Если нам и известно что-то о мире после победы над пандемией коронавируса, так это то, что он будет «другим», и что три страны — Соединенные Штаты, Китай и Россия — будут играть решающую роль в его формировании, каким бы ни был результат их совместных усилий.
Эти три страны являются в наше время не только самыми мощными в стратегическом, военном, а в случае двух из них еще и в экономическом отношении, но это также те страны, руководство которых мыслит и действует определенным способом, — они настроены на «создание правил». Каждое из них обладает эффективным правом вето в отношении планов по изменению мира двух других.
Но что же может помешать сотрудничеству между Вашингтоном, Пекином и Москвой в процессе восстановления мира после пандемии COVID-19? Ответ: постоянно ослабевающее доверие, укрепление идеологических «убеждений» внутри стратегических элит и влиятельных представителей медийного сообщества (commentariat) этих стран.
А что может подтолкнуть три эти столицы к созданию общей мега-повестки после победы над COVID-19? Лидерство или призрак общего, тотального экономического или системного коллапса.
Если сегодня у США самое своенравное лидерство, то у Китая является наименее прозрачное, а у России — самое нестабильное из-за все еще не решенной проблеме преемственности президента Путина.
С другой стороны, Соединенные Штаты по-прежнему обладают самыми внушительными экономическими ресурсами и самым замечательным инновационным классом (включая науку, способную справиться с проблемой коронавируса), тогда как Китай обладает единым и сплоченным механизмом государственной власти (внутри страны и за ее пределами), а Россия — наиболее хитроумная страна со значительными возможностями в области повышения «мобилизации».
Что касается идеологии, то антикитайская позиция Соединенных Штатов, которая уже была значительной после прихода к власти президента Дональда Трампа, еще более усилилась после возникновения чрезвычайной ситуации, вызванной распространением коронавируса. Независимо от призывов Америки «принимать во внимание» Пекин — или агрессивно «отделиться» от него, — Китай будет только расти после того, как осядет пыль.
В Китае недоверие к администрации Трампа находится на рекордно высоком уровне, а чувство национального выживания и сопротивления, вызванного охватывающими всю страну усилиями по борьбе с пандемией, будет только еще усиливаться.
Тем не менее в истории происходили и более странные вещи, чем собравшиеся за одним столом Трамп (или его демократический преемник), Си Цзиньпин и Путин (или его возможный преемник в ближайшем будущем), скажем, где-то в Сингапуре или в Австралии для решения актуальных после победы над коронавирусом проблем, или, что еще лучше, для инвестирования средств в «восстановление», «обновление» или «перелицовку» международных институтов и международного порядка.
Франклин Рузвельт, Сталин и Черчилль очень сильно не доверяли друг другу, — не говоря уже о членах их команд, бюрократий и обществ. То же самое можно сказать о Никсоне и Мао. Или, если брать более свежие примеры, о Трампе и корейском лидере Ким Чен Ыне.
А что они могли бы обсуждать? Прежде всего, восстановление или воссоздание международных учреждений здравоохранения и институтов управления чрезвычайными ситуациями для того, чтобы обеспечить максимальную прозрачность информации о следующей международной пандемии (даже если она неизбежна), достаточность ресурсов и талантов в области микробиологии, фармацевтики, а также в сфере медицинских и логистических возможностей.
Одновременно они должны разработать параметры исторического международного экономического пакета, — включая масштабные совместные проекты и предприятия как с государственным участием, как и частные, — для повторного запуска пострадавшей во всем мире экономики.
Нужно будет создать совершенно новые институты в области киберпространства (свобода слова против разумного государственного контроля над структурой интернета), решить проблемы с беженцами, космическим пространством, энергетикой и возобновляемыми источниками энергии, а также с такими «промежуточными» областями как Арктика и периферия, связывающая бывшее советское пространство с Европой и Азией.
Ближний Восток составляет основу региональной структуры в области безопасности, и то же самое можно сказать о Восточной Азии. Многочисленные несостоявшиеся или крайне слабые государства Восточной Европы (Украина и Белоруссия), Центральной Азии (Киргизия), Южной Азии, Юго-Восточной Азии (Индонезия и Филиппины), Африки, Латинской Америки и Карибского бассейна — отчаянно нуждаются в экономической и административной помощи для очередной стабилизации — а также для того, чтобы избежать дестабилизации более крупных государств и систем.
Давайте назовем этот возникающий после пандемии порядок «либеральным международным порядком» — или, что лучше, — «либеральным международным порядком — дубль два».
Несмотря на наличие несовершенства, неравенства и патологий, международный порядок и логика, которые предшествовали пандемии коронавируса, являются наиболее миролюбивым, продуктивным и организованным порядком в истории человечества, он связывает человечество с помощью коммуникаций, транспорта, торговли и образования, а еще позволил миллионам людей, — начиная с Азии, — избавиться от бедности и создать достойную жизнь.
Стабилизирующие достижения Объединенных Наций, Европейского союза и организации АСЕАН должны быть поддержаны.
Все более взаимосвязанные конфликты в Северо-Восточной Азии, на бывшем советском пространстве и на Ближнем Востоке по-прежнему способны привести мир к еще большей раздробленности. Эти три великие державы поступили бы мудро, если бы смогли быстро урегулировать один или несколько существующих конфликтов, подготовив тем самым путь к более масштабным достижениям в мире после победы над коронавирусом.
И, наконец, давайте сделаем так, чтобы этот перестроенный мир получил больше пользы от вклада Азии и Африки, — все это пойдет на пользу. И давайте также будем более скромными и признаем границы человеческого планирования, строительства и гениальности, а также опасности любой человеческой ошибки и хрупкость цивилизации.
Ирвин Стадин — главный редактор журнала Global Brief, а также президент расположенного в Торонто Института изучения проблем XXI века (Institute for 21st Century Questions).
