Русская Германия (Германия): какого Брекcита, сэр?

Выборы нового лидера тори немногое изменили с континентальной точки зрения: с тех пор, как Брексит — пока в бумажном формате — стал реальностью, ожидаемым был и приход к власти в Великобритании Бориса Джонсона. Выпускник Итона и Оксфорда, бывший мэр Лондона и бывший министр иностранных дел Соединенного Королевства, журналист, публицист, эксцентрик не скрывал амбиций рано или поздно возглавить правительство Соединенного Королевства. Изначально считавшийся безусловным фаворитом, Джонсон стал главой Консервативной партии в результате голосования, в котором приняли участие почти 140 тысяч ее членов: две трети отдали голос за Джонсона.

Очевидно, что как для голосовавших британских консерваторов, так и для остальных европейцев ключевым является вопрос об отношении нового премьер-министра к Брекситу. Великобритания планировала выйти из ЕС 29 марта, но была вынуждена дважды просить Евросоюз об отсрочке, поскольку Палата общин три раза отвергла составленный правительством предшественницы Джонсона Терезы Мэй (Theresa May) и Брюсселем проект соглашения об условиях выхода. Новый глава кабинета министров настаивает на выходе из ЕС 31 октября, даже если Британии не удастся договориться с Евросоюзом о его условиях.

Это не лучший, но, с точки зрения Джонсона, возможный вариант: премьер-министр отметил, что ему хотелось бы заключить соглашение по поводу Брексита, но он готов вывести страну из Евросоюза и по «жесткому» сценарию: Британия будет готова к любому исходу. Сесть за стол переговоров с представителями остальных 27 членов Евросоюза Джонсон готов только в том случае, если они откажутся от требования об открытой границе между Ирландией и Северной Ирландией: спор о возможности ее беспрепятственно пересекать стал основным камнем преткновения, не позволившим Мэй договориться с ЕС.

Впрочем, направленный на конфронтацию путь Бориса Джонсона вполне может оказаться очередным блефом — политической игрой, из которой состоит вся впечатляющая карьера пришедшего к своей главной цели премьер-министра. Насколько он вправе вести страну тем курсом, который считает верным — настолько же вправе парламент Великобритании отказать ему в поддержке, как ранее трижды отказывал Терезе Мэй. Соглашение по Брекситу должна одобрить Палата общин — как и окончательный выход без него из Евросоюза. Преимущество тори в ней — всего в два голоса, при этом далеко не каждый консерватор является убежденным сторонником Брексита, особенно «жесткого». Следовательно, вотум о недоверии премьер-министру накануне 31 октября — вполне возможный сценарий, при котором Великобританию ждут досрочные выборы. Нынешняя твердость игрока Джонсона — не в последнюю очередь уверенность в том, что на таких выборах больше шансов у бескомпромиссного брекситера, чем у переговорщика, готового любой ценой искать согласие с Европой.

Лидерам Европейского союза, в свою очередь, необходимо проявить твердость: зачем идти на уступки очередному премьер-министру, который не имеет гарантированной поддержки собственных решений парламентом и не ищет путей к согласию — ни с соратниками, ни с оппозицией, ни с членами ЕС?

Угроз со стороны Бориса Джонсона в предстоящие три месяца прозвучит достаточно. Реакция на них уступками вопреки собственным интересам будет ошибочна: неизвестно, как долго продержится сам Джонсон. Моментальная, за одну ночь «Хеллоуина» потеря связи со своим крупнейшим рынком сбыта по-прежнему больше угрожает Великобритании, чем Евросоюзу: для 27 остальных его членов Британские острова — лишь один рынок из многих.

Джонсон пообещал сделать Великобританию после Брексита «самым прекрасным местом на земле»: это будет непросто при «жестком» расставании, учитывая, что ЕС успел лучше подготовиться к выходу, чем его инициаторы. Хаос на финансовых рынках, нехватка ряда продуктов и медикаментов, километровые очереди на границах, коллапс автомобильной промышленности, отсутствие обособленных от Евросоюза управленческих схем в ряде ключевых сфер жизнедеятельности государства, напряженность в отношениях с Шотландией и Северной Ирландией — клубок нерешенных проблем ляжет гораздо более тяжелым бременем на Великобританию, чем на Евросоюз.

Заняв выжидательную позицию, не сдавая свои и не вмешиваясь, Европа, возможно, сделает правильный выбор, в конечном счете предоставив шанс решить вопросы совместного или раздельного будущего не 90 тысячам британских консерваторов, а 90 миллионам граждан Соединенного Королевства.