Если вы приедете в Литву, и вам на улицах городов или в лесах повстречаются солдаты с опознавательными знаками вооруженных сил Германии и НАТО, не стоит удивляться. Они участвуют в маневрах на территории этой страны и наблюдают за ситуацией на границе с Россией. Как бы серьезна она ни была, вполне уместно будет процитировать прусского военного теоретика Карла фон Клаузевитца (Claus von Clausewitz): с Россией нужно общаться не языком войны, а языком политики, привлекая при этом военные средства. Прибалтам их партнеры дают понять, что те не останутся в одиночестве перед «берлогой» огромного «медведя», и что Пятая статья Договора НАТО, гарантирующая каждому члену альянса поддержку со стороны остальных, остается в силе — независимо от того, насколько можно верить такому обещанию. России же тем самым подается сигнал, что западный альянс по-прежнему с уважением относится к обещаниям, данным перед вхождением в его состав Польши и стран Балтии два десятка лет назад: отказ от размещения там ядерного оружия, гарнизонов и всевозможных военных сооружений.
Страны НАТО в ходе переговоров с тогдашним президентом России Борисом Ельциным действительно согласились сохранить Центральную Европу своеобразной «территорией пониженного военного присутствия», что выходило за рамки условий Договора о традиционных вооружениях в Европе. Участники переговоров об Основополагающем акте Россия-НАТО 1997 года вспоминают, в свою очередь, что тогда не были указаны точные технические и количественные параметры — в угоду общим политико-военным принципам, а также (это необходимо добавить) благим намерениям.
Иначе говоря, то, что войска НАТО демонстрируют в Прибалтике, является условием договора (не больше и не меньше), которое следует соблюдать, культивировать и расширять в рамках классических мер по укреплению доверия и безопасности. Потому что о каком-то особом доверии между Россией и ее соседями говорить в наше время не приходится.
Комбинация из контроля над вооружениями и разоружения, в конце холодной войны бывшая на удивление устойчивой против кризисов, в конечном итоге пришла в упадок и утратила способность к «политическому менеджменту». По крайней мере в ситуациях, когда Совет Россия-НАТО становится нужнее всего, со стороны НАТО приходит отказ. Вместо того чтобы холить и лелеять немногочисленные точки соприкосновения, обе стороны предпочитают хранить грозное молчание. Но две сверхдержавы не должны говорить о «наказании», а ведь «наказать Россию» (punish Russia) стало лозунгом в Вашингтоне после аннексии Крыма, и именно под этим лозунгом были введены экономические и финансовые санкции. Говорить можно только об ограничении конфликта и о контроле над ним. Но именно тогда, когда коммуникация нужна больше всего, ее практически нет.
Это говорит о том, что политики с обеих сторон не умеют, собственно, вести политику и договариваться, предпочитая упрямо молчать, а также сильно недооценивают опасность того, что в атмосфере недоверия за грозными речами могут последовать реальные конфликты, которые вполне могут выйти из-под контроля. В 1918 году все «лунатики» считали себя правыми — и в итоге оказались в числе проигравших. В ядерный век нужны другие правила, а иначе миру жить осталось недолго. У Востока и Запада есть намного больше объединяющих, чем разъединяющих тем для разговора, в контексте которых, однако, все равно необходимо сдерживание. Это обширный список: и воинственные исламисты, угрожающие в равной степени Кавказу и Москве, Вашингтону, Парижу и Лондону; и риски, связанные с искусственным интеллектом, если тот использовать в военных целях; и новые оружейные системы, которые становятся все более эффективными, опасными, быстрыми и при этом менее контролируемыми. А в руках неопытных властных элит они опаснее вдвойне.
К этому добавляется то, что прошлые системы двусторонних договоров, с учетом подъема Китая, нуждаются в корректировке, признаков которой, однако, пока не наблюдается. При этом очевидно, что биполярность прошлого совершенно не соответствует глобальной политической реальности сегодняшнего дня. Уже хотя бы по этой причине упреки в адрес России за то, что та отказывается соблюдать правила прошлых лет, хотя и верны, совершенно не конструктивны. Кремль пользуется тем, чем может воспользоваться. В то же самое время России необходимо создавать новые балансы, а для этого Путину нужен партнер, которого у него нет.
Европа, в свою очередь, испытывает страх, а США при Дональде Трампе стали непредсказуемыми. Если смотреть дальше на Восток, то там для России дела также обстоят не лучшим образом. Поднебесная больше не позволяет диктовать ей условия даже Соединенным Штатам, не говоря уже о России. Напротив, русские должны быть довольны, что власти в Пекине пока не извлекли из архивов целый ряд невыгодных для них соглашений из XIX века, по которым российские цари, не спрашивая согласия китайцев, забрали себе половину Сибири.
Глобальный миропорядок вместо того, чтобы становиться все более стабильным и безопасным, превратился в стратегический беспорядок. Времена «однополярного мира», в котором господствовали американцы, остались в прошлом, и их больше не вернуть. Pax Americana изжил себя — от побережья Балтики до Центральной Азии, от Северной Африки до Южно-Китайского моря. В отличие от коротких промежутков «междуцарствия» и времен американского господства в самых разных аспектах, в настоящий момент складывается ситуация, для которой еще не придумано ни названия, ни термина, и в которой пока нет ни баланса, ни гегемонии — а мировая история между тем не стоит на месте.
Ключ к новому миропорядку больше не находится ни в Вашингтоне, ни в Пекине, не говоря уже о Москве — несмотря на успехи Путина. Секрет будущего, возможно, кроется в том, что этого ключа вовсе не существует. Однако в таком случае тем более давно пора посерьезнеть и не ждать, что когда-нибудь сам собой найдется какой-то выход, когда стороны придут к некоему компромиссу и сумеют при этом сохранить лицо. Это касается, например, ближайшей по времени и важнейшей в силу своей «заразительности» ситуации с крымскими санкциями Запада против России, введенными пять лет назад и продлеваемыми каждые полгода. Если задуматься над рисками, связанными с конфликтом вокруг Крыма, то можно констатировать, что пренебрежение этой «горячей точкой» вполне сопоставимо с серьезной халатностью и несоблюдением обязанностей.
Возникает вопрос: а есть ли смысл в том, чтобы ставить все отношения с Россией в зависимость от ее отказа от Крыма, которого никогда не случится? Неразумно откладывать урегулирование конфликта до тех пор, пока он не обострится по-настоящему. Однако где же неформальные каналы общения между сторонами, благодаря которым удалось положить конец холодной войне? Где аналитические центры, которые когда-то занимались поисками общего языка — и иногда находили его? И где политики, которых можно было бы назвать визионерами, способными предвидеть возможное развитие событий и воплотить в жизнь собственные идеи? Эта работа не будет легкой — но ее обязательно надо проделать.
