты ВР живут в некой вселенной, где действительности не существует. И поэтому они свято верят в то, что закон может изменить мир. Тем самым они демонстрируют безумную веру во всемогущество законодателей, приправив это немалой дозой наивности.
Раз закон будет обязывать говорить «родитель 1» и «родитель 2», что будет происходить в реальном мире, где живут реальные люди, которые ведут реальную жизнь? Что произойдет в школьных дворах, где дети до сих пор задают друг другу такие вопросы: «Кто твой папа? Кто твоя мама?» Даже если закон игнорирует существование отца и матери, детям оно прекрасно известно.
И не только им. Взрослым тоже. О чем говорят люди в кабинетах психоаналитиков, когда обсуждают там свои проблемы? О том, что у них не было матери или отца. И в этом они не одиноки.
Когда лесбиянка хочет ребенка и использует для этого искусственное оплодотворение, о чем она мечтает? Стать матерью. Когда гомосексуалист использует для того же суррогатное материнство, чего ему хочется? Стать отцом. Все это формирует сюрреалистический парадокс. Парламентарии определенно примут закон, который позволит однополым парам стать матерями и отцами с помощью вспомогательных репродуктивных технологий, однако одновременно запрещают использовать эти понятия, чтобы защитить их…
На непонимание реального мира депутатами ВР накладывается целое полотно нелепостей, которое неизбежно создаст эта поправка в случае окончательного утверждения.
Раз цель проекта — изменить менталитет с помощью закона, в случае принятия поправки на ней все не остановится. Потребуется изменить весь французский язык и всю французскую культуру, которая на протяжение десятилетий использует понятия «отец» и «мать». Как этого добиться? Если законодательная власть ничего не сделает, ситуация превратится в полный абсурд. Общество будет дальше говорить «отец» и «мать», но закон станет игнорировать эти понятия. То есть, закон будет отдавать шизофренией, что может перекинуться на общество. Если законодательная власть решит привести общество в соответствие с законом с помощью норм, готов поспорить, что его ждут куда большие трудности, чем при введении санитарных норм для инвалидов. В таком случае парламенту придется вводить штрафные санкции за употребление слов «отец» и «мать» в общественном пространстве, однако в таком случае он лишь вызовет ненависть к разнообразию. Разнообразие будет утверждено в законах, однако в умах закрепится ненависть к нему. Прекрасный результат, если вы хотите изменить мир…
Есть закон, а есть язык. Слова «отец» и «мать» часто употребляются в языке, в том числе в литературе. И что с этим делать? Приводить литературу к норме? Как говорить о Боге Отце? Бог станет «родителем 1» или «родителем 2»? Марсель Паньоль (Marcel Pagnol) написал романы «Слава моего отца» и «Замок моей матери». Их следует переименовать в «Славу моего родителя 1» и «Замок моего родителя 2»? А что насчет «Книги моей матери» Альбера Коэна (Albert Cohen)? Она станет «Книгой моего родителя 1 или 2»? Когда Виктор Гюго (Victor Hugo) пишет «Мой отец, этот герой с доброй улыбкой», его стихотворение нужно исправить на «Мой родитель 1 или 2, этот герой с доброй улыбкой»? Культовая среди геев песня Шарля Азнавура (Charles Aznavour) «Comme ils disent» начинается со строк «Я все еще живу с мамой». Их стоит поменять на «Я все еще живу с родителем 1 или 2»?
Этот проблемный языковой вопрос создаст трудности в парах и обществе. Хотя в однополых парах вопрос «родителя 1 и 2» вряд ли создаст проблемы, с гетеросексуальными семьями все сложнее. Быть «родителем 1» все же престижнее, чем «родителем 2». Кто должен быть «родителем 1»? Если это мужчина, то женщина опять состроит недовольную мину и заявит, что ее опять задвигают на второй план. Если это женщина, то у мужчины могут возникнуть антифеминистские мысли.
Среди «богемы» это вряд ли создаст проблемы, но что насчет простых людей? Кто хочет объяснить «желтым жилетам», что они теперь должны поделиться на «родителей 1 и 2»? Разве они и так уже не охвачены раздражением? Нужно ли подливать масла в огонь?
Жан-Мишель Бланке, прекрасный министр образования и умелый политик, выступил против этого проекта, что указывает на несогласие правительства с подобным абсурдом. Печально, что его голос так и не был услышан, тогда как поправка наносит удар по доверию к политике и стабильности институтов.
Здесь стоит задать следующий вопрос: когда политики начинают диктовать свои законы действительности и совести, решая, какие слова следует упразднить, за кого они принимают нас, избирателей? За идиотов, которых нужно заставить думать правильным образом? Им недостаточно решения о том, что мужчина и женщина, отец и мать больше не являются необходимыми для рождения и воспитания ребенка. Они хотят уничтожить саму память об этих понятиях с помощью законодательной амнезии.
Солженицын написал «Архипелаг ГУЛАГ» для борьбы со Сталиным, который утверждал, что того не существовало. Раймон Арон (Raymond Aron) всю жизнь сражался, чтобы показать, к каким катастрофам может привести идеология, когда она стоит у руля мира. Наш мир, конечно, не сталинский коммунизм, но… Такое стремление исправить язык, чтобы заставить нас «правильно» думать, говорит о том, что наш мир скатывается в мягкий тоталитаризм. При Сталине был террор, но там хотя бы все было прозрачно. Было понятно, что и как. Сегодня террора нет. Но и ясности тоже. Вредоносность прикрыта. Многие из тех, кто знают сталинскую диктатуру и видят происходящее сегодня во Франции, говорят: «Идеологический климат в современной Франции странно напоминает темные времена коммунизма, через которые нам пришлось пройти. Есть тут и одна тревожная деталь: политики сейчас позволяют себе то, на что никогда бы не решились коммунисты».
— Принятая депутатами ВР поправка могла бы избежать вычеркивания понятий «отец» и «мать», не отрицая при этом существования однополых семей. Тем не менее, этого не было сделано. Почему? По идеологическим причинам?
— Идеология — это то, что происходит, когда в условиях переплетения политической власти и идей все начинают повторять одну мысль, не отдавая себе в ней отчета. Другими словами, речь идет о власти идеи, которая стоит на службе некой идеи власти. В данной поправке прослеживается три проявления идеологии.
Первое касается представлений о ЛГБТК среди определенного числа депутатов. ЛГБТК — это лесбиянки, геи, бисексуалы, транссексуалы и квиры. Их защита превратилась в идеологию, то есть идею, которая захватывает власть и насаждается силой в умах, прежде всего с помощью лобби, то есть скрытой активности среди СМИ и политиков. В повседневной жизни эта деятельность проявляется в постоянной борьбе с гомофобией и дискриминацией. Об этой борьбе кричат на каждом углу, и она пускает корни в умах. Так, например, из страха показаться гомофобом, люди не выступают против упразднения понятий «отец» и «мать», молчат, переводят разговор, утверждают, что это неважно, что семья с матерью и отцом — относительная вещь.
Раз людям прививают бессознательный страх показаться гомофобами, как они уже бессознательно бояться прослыть реакционерами, не удивительно, что сейчас проявляется законопроект по изменению понятий в документах Национального образования с целью воздействовать на умы, прежде всего, детские. Цель ЛГБТК проста: абсолютный либерализм нравов должен стать нормой и упразднить половые отличия мужчин и женщин, а также их основополагающий характер в жизни в угоду трансгендерной системе.
Существует и другое проявление идеологии: вес мнений, СМИ, эпохи. Открытость к новым родительским формам — это же так круто, модно и динамично. Это проявление широты взглядов и открытости ума, как в США.
Среди СМИ и молодежи это проходит. Куда больше, чем несогласие с однополыми браками: таких людей представляют как реакционеров, которые ничуть не лучше противников абортов.
Поразительно видеть, что такой человек как Эдуар Филипп (Edouard Philippe), который пять лет назад выступал против искусственного оплодотворения, сейчас согласен с ним, потому что, по его словам, общество эволюционировало. Понятие «эволюция» поражает. Кстати говоря, изменение совей позиции Элизабет Гигу (Elisabeth Guigou) тоже объясняла именно им.
В 1998 году она активно выступала в Национальном собрании за проект гражданских союзов, чтобы тем самым не допустить однополых браков. По ее словам, «брак — не просто договор двух людей, поскольку он отражает различия полов и включает в себя цель рождения ребенка». В 2012 году все изменилось. Она поддержала проект Франсуа Олланда по однополым бракам. Брак был сведен к простому договору? Ну и что? Различия полов и цели по рождению ребенка больше нет? Ну и ладно. В нашем обществе спектакля политик не может быть старомодным, если хочет выжить. Он должен меняться, чтобы идти в ногу со временем.
Когда Лоранс Феррари (Laurence Ferrari) еще вела вечерние новости, она открыла один из выпусков такими словами: «Франция отстает». В тот момент однополые браки еще не были легализованы. По ее словам, Франция очень сильно отставала в этом вопросе.
Хотя лобби ЛГБТК определенно играет большую роль, не стоит забывать о влиянии СМИ, модернизма, времени, эволюции, современности. Стремлении не показаться отсталым, понравиться.
Третье проявление идеологии — недобросовестность. Вся эта шумиха вокруг новых форм родительских связей. Если у человека есть настоящее мышление, он не использует принуждение, чтобы навязать его. Если мышления нет, если человек — любитель, он барахтается как может. Эта абсурдная реформа пропитана скудоумием и нелепостью.
— Не сформировались ли в нашем обществе парадоксальные тенденции, раз у нас стремятся к половому нейтралитету родителей во имя равенства, но в то же время требуют, чтобы отец играл большую роль (отцовский декретный отпуск и т.д.)?
— Мы живем мире парадоксов. В феминизме парадокс приобрел просто кричащие масштабы, поскольку в стремлении освободить женщину от стереотипов он доходит до утверждения о том, что ее не существует. Такую позицию осуждала еще Симона де Бовуар (Simone de Beauvoir), которая выступала против эксцессов американского феминизма, предлагавшего женщинам обратиться к психоаналитику, когда они критиковали другую женщину. Сегодня во имя тотальной либерализации половой нейтралитет превращают в ее основу. Такая свобода означает возможность выбирать не только ориентацию, но и пол. Подобное возможно только если заложить в основу половой нейтралитет, который позволяет выбирать пол по собственному усмотрению. Именно в такой перспективе следует рассматривать выбор понятий «родитель 1 и 2».
У нас хотят либерализовать родительскую связь, но что для этого делается? Она лишается половых характеристик. Это ненормально. Семья подразумевает мужчину и женщину для рождения ребенка, который становится основой семьи. Но что если упразднить мужчину и женщину? Семья становится невозможной. В результате этот закон так же безумен, как и транс-идеология. Решение больше официально не признавать понятия отца и матери подрывает саму возможность семьи.
Никто не рождается у «родителя 1» и «родителя 2». Никто не рождается у нейтральной в половом плане пары, в которой нет мужчины и женщины, отца и матери. Лишая отца и мать легального существования, закон рождает несуществующих людей. Реальное (отец и мать) становится вымышленным, а вымышленное («родитель 1» и «родитель 2») реальным. Кроме того, на счету этого закона не только безумие, но и ложь чистой воды. При искусственном оплодотворении остается настоящий отец, а при суррогатном материнстве — настоящая мать. Но по новому закону они перестают существовать. Закон стирает их.
Однополые браки — не общественный проект. Это человеческий разрыв, который хотят представить как социальный прогресс. Это видно по конкретной реализации таких браков. Она происходит насильственно. Меньшинство заявило о своих правах на общественную мораль и насаждает свои взгляды большинству. Большинство же вынуждено отказаться от своей сути, чтобы соответствовать установленным меньшинством нормам.
«Желтые жилеты» хотят больше демократии и требуют введения референдума гражданской инициативы. Так может провести референдум и спросить у французов, хотят ли они упразднения понятий «отец» и «мать» из словаря? В конце концов, этот вопрос касается всех. К тому же, тем самым мы бы показали, что являемся настоящей демократией.
Ответ и так ясен. Никакого референдума не будет. Потому что политики, которые предлагают сегодня упразднить эти понятия, прекрасно знают, каким будет народный ответ.
