Вторая мировая война и советская оккупация принесли существенно более значительное влияние на украинское общество, чем это иногда кажется. Две ужасные человеконенавистнические системы, нацистская и советская коммунистическая, травмировали отечественный социум на много поколений вперед. И даже полное неприятие частью украинцев Гретты Тунберг также связано с этим вопросом.
Страна погрязла между двух полюсов. Одна часть народа совершенно не воспринимает идеологически ничего «правого», а другая — «левого», а заодно исключаются все маркеры, которые с ними связаны, в том числе и второстепенные, среди которых много нейтральных понятий. Причем относительно второстепенных как раз и разворачивается главная борьба, так как ключевые маркеры, такие как идеи доминирования арийской расы или диктатуры пролетариата, в отечественной политической среде фактически отсутствуют. Они представлены разве что совсем маргинальными группами.
Поэтому для одной части населения все, что имеет отношение к профсоюзам, идеям солидарности, равноправия, феминизму и даже экологии, кажется чужим, навязанным извне и таким, что пахнет тоталитаризмом, «черными воронами» и посягательством на суверенитет. У второй при озвучивании тем о важности языка, религии, патриотизма, традиций или любых других национальных проявлений в воображении сразу вырисовываются колонны тех, кто зигует.
Это восприятие угрозы тесно связано с тем, от какого режима больше пострадала родня человека или пропаганда какого из режимов оказалась когда-то сильнее. Страхи и стереотипы сразу блокируют способность к критическому мышлению и пониманию новой информации. Из-за этого травма не лечится, а лишь продолжает воспаляться и распространяться, и не только внутри личности, но и перебрасываясь на остальных, кто легко поддается воздействию.
Разные полюса притягиваются, но один без другого жить не может. Они должны ненавидеть в отместку, превращая это в смысл всей жизни. Такая дихотомия разрывает страну изнутри. Она не позволила на заре независимости сформировать полноценный политический спектр, где были бы представлены силы разнообразных направлений. Из-за этого не все слои общества имеют свое представительство во власти и политической жизни страны. Роль бутафорских защитников рабочих с радостью примерили на себя олигархи, заставляющие собственных работников голосовать за своих фаворитов. В этом случае патриотизм подменяется не любовью к ближнему или требованиями тех же олигархов, чтобы только они имели исключительное право на разделение народа, поэтому нельзя допускать остальных на отечественный рынок, как и нельзя здесь использовать цивилизованные правила и законы.
Теперь же традиционное разделение по идеологиям теряет свою актуальность. Политические партии неизменно заимствуют причудливые и гибридные черты. Идеологии и основы размываются, становятся кратковременными и ситуативными. Поэтому возможность хоть немного пожить в понятной и стабильной политической системе, по крайней мере сейчас пока что, потеряна.
И несмотря на все изменения, происходящие в мировом политическом пространстве, борьба двух человеконенавистнических идеологий до сих пор актуальна для Украины. Она свидетельствует о том, что общество затормозилось. Оно так и не смогло избавиться от ненавистной амбивалентности. Что по сей день работает разделение на «проукраинское» и «пророссийское», к которым нередко привязывают правый и левый политические фланги соответственно.
Те же украинцы, которые устали от вечной дихотомии «правое-левое» и не желают разбираться в нюансах — избегают травматического опыта по-своему. Сначала эти люди искали убежища в абсентеизме (политическое поведение, характеризующееся бездействием, то есть уклонением от какого-либо политического участия — прим. перев.) и проектах, чья идеология казалась максимально непонятной, а теперь, когда отыскался идеолог тезиса, что «политики вне политики» — радушно приветствуют такую внеидеологическую риторику.
С одной стороны, такой подход мог бы спасти Украину от этого разделения. По крайней мере, временно покинуть эти рамки и оглянуться вокруг, чтобы оценить ситуацию по-новому. С другой, он не предлагает надлежащих альтернатив, за которые можно было бы держаться и на основе которых строить что-то основательное.
Несмотря на это, внеидеологический период следует использовать для того, чтобы изменить парадигму, сломать доминирование нежелательных дискурсов. Чтобы это сделать — стоит привести в порядок декоммунизацию. А также в конце концов признать те недостойные действия, которые творились во времена Второй мировой войны под влиянием ультраправой идеологии. Чтобы окончательно подтвердить неприемлемость нацистской и коммунистической идеологий.
Нужно разобраться с этой травмой, потому что она излишне влияет на жизнь страны. И в дальнейшем не будет давать ей покоя, отбирая будущее, постоянно погружая в прошлое.
Влияние всего этого выходит далеко за рамки дихотомии «правое-левое». Здесь и вопрос недоверия к политическим институтам, потому что они чужие, и нежелание сотрудничества с властью, потому что это может восприниматься либо как коллаборационизм, либо как доносы.
А это является еще одной причиной, почему для народа так важна аполитичность и почему так много людей хотят быть «вне политики». Это генетическая память, ведь еще со времен до начала Первой мировой войны любое ангажирование в политику могло повлечь плачевные последствия. Ярким примером может служить эпизод из «Похождений бравого солдата Швейка», где шпион постоянно пытается склонить лавочника на скользкий путь, постоянно заманивая его к разговорам на политические темы. Аналогичная ситуация происходила и в царской России, где власть еще больше боялась мятежей и революций, поэтому любое проявление интереса к политике так же могло привести к тюрьме. Что уж говорить о Советском Союзе, который появился благодаря тем, кто, несмотря на опасность, ангажировался в политику, а затем уничтожил их в горниле войн, переворотов и большого террора. Разговоры о политике перестали выходить за пределы кухонь. Страх перед доносом до сих пор витает в украинском воздухе. А в России все возвращается к старым временам.
Стоит прекратить ходить вокруг этих двух травм в политической плоскости. Отдать эту проблему на переосмысление и обсуждение художникам и ученым. Чтобы языком фактов и языком искусства они закрыли этот гештальт (направление в психотерапии — прим. перев.) и тем самым открыли стране путь к будущему.
