Природа и политика не терпят вакуума. Мировому порядку нужна мировая держава. Иначе, как это вышло сейчас, борьба за равновесие или гегемонию превратится в ядерную игру в кости. Это и есть та самая причина, по которой США не могут освободиться от обязательств и интересов, военных инвестиций и обещания гарантий, о чем Дональд Трамп постоянно пишет в своих противоречивых твитах.
Ведущая роль США как ядерной сверхдержавы была и остается связана с ДНЯО (Договор о нераспространении ядерного оружия), которому уже полвека. Если США задействуют свои «звезды и полосы» на Хоккайдо, в Ландштуле, на шотландских базах ядерного оружия или в Персидском заливе, чтобы внести их в музей трагических заблуждений, тогда основные вопросы мирового порядка встанут заново. Многократно цитированные «взрослые в Белом доме» тем временем практически все без исключения впали в немилость. Настал час политиков, специализирующихся на внутренних вопросах, идеологов и экспериментаторов, у которых все еще перед глазами Берлин и Карибский кризис.
Если «Дядя Сэм» вопреки всем предостережениям как внутри страны, так и за ее пределами действительно сбросит груз мирового порядка, тогда геометрия власти в мире радикально и непоправимо изменится. Мир будет тосковать по упорядоченным отношениям времен холодной войны: война маловероятна, мир невозможен. Тогда это будут не только Северная Корея и Иран, которые стремятся заполучить главное среди всех вооружений как страховку против смены режима внутри и снаружи.
Ядерный вопрос, который с 50-х годов тихо изучали даже такие крайне разумные государства как Швеция и Швейцария, встал бы заново, причем без права обжалования. Потому что пока США и Россия вместе с Китаем, словно на другой планете, — все еще более или менее связаны в борьбе против распространения ядерного оружия. Однако обладание ядерным оружием связывают со страховкой на случай критических ситуаций, по крайней мере, так считают в Пакистане и Индии, да и в других местах опровергнуто это мнение не было.
Ядерная система прошлого была, если рассматривать абстрактно, блоком из двух мировых держав для предотвращения стремительных войн и распространения ядерного оружия. Но предотвращать их путем угроз апокалипсиса было моральным и стратегическим условием в пограничной области мыслимого и возможного. Поэтому неудивительно, что американские президенты от Рональда Рейгана до Дональда Трампа и их советники стремятся к сокращению риска для мировой державы и равномерному распределению нагрузки — без отказа от практически полной монополии ядерной державы.
Однако также удивительно, что с 1990-го года европейцы, а именно немцы со своей необходимостью в наверстывании стратегического мышления, не использовали период «междуцарствия», чтобы во все более глобализованном мире при чрезмерной усталости ведущей американской державы определить свои интересы и найти новые балансы — прежде всего с США, а затем и с Россией, а также со все более активно охватывающим Европу Китаем.
Новость о «конце истории» с самого начала была дурацкой проделкой, прежде чем в 1989 она начала свой путь из Америки в остальной мир. Но она так удачно вписывалась в немецкие мечты. Затем даже не была засекречена информация о том, что в Америке произошло «перерастяжение сил», об этом можно было прочитать в статьях и книгах, которые были в свободной продаже. Джозеф Най из Гарварда говорил в щадящей форме о мягкой силе будущего и добавил, что Америка «призвана лидировать». Между строк можно было прочитать, что руководящая элита США мыслила о новых горизонтах. То, что смещение Бараком Обамой фокуса в Азию многими европейцами было воспринято как измена, и поэтому это замалчивалось, напоминает слова Вальтера Ратенау о том, что немцы знают карту, но не глобус.
Там, где Трамп прав, там он прав. Текущие дебаты о вахте в Персидском заливе, о двухпроцентных оборонных расходах или находящейся в плачевном состоянии немецкой армии демонстрируют забытье власти и небрежность в стратегических вопросах первого порядка. Канцлер Гельмут Коль сказал в своем первом правительственном заявлении в 1982-м году, когда НАТО трещала по швам, что способность выполнять союзнические обязательства является сущностью парадигмы государственной политики.
Немецкий Михель натягивает на уши колпак с кисточкой и думает, что он хороший парень, насвистывает старую песенку о красивом немецком особом пути и о том, что все будет хорошо. Если он снова не обманется.
