1-я часть.
«Зюддойче»: госпожа канцлер, стоит ли Европа перед историческими выборами?
Ангела Меркель: в любом случае эти выборы имеют большое значение, это особенные выборы. Многие беспокоятся о Европе, в том числе и я. Это усилило у меня чувство ответственности за совместную заботу о судьбе этой Европы.
— Можете ли вы сказать, что Европа «еще никогда не была в столь опасной ситуации»?
— Мне трудно сравнить сегодняшнюю ситуацию в Европе с опасностями прежних десятилетий, поскольку тогда я при этом не присутствовала, а сегодня принимаю активное участие в событиях. Это лучше оценить со стороны. Однако Европе, несомненно, нужно найти новое место в изменившемся мире. Некоторые реалии, сложившиеся в послевоенное время, более не работают.
— Это высказывание французского президента Эммануэля Макрона, который также принимает активное участие в событиях.
— Это верно, но он занимается этим еще не так давно. В некотором смысле он все еще привносит некий взгляд со стороны. Это хорошо, что мы нашу Европу рассматриваем с различных точек зрения. Для того, чтобы строить Европу, уже недостаточно ссылки на семь десятилетий мира. Однако если не ориентировать Европу на будущее, то и дело мира может оказаться в опасности скорее, чем думают.
— Европа расколота внутри и слаба во внешнеполитическом плане, как это можно увидеть в случае с Ираном. Как может это мобилизовать избирателей?
— При самых разных интересах важно находить совместные решения — и это решающий фактор. Когда я, например, заседаю с 16 премьер-министрами федеральных земель, то сначала доминируют различия и расхождения. Однако мы не делаем из этого вывода, что федеральная система Германии находится в опасности, а работаем над поиском решений, которые в конечном счете должны выполнять все и которые продвигают страну вперед.
— А что касается внешнеполитической слабости?
— В вопросе Ирана Европа, с одной стороны, кажется слабой, потому что евро не является ведущей валютой, как доллар, и поэтому нам тяжело противопоставить что-то американским санкциям. С другой стороны, Европа все же продолжает развиваться. В вопросе иранского соглашения Германия, Франция и Великобритания идут другим путем, чем США. Здесь, при всех прочих различиях, у нас даже есть общие интересы с Россией и Китаем. То, что в этом важном вопросе Европа более не разобщена, как тогда, во время иракской войны (Германия и Франция в 2003 году отказались присоединиться к агрессии США и Британии против Ирака, повлекшей затяжную войну в этой стране, при этом Меркель как лидер ХДС была за участие во вторжении, и лишь позиция Герхарда Шредера, тогда канцлера от социал-демократической партии, спасла ФРГ от участия в войне — прим. ред.), ценно уже само по себе. Тем не менее, мы можем реалистично оценивать наши способности и должны укрепить их на будущее. В сотрудничестве по вопросам обороны мы находимся на верном пути.
— Как сказываются на Европе глобальные вызовы из Китая, России, а также из США?
— Какие события прошедших лет были самыми важными?
— Это, безусловно, было решение Великобритании о выходе из ЕС, а также миграционный кризис и кризис евро. Оба европейских проекта по интеграции из 1990-х годов — валюта и открытые границы — были правильными и важными. Однако выяснилось, что они недостаточно защищены от атак и бурь. Что касается евро, то тут мы улучшили положение. По Шенгену мы еще не со всем справились.
— Оба кризиса одарили вас спорными прозвищами: "канцлерша жесткой экономии" за политику экономии и «канцлерша беженцев», поскольку вы не закрыли границы. Войдут ли эти прозвища в историю?
— Этот вопрос меня не беспокоит. Важно то, что валютный союз и евро остались. Реформы в Ирландии, Испании. Португалии и Греции оказались правильными, хотя я не отрицаю, что нагрузка для населения была значительной. А тема миграции будет сопутствовать нам и в ближайшие десятилетия. За последние четыре года и мы в Европе почувствовали последствия террора и гражданской войны на Ближнем и Среднем Востоке и помогали людям в беде. Одновременно сохраняется задача способствовать тому, чтобы именно страны Африки встали на путь правильного и устойчивого экономического развития. В этом заинтересованы обе стороны.
— Оба прозвища содержат упрек в ваш адрес, что вы дважды раскололи Европу. Во время валютного кризиса между севером и югом, а в миграционном кризисе — между востоком и западом, что также привело к усилению популистов. Осознаете ли вы свою ответственность за это?
— Решения можно полностью оценивать во всем их значении только в том случае, если учитывается и то, какие последствия могла бы иметь противоположная политика. Если бы в кризисе евро и в миграционном кризисе мы не предприняли бы никаких действий или же действовали совсем иначе, это, по моему мнению, имело бы значительно более тяжелые последствия, чем некоторые сегодняшние проблемы. Это не те решения, которые возникают на чертежах, это ответы на реальную жизнь. Если по всему миру беженцами стали уже почти 70 миллионов человек, то можно было предположить, что Европе придется иметь дело с одним миллионом из них. Я понимаю, что это может привести к общественным дискуссиям, но рано или поздно их все равно надо было провести и надо будет проводить в будущем. И мы из этой ситуации также извлекли кое-какие уроки.
