Юваль Ной Харари, профессор исторического факультета Еврейского университета в Иерусалиме и автор книги «Sapiens: Краткая история человечества», анализирует решения, с которыми могут столкнуться наши общества в ближайшие месяцы.
«Пуэн»: В середине XIV века, то есть в период так называемой первой глобализации, эпидемия бубонной чумы, которую привезли из Китая шедшие по Шелковому пути торговцы, сначала ударила по Италии и Франции, а затем распространилась по всей Европе вплоть до Англии, убив половину населения континента. Неожиданным последствием этой трагической пандемии стали масштабные социальные преобразования, которые заложили основы Возрождения. Так, в Западной Европе вызванная чумой нехватка рабочей силы привела к появлению первых фиксированных зарплат и социальных прав, что в итоге завершилось концом феодального строя. Не считая смертности, не видите ли вы сходства с тем, что происходит сейчас? Мир, который выйдет из нынешней катастрофы, будет таким же неузнаваемым? Если да, то как именно?
Юваль Ной Харари: Кризис Covid-19 становится ключевым моментом нашей эпохи. Решающим его делает то, что сейчас возможно все. Ход истории ускоряется. Рушатся старые правила и появляются новые. Через месяц-два правительства и международные организации должны будут провести гигантские социальные эксперименты в реальных условиях, которые определят облик мира на десятилетия вперед.
Взять хотя бы то, что происходит в моем университете в Иерусалиме, где уже не первое десятилетие ведутся споры о том, чтобы читать лекции по интернету, а не в аудиториях. Все это связано с огромными проблемами и множеством возражений, в связи с чем вопрос так и не был решен. Как бы то ни было, после решения правительства закрыть три недели назад все кампусы из-за эпидемии университету пришлось создать систему, которая перевела все занятия в сеть. Я уже провел три занятия таким образом на этой неделе, и все прошло хорошо. Не думаю, что университет откажется от этого, когда кризис будет преодолен.
Другой пример: некоторые эксперты уже не первый год говорят о «безусловном базовом доходе». Практически все политики в мире считают эту идею наивной и утопической, отказываются хоть в какой-то степени испытать ее на практике. Тем не менее на фоне пандемии даже ультраконсервативная администрация США решит выплатить всем американцам базовую зарплату в течение всего периода кризиса. Какие результаты даст этот опыт? Пока этого никто не знает. Как бы то ни было, будут сделаны выводы, которые приведут к радикальным преобразованиям регулирующих сейчас жизнь наций социально-экономических систем.
Еще один пример: использование роботов для ухода за престарелыми и больными людьми. На этом пути опять-таки стоит множество серьезных препятствий, а имеющийся опыт ограничен. Тем не менее на фоне повсеместной и экстренной необходимости в медперсонале люди начинают понимать, что роботы представляют собой часть решения, поскольку они не устают и не могут заболеть. Поэтому ряд медицинских учреждений начнет использовать их для растущего числа задач. Откажутся ли от этих машин по окончанию кризиса? Сомневаюсь. Скорее всего, хотя бы некоторые из них останутся на месте, а кризис ускорит роботизацию определенных профессий.
То же самое происходит и во многих других отраслях. Невозможно предугадать, какие из этих опытов окажутся успешными и какое воздействие они окажут на общество. В любом случае я хочу подчеркнуть, что из-за этого санитарного кризиса мы оказались в историческом водовороте. Привычные законы истории находятся в подвешенном состоянии. На несколько недель невозможное стало обычным делом. Это означает, что с одной стороны мы должны быть предельно осторожными, а с другой стороны мы должны позволить себе помечтать.
В демократии такая эпоха как наша может позволить тиранам прийти к власти и установить антиутопию, но в то же время она может создать условия для реализации долгожданных реформ и преобразования несправедливых систем. К концу года мы будем жить в новом мире. Будем надеяться, что он станет лучше.
— Одно из отличий чумы XIV века от нашей информационной эпохи заключается в быстроте. В прошлом не существовало понятия «экстренные меры». Такие меры создают новый мир. «Краткосрочные экстренные меры станут постоянными механизмами», — писали вы в «Файнэншл Таймс». «Целые страны станут подопытными кроликами в крупномасштабных социальных экспериментах». Эти опыты кем-то контролируются? Или же это просто последствие нашей эпохи, в которой долгосрочная перспектива в некотором роде стирается под напором новой информации?
— Некоторые из этих социальных экспериментов возникают спонтанно, под давлением обстоятельств, для решения новой проблемы. Другие же старательно направляются сверху. Кто-то выбирает, какой социальный эксперимент проводить и на каких условиях. Таким образом, политика сейчас важна как никогда, поскольку наделенные огромной властью политические лидеры могут за несколько дней сделать то, на что раньше ушли бы годы борьбы.
— Например, в Европе восемь операторов мобильной связи решили предоставить правительствам данные о местонахождении клиентов без каких-либо обсуждений.
— Другой пример — это культура. У нас в Израиле практически всем культурным учреждениям сегодня грозит банкротство. Театрам, галереям, музеям, хореографическим труппам… Правительству придется спасать их, как оно уже спасает гостиницы, рестораны и авиакомпании. Если оно решит помогать только тем учреждениям, которые нравятся ему — что вполне вероятно — все культурное пространство страны кардинально изменится через несколько месяцев.
В целом, в вопросе времени и экстренных мер наблюдается ироничный парадокс: чем больше улучшается жизнь человека, тем больше в ней становится экстренного. Подумаем, что считалось «нормальным» во Франции XIV века. Не было никакой системы здравоохранения, никто не получал государственные компенсации, повсюду царило насилие, во властных кругах была невероятная коррупция, а население страдало от голода. Если бы в тот момент появилась не чума, а эпидемия коронавируса, кто обратил бы на нее внимание? Никто. Процент населения умирает от инфекции? Обычное дело. Понятия экстренных мер тогда не существовало.
Современный мир отличается чрезвычайно сложной сетью институтов (больницы, школы…), которые невероятно улучшили условия жизни населения, но в то же время сделали общество более хрупким. Сегодня мы можем потерять очень много из-за малейшей эпидемии. Масштабы экстренных мер растут пропорционально этому усложнению и хрупкости.
— По вашим словам, наше будущее будет зависеть от нашего коллективного ответа на два основных вопроса, которые поднимает нынешний кризис. Один из них заключается в том, что нам придется очень быстро и на глобальном уровне сделать выбор между обществом, которое предоставляет «большую автономность населению», и «обществом тоталитарного надзора». Вы приводите два примера последней системы: политика контроля над населением в Китае с помощью мобильных приложений, которые позволяют отслеживать потенциальных носителей вируса, и решение Биньямина Нетаньяху в Израиле использовать антитеррористические технологии для надзора за больными. Можно ли на самом деле сравнить идеологическую политику китайской Компартии и импровизированную тактику израильского премьера? Если да, можно ли рассматривать это как примеры опасных «социальных опытов», о которых вы говорите?
— Как вы пишете, в будущем «правительственные алгоритмы» будут знать наше состояние здоровья еще раньше нас, а также с кем мы встречались и куда ходили. Цепь заражения получится сдержать. Это станет прогрессом, но те же самые алгоритмы смогут анализировать нашу температуру тела, сердечный ритм и эмоциональную реакцию, в том числе во время политического выступления или теледебатов. Платой за медицинскую безопасность станет то, что правительства и контролирующие алгоритмы организации будут знать нас лучше нас самих, смогут манипулировать нашими эмоциями так, что это оставит далеко позади методы Cambridge Analytica, которые использовались во время последних американских выборов. Вы говорите, что для предотвращения этого требуется автономное, то есть хорошо информированное и граждански мотивированное население, которое может верить в свои СМИ и госслужбы. Но разве можно верить СМИ и тем более госслужбам в нашу информационную эпоху, когда вокруг без конца накапливается противоречивая информация, а политики дискредитируются?
— Ключ ко всему — это научное образование и сильные и независимые институты, такие как университеты, больницы, газеты. Все это, разумеется, нельзя создать одним днем, тем более в разгар кризиса. Это требует инвестиций и времени. Как бы то ни было, общество, которое предоставляет гражданам серьезное научное образование и сильные институты, справится с эпидемией гораздо лучше, чем диктатура, поскольку та вынуждена вести надзор за невежественными людьми. Проблема в том, что во многих странах популистские политики намеренно подорвали веру населения в науку, СМИ и государственные власти. Без этого доверия люди не знают, что делать. Но я не думаю, что решением может быть авторитарный режим. Думаю, что он связан с восстановлением такого доверия.
— Второй важнейший вопрос, по-вашему, заключается в формировании глобального плана. Вы считаете, что с кризисом получится справиться лишь при помощи международной солидарности. Что вы ответите тем, кто считают нынешнюю пандемию продуктом глобализации? Можем ли мы и дальше зависеть от Китая? Можно ли сотрудничать с Россией Путина и Америкой Трампа?
— Некоторые утверждают, что решение заключается в отходе от глобализации. Я считаю, что это в корне неверно. Напомню, что эпидемии существовали задолго до современной глобализации. Отличие в том, что в Средневековье вирус распространялся со скоростью упряжной лошади. По большей части заражались лишь небольшие города и деревни, но эпидемии вроде черной смерти были куда более страшными, чем нынешний вирус. Если мы хотим защититься от эпидемий путем изоляции, придется вернуться даже не в Средние века, а в Каменный век. Насколько нам известно, это последняя эпоха, когда люди были защищены от эпидемий. Просто потому, что их было мало, а контакты между ними были редки.
Средство от эпидемий — это не изоляционизм и сегрегация, а информация и сотрудничество. Большое преимущество людей перед вирусом заключается в их способности эффективно сотрудничать. Коронавирус в Китае не может обмениваться с коронавирусом в США информацией о том, как заражать людей. Тем не менее Китай может предоставить США множество сведений о вирусе и способах его лечения, отправить экспертов и оборудование. Вирус на это не способен. К сожалению, в связи с нехваткой глобального лидерства мы не можем извлечь всю выгоду из такого сотрудничества.
Политики, которые подорвали доверие населения к институтам, намеренно подорвали веру в международное сотрудничество, и сегодня нам приходится за это расплачиваться. Разве лидеры со всего мира не должны были еще недели назад выработать общий глобальный ответ на санитарный и экономический кризис, который бушует по всему миру? Этого до сих пор не произошло. Можно ли доверять Трампу и Путину? Тоже нет. В этом вся проблема. Мы вступили в кризис с руководством, которое явно не соответствует масштабам стоящих задач. Остается надеяться на формирование международного лидерства с опорой на другие страны или неправительственные ассоциации. Остается надеяться, что избиратели в демократических странах вспомнят о случившемся и осознают опасность избрания ксенофобских лидеров, которые не могут обеспечить нам столь необходимое глобальное сотрудничество.
— Будь-то китайская (коммунистическая дисциплина представляет собой лучший щит от кризиса и должна быть принята всем миром как альтернатива глобальному либерализму) или националистическо-изоляционистская версия возникшего из текущего кризиса нарратива, утверждается, что пандемия выявила повсюду структурную слабость государств и заставит всех нас так или иначе вернуться к более сильному государству. Согласны ли вы с этим выводом?
— Все зависит от того, что иметь в виду под «сильным государством». Если речь идет о националистическом полицейском государстве, то нет. Нам нужна более прочная система здравоохранения, сильные научные институты, информированное общество и глобальная солидарность. Такие ключевые ингредиенты позволят победить эту и следующие эпидемии. Когда их не хватает, люди начинают мечтать о диктаторах и способных защитить их лидерах.
— «Человек мыслит, скорее, рассказами, чем фактами» — это одна из ключевых идей ваших книг «Sapiens» и «Homo deus». Терроризм, масштабные и неожиданные пандемии, потепление климата — мы живем в неспокойное время, когда непредсказуемое и неожиданное представляется единственным правилом, единственным горизонтом. Какой коллективный рассказ можно построить, чтобы сформировать ответ на такую постоянную экстренную глобальную обстановку?
— Прежде всего, не стоит верить в существование постоянной экстренной глобальной обстановки. Ее не существует. В начале XXI века человечеству действительно приходится иметь дело с экзистенциональными угрозами (ядерная война, экологический кризис, технологические потрясения…), но истерия не поможет нам справиться с ними.
Гораздо лучшей базой для формирования коллективного нарратива является в первую очередь правильная оценка наших прошлых достижений, благодарность за все достигнутое прошлыми поколениями в плане больниц, образования, переработки мусора, развития информации. Далее, нужно честно рассмотреть стоящие перед нами угрозы и нашу роль в них. Именно нашим поколениям предстоит иметь дело не только с коронавирусом, но и экологическим кризисом. Нам не следует избегать этой ответственности. Наконец, нужно верить в глобальную солидарность. Ни одна из глобальных проблем, с которыми мы сегодня столкнулись, не может быть решена единственной страной. Глобальные проблемы требуют глобальных решений.
