Шведский водолаз Ингве рисковал жизнью ради нефтяных богатств Норвегии
Норвегия 1970-х годов. Страна в упадке.
И вдруг нашлась Нефть. А Норвегия стала страна новоиспеченных богачей.
Но таких мужчин, как глубоководный водолаз Ингве Готтлов (Yngve Gottlow) из Швеции, которому сейчас 75, ничего бы не получилось.
«Мои товарищи мерли как мухи, — рассказывает он. — Там шла настоящая война. Мне повезло, что я выжил».
У Ингве огромный опыт. Боцман, машинист, специалист по подводным лодкам и ныряльщик.
«У меня были все специальности, какие только можно получить во флоте. Я был военным водолазом, специалистом по разминированию… мог все».
После десяти лет на флоте он почувствовал, что с него довольно. Ингве, как и многие другие молодые мужчины, слышал, что в Северном море можно заработать бешеные деньги.
Народ всех сортов тянулся в Ставангер, что на норвежском западном побережье. Воняющая селедкой дыра в мгновение ока превратилась в новый Клондайк.
Потребность в водолазах была огромной.
«Водолаз? Начнешь завтра»
Нефтяные предприятия не волновали ни компетенция, ни опыт водолазов. Им просто нужны были люди. И так сойдет.
«Шофер (driver) или водолаз (diver)?» — спрашивали представители предприятия людей, которые сидели в барах и пили.
«Driver», — ответил кто-то пьяненький заплетающимся языком.
«Хорошо, diver (водолаз), отлично. Можешь начать завтра».
Всему, чего не знаешь, ты должен был учиться в процессе работы. Если только, конечно, ты оставался там достаточно надолго, чтобы успеть чему-то научиться.
Ингве в 1973 году был первым шведом, приехавшим сюда. Его рабочее место находилось на дне Северного моря. Там он должен был сваривать трубы.
Работа, которую он выполнял вместе с другими водолазами (их называли «водолазами-пионерами»), была совершенно необходима для воплощения в жизнь норвежского нефтяного чуда.
«Привлекали деньги. И приключения».
Ингве получил работу во французской водолазной компании «Комекс» (Comex), которая подрядилась работать на Норвегию.
Первое же погружение могло стать последним.
«Я должен был что-то отрезать от сваи, на которой стояла платформа».
Отрубился — без страховочного троса
Но тут взорвалась газовая смесь. При третьем хлопке Ингве отключился. Страховочного троса у него не было.
«Когда я очнулся, мне удалось ухватиться за сварочный кабель и выбраться».
Инциденты происходили постоянно.
«Один мой коллега потерял сознание. Но он просил меня ничего не рассказывать начальству, чтобы его не уволили».
Перед началом смены водолазы заходили в компрессионную камеру, где было то же давление, что и на дне моря. Потом они перемещались в водолазный колокол, и их отправляли вниз.
Ожоги на жутком морозе
Вахта у водолазов длилась четыре недели.
«Мы жили в компрессионной камере на борту. Затем нас отправляли вниз в колоколе. Шесть человек погружались за раз и попарно отрабатывали восьмичасовую смену. И дальше мы опять сидели в компрессионной камере, пока снова не приходило время спускаться».
Глубина была головокружительная.
«На глубине 200 метров водолазные костюмы сжимались на пару миллиметров. Было ужасно холодно. При этом мы обжигались о трубы, которые нагревались до 100 градусов».
«Если бы мы следовали предписаниям для водолазов во флоте, мы бы вообще ни одного погружения не совершили».
«Входя в воду, мы каждый раз рисковали жизнью».
На глубине смерть всегда была рядом
Несчастные случаи происходили еженедельно, а иногда и чаще.
«В первый же год погибли 54 моих коллеги», — рассказывает Готтлов.
Мы сидим в его «берлоге» недалеко от Роннебю. Здесь повсюду модели кораблей и множество находок, которые он сделал за свою долгую профессиональную жизнь. Он смастерил большую модель своего собственного грузового судна «Нью Си» (New Sea) — это буксировщик того же типа, что применялись когда-то на нефтяных месторождениях. В комнате полно растений и хороший бар. В саду мы видим большой якорь: он однажды попал в трал. Эта «берлога» — прекрасное место, где истории текут одна за другой. Место, где такие, как я, чувствуют себя дома.
«Второй? Вероятно, мертв»
«Во второй год погибли 22 человека». Одного его друга парализовало из-за глубоководной болезни. Другой впал в панику и обрезал шланг напарнику — тот погиб.
Водолазы тонули, замерзали насмерть, кончали жизнь самоубийством. Или просто… терялись в глубине, и их уносили течения.
Мы смотрим на фотографию, сделанную на одной из платформ. Ингве стоит слева.
«А кто второй, тот, что напротив тебя?»
«Черт его знает, он, вероятно, погиб…»
«Мы были королями кабаков»
Зарплата была огромной. За месяц Ингве получил полмиллиона в пересчете на современные деньги (примерно 3 500 000 рублей — прим. перев.).
«Мы были королями кабаков Ставангера и Абердина, когда возвращались на сушу. Все девчонки были наши».
Но и риски были огромные. Безграничные.
«Нельзя было останавливаться, нельзя было задумываться. Мы работали. Мы праздновали. Наверное, все думали, как и я, что никто из нас не доживет до пятидесяти».
«Нам не с кем было поговорить о том, что происходило. Пока я в этом участвовал, оставалось лишь продолжать работу. Горькое послевкусие пришло позже».
«Там шла настоящая война»
Завершив карьеру на нефтяном месторождении, Ингве прочитал несколько лекций.
«Но я быстро перестал читать лекции, мне от этого было не по себе».
«Трудно самому оценить самочувствие. Я ничего об этом не знаю. Но случается, что голос мне изменяет, когда я рассказываю о том, что пережил».
Он мог нам этого и не говорить. Мы сами заметили.
Рассказ Ингве становится все более странным. Уходящих в отпуск водолазов могли вызвать обратно на работу, едва они ступали на сушу, — потому что их товарищ погиб. Все время кто-то погибал. Это была настоящая война. Прошло 40 лет, но многие по-прежнему страдают от психологических проблем, не говоря уже о физических.
«Мы были подопытными кроликами»
«Страховка? Не знаю. У меня, во всяком случае, не было. Мы были подопытными кроликами. Все расписание погружений рассчитывались на земле без учета работы. Это были прямо методы Менгеле».
Они погружались на невероятную глубину. Сотни метров.
«Я опускался на 328 метров».
Некоторое время это был мировой рекорд.
Ингве работал водолазом по всему миру. В Средиземном море, в Мексике. Везде, где была нефть.
Он занимался разработкой минисубмарин для французского предприятия «Комекс» в Марселе. Там тоже случались трагедии и несчастные случаи со смертельным исходом. Субмарины должны были использоваться в нефтяной индустрии.
«Туда приезжала российская делегация. Они настолько заинтересовались судном на гусеничном ходу и с небольшим экскаваторным ковшом, что купили его. Экипаж мог просто оставить его, и оно занималось своим делом на дне. В первую очередь его предполагалось использовать для закапывания труб. Но на него можно было установить и другое оборудование».
Одна и та же подлодка?
«Потом я увидел фотографии того инцидента с подводной лодкой в Хорсфьердене в 1992 году. Следы на дне были такие же, как от нашей субмарины. Я связался с министерством обороны, но их это не особенно заинтересовало…»
В марте 1980 года у плавучей платформы «Александр Хьелланн» (Alexander L Kielland) подломилась опора. 130 человек утонули. В момент трагедии Ингве Готтлов был в Ставангере.
«Мы искали 123 пропавших. Нашли 12…»
В 1980 году «с него было довольно нефти». Он решил идти дальше. Он уже получил образование морского инженера и теперь учился на капитана судна. Он обзавелся собственным сухогрузом — балкером под названием «Нью Си», и ходил на нем туда, где требовались его услуги.
Потом он прибрел старый рыболовный траулер, переделал его в бригантину и «пять или шесть раз» под парусами участвовал в Регате больших парусников (Tall Ships Race). В Роннебю у него целый корабельный парк, в который входят и старый почтовый корабль «Юртен», и прогулочное судно «Спирит», сконструированное легендарным Карлом Петтерссоном (Carl Gustaf Pettersson) и построенное из гондурасского красного дерева на Свиндервикской верфи в Наке в 1926 году.
«Я совершенно изношен»
«За нефть мы заплатили очень высокую цену. Многие погибли, другие остались инвалидами. Мы не знали, что гелий, которым мы дышали, вызывал выделение синовиальной жидкости… Я совершенно изношен».
Ингве вправляли шейные позвонки, заменили оба плечевых сустава и одно колено.
«Возможно, придется заменить и второе. Локоть мне оперировали четыре раза».
Мы с ним некоторое время молчим. Потом просим его рассказать еще немного об авариях и смертях.
«Я не хочу говорить об этом в подробностях».
Последнее погружение: пять минут без воздуха
Он продолжает нырять?
«Нет, в последний раз я нырял лет пять назад. Даже акваланг с собой не взял. Но я пробыл под водой пять минут».
Норвежское государство выплачивает Ингве небольшую пенсию за его вклад. Другие водолазы получили больше денег в результате ожесточенного и унизительного для Норвегии судебного процесса, который шел много лет. Но, в общем и целом, деньги все равно небольшие. К ним можно, конечно, присовокупить определенную признательность со стороны норвежского государства.
«Но я ни о чем не жалею — и я дожил до 75 лет. К моему большому удивлению».
Ингве говорит, что, если бы не нефть, он не был бы тем, кем стал.
Ну а чем сегодня была бы Норвегия без нефти?
Чем была бы Норвегия, без мужчин вроде Ингве Готтлова?
