Добро пожаловать в новую рубрику «Форин полиси», которая называется «Взгляд оттуда». Здесь иностранные корреспонденты в Вашингтоне рассказывают о том, что является новостями в их странах. Недавно интервью «Форин полиси» дала вашингтонский корреспондент самой известной в России независимой радиостанции «Эхо Москвы» Карина Орлова.
Она рассказала о том, как предполагаемая покупка голосов на телевизионном конкурсе талантов вызвала возмущение у россиян, с какими трудностями сталкивается работающий в Вашингтоне российский журналист, и почему ей пришлось уехать из Москвы, получив несколько угроз в свой адрес. Интервью для ясности и краткости немного отредактировано.
«Форин Полиси»: Какие важные события происходят сейчас в России?
Карина Орлова: Идет это телешоу, где дети выходят на сцену и поют. Оно называется «Голос». Это что-то типа американского конкурса «Есть талант», но для детей. Это очень дорогое шоу, и оно очень популярно среди россиян. И вдруг на этом телешоу побеждает дочь знаменитой российской певицы Алсу. Сама Алсу — дочь российского нефтяного магната.
Дело в том, что ее дочь вообще не умеет петь. При этом в шоу участвуют и другие, просто очень талантливые дети. И внезапно все это появляется в новостях. На телеканалах, в новостях, в прессе — везде. Поэтому мне пришлось посмотреть видео, где поет дочь Алсу, ее имя Микелла. Она не умеет петь. И это ужасно. А она одержала победу на телешоу.
Победителя выбирают зрители, которые голосуют, отправляя текстовые сообщения. И вдруг возник скандал. Организаторы шоу объявили, что проверят систему подсчета голосов.
Но здесь любопытно прежде всего то, что у нас в России нет честных выборов. У нас тотальное кумовство. В это же самое время дочь Владимира Путина Машу, его предполагаемую дочь, назначают руководителем президентского совета или чего-то там еще, что будет финансироваться из государственного бюджета. И все с этим согласны. А дочь Алсу нечестно побеждает на конкурсе, и это скандал. На «Эхе» [радиостанция, на которой работает Орлова] не обсуждают ее пение, там говорят, что «Голос» — это последняя возможность для россиян добиться какой-то справедливости. Но даже там, очевидно, существует способ для кого-то заплатить за победу.
— Не кажется ли вам, что это некая форма ухода от действительности — то, что не происходит на всеобщих выборах, находит свое отражение на телевидении?
— Да, точно. Телевидение в России многое значит. Оно — большой друг почти каждого россиянина, потому что этот друг рассказывает им, что надо думать, что делать.
— Российское государственное телевидение рассказывает много неправды, но почему, на ваш взгляд, эта история пробудила такую энергию у людей?
— Ну, потому что это можно изменить, ведь люди присылают текстовые сообщения, они голосуют. До этого их голоса имели значение [по крайней мере, на телевидении]. Теперь не имеют.
— Что, на ваш взгляд, американские СМИ делают неправильно, когда пишут о России?
— Прежде всего, они почти всегда пишут о России только в тех случаях, когда это имеет какое-то отношение к Америке, верно? Типа, российское вмешательство, русские олигархи. Они не освещают внутренние события, включая важные медийные мероприятия. Я понимаю, когда политики разыгрывают эту карту, что русские фейки в социальных сетях наносят вред американским выборам. Конечно, это так, но мы не должны недооценивать наши собственные американские источники фейков. «Фокс ньюс» — номер один. И Алекс Джонс [конспиролог, ведущий радиопередачи «Шоу Алекса Джонса»]. И пиццерия «Комета Пинг-Понг», эта секта педофилов [в онлайне очень часто эту группу обвиняют в следовании конспирологии — теории заговоров]. За этим стоят не только русские. Не подумайте, что я вам возражаю, что я против "Рашшагейта": да, конечно, когда иностранное государство пытается вмешиваться в политический процесс, это преступление, это противозаконно. Но я думаю, здесь есть нечто более важное. Давайте представим, что Россия перестала существовать. Нет русских троллей, нет ничего русского. Что, Трамп лишится многих своих сторонников? Нет. Они останутся. Лора Ингрэм останется. Шон Хэннити останется. (Все перечисленные — нелюбимые американской прессой персонажи, допускавшие "политически некорректные" высказывания — прим. ред.) Даже без русских.
— Вас как русскую расстраивает это, когда вы наблюдаете такое в Вашингтоне?
— Да, расстраивает. Я также думаю, что в сфере пропаганды «Фокс ньюс» является еще более изощренным производителем пропаганды, чем русские. Это пропаганда похуже россичской. Телевизионщики "Фокс" используют какие-то особые строки, фразы, которые западают человеку в голову и медленно и постепенно отравляют его. Иногда они просто сходят с ума и начинают стряпать небылицы.
— Видите ли вы какие-то другие параллели между курсом США и России? В плане манеры государственного управления, в плане работы СМИ?
— Да. Сейчас точно. Я думаю, нам надо проверить свидетельство о рождении Трампа. На самом деле, он настоящий русский. То, как он себя ведет, как руководит своим бизнесом, — это совершенно по-русски. То, как он обращается с ведомствами и официальными политиками, будто они его слуги. Это по-русски.
— Вы приехали сюда, чтобы работать на «Эхо Москвы»?
— Нет, я бежала из России, мне пришлось бежать.
— Что случилось?
— Это было в 2015 году. После нападения на журнал «Шарли Эбдо» в Париже за карикатуры против пророка Мохаммеда. Мне стали угрожать чеченцы и ингуши [народы российских мусульманских республик Чечни и Ингушетии]. Они не работали напрямую на Рамзана [Кадырова, руководителя Чечни], по крайней мере, они этого не говорили. Но они заявляли типа: «Ты — враг ислама и враг Рамзана. Мы тебя убьем». Я получала такие угрозы в Фейсбуке из-за передачи, которую вела на «Эхе». Тогда я как бы не обращала на это внимания, думая, что это просто издержки работы на «Эхе». Но потом убили [российского оппозиционного политика] Бориса Немцова, и я стала получать новые угрозы. Кадыров угрожал лично Венедиктову [главный редактор радиостанции «Эхо Москвы»]. Венедиктов в тот же день взял своего сына и тайно отправил его в Лондон, и держал его там. Какое-то время редакцию «Эха» даже охраняли полицейские.
— Вам предоставили здесь убежище?
— Пока нет. Я все еще жду собеседования, чтобы получить убежище. Быстро это не делается.
— Заметили ли вы за четыре года работы здесь, что брать интервью у людей стало труднее?
— Давайте посмотрим, что будет после того, как будет полностью опубликован доклад Мюллера. Но да, в какой-то момент я почувствовала, что люди на всякий случай не хотят подвергаться риску. Если вдруг окажется, что я шпионка, и станет известно, что они встречались со мной, тогда им будут задавать вопросы типа: «А, да, вы встречались с этой русской, верно?» Я это хорошо понимаю, и поэтому не обижаюсь на них.
— Сколько раз вас спрашивали, шпионка ли вы?
— Друзья такие вопросы не задают, но их задают некоторые незнакомцы, с которыми я встречаюсь и беседую. Они спрашивают, откуда я. Россия? Интересно. А что вы делаете? Я журналистка. Хорошо. Тогда мне приходится говорить: «Нет, я не работаю на RT. Нет, я не путинистка. На самом деле, я против Путина». Но кто в это поверит? Никто. А потом они типа: «Ну да, да, а вы часом не шпионка?» Ну да ладно. Даже будучи русской, я на всякий случай не очень доверяю некоторым русским. Почему бы и нет? Посмотрите на Марию Бутину.
И я думаю, что эти сенаторы, эти конгрессмены [которые не хотят встречаться с русскими], они тоже не хотят оказаться скомпрометированными, не хотят рисковать, так, на всякий случай. Русскость стали настоящей отравой, она стала токсичной. Все время приходится доказывать, что ты нормальная, что с тобой все в порядке, что ты не шпионка.
