Известный писатель Махмуд Довлатабади описал свое видение проблемы коронавируса, назвав ее «Бедствием, сеющим смерть».
Писатель в начале своей заметки, написанной 18-19 марта, даты, в которые Иран пережил очередной всплеск инфекции, и затем предоставленной им информагентству «Исна», отметил следующее: «Когда горе, трагедии и печали уже переходят границы разумного в нашей жизни, человек начинает ощущать… словно, притупление чувств. Может быть, это притупление является, своего рода, естественной защитой человеческого разума, защитной реакцией нервной системы, о которой наука точно пока не знает. Боли и страдания, по моему собственному опыту, имеют свои особые границы и глубины, и каждого человека они свои. Лично мне на своем жизненном пути пришлось видеть и пережить смерть самых разных близких мне людей, среди них были и дети, и люди среднего возраста, и пожилые, к числу которых теперь и я сам принадлежу. Но и ощущение от всех этих смертей тоже были неодинаковыми, как неодинакова, наверное, и степень боли и страданий, которые человек испытывает в такой момент.
Но сейчас беда, которая к нам пришла, сеет смерть повсюду, как ливень, который идет повсеместно и от которого негде укрыться. Беда пришла и в жизнь нашего общества и всего мирового сообщества. И наблюдая смерть, которая сейчас бродит среди нас и может застать любого в любой момент, возникает вопрос: переживаете ли вы о каждой такой смерти, насколько сильны ваши эмоции?
Скорее всего, нет, но это отнюдь не из-за того, что перестаем сопереживать и теряем чуткость и сострадание. Это, скорее всего, особое свойство человеческой нервной системы. Ведь в нынешней ситуации смерть описывается не отдельными именами умерших людей, она описывается статистикой, количеством умерших вчера, сегодня, и, несомненно, завтра. Человеческий разум отказывается воспринимать эти цифры, поскольку он (разум) не может и не хочет осознавать смерть в цифрах, особенно когда эти цифры звучат каждый день, и их все больше и больше. Разум не готов это воспринимать, поскольку он настроен на то, что смерть — это нечто особое, уникальное. Когда же вокруг умирают десятки и сотни, эта уникальность исчезает, и потому разум уже перестает реагировать на смерть.
Чтобы быть правильно понятым, я еще раз повторю: это притупление ощущения смерти — отнюдь не цинизм, а, видимо, особое защитное свойство, которое помогает организму пережить эту беду. Но необходимо понимать, что есть люди, потеря которых не может быть оценена лиши сухой статистикой. Я говорю в данном случае о врачах, медсестрах и медработниках, которые даже в эти самые тяжелые дни не могут оставить свой пост, свою службу, не могут самоизолироваться, так как они ежедневно и ежечасно ухаживают за больными, в том числе и за больными со смертельно опасным вирусом. Они обязаны лечить, помогать и спасать пациентов. Их долг — быть рядом до конца даже с самыми безнадежными больными. И их смерть, смерть на боевом посту, смерть этих разведчиков на поле боя, никак нельзя оценить просто цифрами или статистикой. Смерть каждого из них — это отдельная большая трагедия, даже сейчас, когда их, врачей, от смертоносной инфекции гибнет особенно много. И это отнюдь не комплимент или просто любезность. Именно народ, нация должны считать героями этой безжалостной войны против смертельной болезни».
Да, безусловно, многих из самых малообеспеченных людей и в эти дни гонит на улицу нужда, людей, которые вынуждены ежедневно зарабатывать себе на хлеб и которым грозит голод, если они не покинут свой дом и в эти дни в поисках заработка. Но есть у нынешней беды и два других фактора, последствия которых тоже огромны. Один из них — это чрезвычайная беспечность, из-за которой не было сделано фактически ничего, чтобы предотвратить эту беду. Да, очевидно, что Иран имеет обширные торговые и экономические связи с Китаем, и никто не умаляет значимости для нас этих связей, но когда в разных районах Китая началась вспышка этой инфекции, было категорически, решительно необходимо закрыть границы и временно запретить въезд гражданам этой страны. У соседней России тоже огромные связи с Китаем, огромное число китайских туристов приезжает в эту страну и приносит ей огромный доход, но Россия решилась на этот непопулярный шаг и почти сразу закрыла границы. Мы же решились на это слишком поздно — это произошло уже тогда, когда вирус появился у нас, и уже появились первые жертвы. Сначала в Куме, потом в Гиляне, потом — по всему северу страны.
Все тогда ожидали, что город закроют на карантин, когда стало ясно наличие в нем инфекции и это уже подтвердили анализы, но почему-то этого не случилось. И следующим вопиющим просчетом стало то, что не был введен единый для всех порядок в борьбе с этой катастрофой. было потеряно драгоценное время, пока все инстанции и чиновники согласовали свои действия и решения: и в итоге получилось, что мы катастрофически отстали — болезнь бежала впереди и захватывала все новые и новые жертвы, а мы словно плелись за ней следом!
И еще одним, прямо-таки отвратительным проявлением пришедшего к нам бедствия стала спекуляция и экономическая коррупция. Впервые она проявила себя еще во время ирано-иракской войны, с окончания которой прошло уже более 30 лет, но эта проблема, оказывается, никуда не делась! На сей раз, она проявила себя в отношении (нехватки) товаров первой необходимости. Весь медицинский комплекс страны просто задыхается в условиях нехватки лекарств и товаров первой необходимости, тогда как горстка лиц начала скапливать остро необходимые лекарства у себя, чтобы затем, контрабандой вывезти их в соседние страны, где в них та же нужда, что и у нас, и начать продавать их там за доллары. Эти люди — словно наркозависимые, но только они зависимы не от наркотиков, а от наживы, которую можно легко получить в момент всеобщей нужды. Такие просто не могут не воспользоваться нынешними трудностями, трудностями медиков, трудностями государства, трудностями нас с вами».
И в заключительных строках своих размышлений писатель сказал следующее: «Таким образом, не будет, увы, преувеличением сказать, что мы в этот тяжелый момент, словно тонем в собственном невежестве, невежестве от игнорирования самых простых рекомендаций медицины, тонем из-за беспорядка на всех уровнях управления, тонем из-за бедности и нищеты малообеспеченных, а также из-за желания отдельных лиц паразитировать на нашей беде. А у последних нет ни матери, ни отечества, ни Бога — им все это заменяет доллар, которым они измеряют все, разумеется, если найдут покупателя!
Главный вопрос сейчас: что будет, когда коронавирус уйдет? Сейчас мысли всех простых смертных заняты только настоящим, которое не позволяет им думать о будущем. А государственные деятели? Сейчас, когда беда стала глобальной, общечеловеческой, очень хочется сравнить мысли и поступки разных государственных лиц (разных стран). Сравнить на предмет, есть ли в тайниках мыслей хоть кого-то из них видение того, каким будет будущее? Я не знаю. Как мне представляется, они все тоже думают исключительно о настоящем, в лучшем случае, о настоящем в своей стране, но чаще, о своем собственном настоящем. А вот мне сейчас, больше, чем когда-либо, хочется задуматься о будущем: что ждет всех нас?
Кризис экономики, как результат — нищета для всех нас, но главное — общественный кризис… И я не знаю, какими выйдем мы, наша страна, весь мир из таких потрясений. Не хочется быть пессимистом, чтобы сказать, что нас ждут еще большие проблемы и еще большая нужда… Начавшееся бедствие не спрашивало у нас, хотим мы его или нет. Оно просто пришло, не спрашивая нашего мнения. Но и я тоже не знаю, каково наше будущее. Мне хочется лишь надеяться, чтобы ради решения всех проблем, которые будут огромны, когда эта беда отступит, человечество не задумалось бы о войне или о том, чтобы устроить Судный день. Ибо в этом случае смерть и чувство смерти (как и чувство жизни) могут притупиться уже полностью и навсегда!»
Махмуд Довлатабади (родился в 1940 году) — иранский писатель, сценарист, актер театра и кино. Среди наиболее известных произведений — романы «Полковник» и «Пропавший Солуч».
