Российский посол при ЕС 66-летний Владимир Чижов — один из самых влиятельных дипломатов своей страны. Он — заметная фигура на политической арене ЕС.
«Вельт»: Господин посол, как бы вы охарактеризовали сегодняшние отношения между ЕС и Россией?
Владимир Чижов: Они застыли на крайне низком уровне после введения односторонних ограничительных мер — как европейцы называют санкции — против моей страны.
— А сейчас?
— С обеих сторон я наблюдаю растущую потребность вернуть наши отношение в нормальное русло и вновь начать активнее сотрудничать друг с другом. Ведь у нас были хорошо работающие структуры, организующие наше партнерство, например, регулярные встречи на всех уровнях. У нас были общие интересы — в торговле или в борьбе с терроризмом. Я испытываю осторожный оптимизм относительно того, что наши отношения в обозримом будущем вновь улучшатся.
— Для этого Москва должна быть готова реализовать Минское соглашение от 2015 года для установления мира на востоке Украины.
— Вы его читали?
— Давно.
— Если бы вы освежили свою память, то увидели бы, что Россия в этом соглашении не упоминается ни разу. Выполнение договоренностей зависит от двух сторон — Киева и Донбасса. Принципиально неверно объединять внутренний конфликт на Украине с отношениями между ЕС и Россией. Россия конструктивно участвовала в разработке Минского соглашения, так же как и Германия и Франция. Но после подписания односторонние меры против моей страны усилены. Но это же абсурдно.
— Почему же? Россия была однозначно названа дестабилизирующим фактором на востоке Украины.
— ЕС следовало рассматривать Россию как спасительницу Донбасса от украинских ультранационалистов и неонацистов.
— В каких областях ЕС и Россия, несмотря на крупные конфликты, могут сотрудничать?
— Россия и ЕС — два столпа евразийской цивилизации. Единственная возможность для ЕС сохранить свое политическое и экономическое влияние в нынешнем многополярном мире с таким развивающимися державами, как Китай, Латинская Америки, а позже, вероятно, и Африка, — это тесное экономическое сотрудничество с Россией. Сюда относится и создание общего экономического и гуманитарного пространства между Владивостоком и Лиссабоном.
— Здесь речь идет не о том, кто кого спасает, а о возможностях взаимовыгодного сотрудничества.
— Что вы предлагаете?
— Нет никаких ограничений для нашего сотрудничества. ЕС часто несправедливо судит о моей стране. Ну ладно, это его дело. Тем не менее Россия остается для ЕС стратегическим партнером, как минимум потенциальным.
— Звучит примирительно.
— Что значит примирительно? Наши народные хозяйства структурно дополняют друг друга. Но это не значит, что нам больше нечем заняться, кроме как строить газопроводы, которые, несмотря на сопротивление некоторых стран ЕС, поставляют газ в Европу.
— Россия хорошо на этом зарабатывает.
— Главное, что мы укрепляем энергетическую безопасность Европы. Другой пример: вопреки односторонним санкциям ЕС в отношении России мы уже давно развиваем приграничное сотрудничество с Финляндией, Швецией, Польшей и прибалтийскими странами. Оно даже финансово поддерживается ЕС. Все работает очень хорошо. Это транснациональное сотрудничество должно способствовать развитию миграционного менеджмента, туризма, экономических связей и защиты окружающей среды в приграничных районах.
— В каких еще областях можно сотрудничать?
— Мы уже сотрудничаем в области борьбы с терроризмом и предотвращения преступности. Недавно русская делегация обсуждала с Европолом в Гааге расширение кооперации. Мы также готовы обсуждать искусственный интеллект и предложение Европейской комиссии относительно «Зеленого соглашения». Температура воздуха в России увеличилась в два с половиной раза больше, чем в среднем по миру. Поэтому изменение климата и для нас проблема.
— Глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен (Ursula von der Leyen) заявила о планах создания некой «геополитической комиссии». Это беспокоит вас?
— Прошло слишком мало времени, чтобы конкретно оценить значение данной инициативы. Мы пристально наблюдаем за этим процессом.
— Верховный представитель ЕС по иностранным делам Боррель заявил, что ЕС должен вновь научиться говорить на «языке силы».
— (смеется) Сила — это хорошо, слава богу, что он не сказал «на языке насилия».
— Видите ли вы возможности сотрудничества в вопросах внешней политики и политики безопасности?
— Я вижу, прежде всего, что евроатлантическая архитектура безопасности переживает тяжелый кризис. Президент Трамп аннулирует договоры о контроле над вооружениями и выходит из атомной сделки с Ираном, в то время как ЕС и Россия всеми силами стараются ее сохранить. Трамп предсказуем лишь в своей непредсказуемости.
— Думаю, что первой страной, которая увидела в PESCO угрозу, были США, и притом задолго до того, как вообще возникла идея PESCO. Вашингтон воспринимает его как конкурента НАТО и своей военной промышленности.
— А как вы относитесь к этому более активному сотрудничеству?
— С помощью PESCO Европейский союз хочет стать стратегически более независимым. Но если PESCO ограничится только тем, что будет на деньги европейских налогоплательщиков выполнять определенные задачи для НАТО, например, строить мосты, взлетно-посадочные полосы и дороги для транспортировки танков на восток, то я будут рассматривать этот проект критически. Тогда у нас будут вопросы. Но в принципе Россия не видит проблемы в усилении сотрудничества европейских стран в области обороны. Мы открыты для сотрудничества в рамках PESCO.
— Что именно это значит?
— Россия могла бы подумать об участии в связанных с оборонной политикой проектах ЕС в рамках PESCO. Реально, например, сотрудничество России с ЕС при отражении кибератак или в области логистики, наши войска и специалисты могли бы оказать содействие в операциях ЕС в третьих странах. Россия уже предоставляла вертолеты в ходе миссии ЕС в Чаде в 2008 году, мы сотрудничали с ЕС и в борьбе с пиратами у Африканского Рога. Подобное можно было бы развить. Но, конечно, мы не будем помогать в строительстве мостов, по которым НАТО сможет быстрее добраться до российских границ.
— Когда Москва намеревается вновь делегировать посла, который будет представлять Россию в НАТО? Этот пост пустует уже более двух лет.
— Завтра этого совершенно точно не произойдет.
— Почему?
— В данный момент мы не знаем, о чем нам конструктивно говорить с НАТО. У нас уже есть официальный формат для диалога — Совет НАТО-Россия. Но там НАТО хочет обсуждать только Украину и Грузию, хотя обе эти страны не имеют к НАТО никакого отношения.
