Изобилие информации, всплывающей о ширящейся вспышке COVID-19, создает головную боль журналистам и ученым, у которых те черпают сведения для статей. Честная журналистика и добросовестная наука обязаны отличать подлинные источники информации от бесконечных слухов, полуправды, коммерческой рекламы чудодейственных снадобий и политически мотивированной пропаганды.
Следя за вспышкой, мы осознали, как трудно сохранять бдительность даже самым энергичным и мотивированным ученым и журналистам, — учитывая обилие информации как из традиционных источников (органы здравоохранения, журналы), так и из новых (предварительные публикации, блоги).
Чтобы помочь в этом разобраться, мы считаем, что надо различать как минимум три уровня информации: (A) та, в чьей правдивости мы не сомневаемся; (B) та, что мы считаем правдой: основанные на фактах оценки, которые зависят от логических выводов, экстраполяции или научной трактовки фактов, отражающих точку зрения или вероятный прогноз; и (С) мнения и спекуляции.
В категории А мы имеем следующие факты: инфекция вызвана бета-коронавирусом; исходные последовательности вирусного генома вируса были очень похожи; передача от человека человеку происходит часто — плюс количество зарегистрированных случаев по всему миру и тому подобное. Множество доказательств, включая исследования в престижных научных журналах и отчеты органов здравоохранения, подтверждают, что перед нами неопровержимые факты.
В категорию B попадает подавляющее большинство того, что мы хотели бы знать об эпидемии, но не знаем из-за отсутствия систематических данных об истинном количестве заболевших. Кроме того, сюда относится степень распространения инфекции за пределами Китая или доля случаев, когда инфекция передается незамеченной. Наконец, это истинная доля заражения в легкой, бессимптомной или субклинической форме и степень бессимптомной передачи.
По этим темам эксперты высказываются, основываясь на своем понимании других инфекционных заболеваний. Они могут оценить последствия имеющихся данных (например, сделать вывод о незарегистрированных случаях «завозного» заражения, экстраполируя данные из других стран на основе количества прибывающих из зараженных районов) или даже сделать выводы из имеющихся, но пока не обнародованных сведений, которым они доверяют. Сюда относятся прогнозы долгосрочной траектории эпидемии. Эти мнения основаны на экспертных оценках ученых, которые их разделяют, и безусловно заслуживают того, чтобы о них сообщать, — однако их следует отличать от неопровержимых фактов.
Если все делается по-честному, то ученые и репортеры добиваются одного и того же — предоставлять точные сведения и правильно их трактовать, — хотя их целевая аудитория и временные рамки отличаются друг от друга. Помимо разделения информации на три категории, что еще может предпринять пресса, чтобы гарантированно справится с задачей? Как нам кажется, можно взять на вооружение несколько принципов.
1. Ищите разнообразные источники информации. Поскольку всю полноту данных об эпидемии не переварил никто, разные эксперты будут иметь разные сведения и видеть разные изъяны в рассуждениях. Этот совет применим как к ученым, так и к журналистам: лучшие ученые проконсультируются с коллегами и попросят выявить слабые места в своей работе, прежде чем предавать ее огласке — особенно в обстановке, когда репрезентативность и точность данных остаются неопределенными.
2. Не торопитесь. Всем нам лучше соблюдать некое эмбарго во избежание преждевременных разоблачений. Как недавно отметили в «Твиттере», факты об эпидемии, которые «полежали» несколько дней, гораздо надежнее свежих данных, — которые могут быть ошибочными, нерепрезентативными и, следовательно, вводить в заблуждение. Однако это предостережение мы обязаны уравновешивать с необходимостью оперативно делиться результатами нашей работы. В самом деле, приведенные выше категории фактов, обоснованных убеждений и спекуляций изменчивы, и, учитывая скорость, с какой распространяется информация об эпидемии, сегодняшняя разумная гипотеза завтра может перейти в разряд фактов.
3. Различайте единичные случаи и регулярные в ситуации, когда это имеет значение. Хороший тому пример — вопрос о бессимптомной передаче. Если это происходит регулярно, меры контроля, направленные на больных (изоляция, лечение и отслеживание контактов) рискуют стать менее эффективными. Весьма вероятно, что бессимптомная передача происходит с некоторой частотой, но в настоящее время доказательства крайне скудны. Простое осознание факта, что такое случается, бесполезно: нам отчаянно необходимо знать, насколько часто это происходит. То же верно и для зараженных путешественников, ускользнувших от контроля. Разумеется, это происходит по многим причинам. Но опять же вопрос в том, как часто это происходит и приводит ли это к установлению локальной передачи.
В чрезвычайных ситуациях вроде этой ученые и журналисты, которые первыми получают новости, оказываются под давлением. И есть порочные стимулы, возникающие из-за дефицита внимания, усугубляемого социальными сетями, — все это может обеспечить краткосрочные выгоды тем, кто готов принять более низкие стандарты. Добросовестная журналистика должна учитывать этот риск, стараться его не допускать и быстро исправлять ложные сведения, как только ошибка становится очевидной. Мы несем общую ответственность за защиту общественного здоровья. Вирус не следит за новостями и плевать хотел на «Твиттер».
Билл Ханедж — доцент эпидемиологии Центра динамики инфекционных заболеваний при Гарвардской школе общественного здравоохранения имени Цзэн Си Чаня.
Марк Липсич — профессор эпидемиологии и директор Центра динамики инфекционных заболеваний при Гарвардской школе общественного здравоохранения имени Цзэн Си Чаня.
