В победном мае семьдесят пять лет назад в условиях грозной инфекционной вспышки был освобожден от нацистского террора концлагерь Терезин вблизи Праги. Бывший военный город являлся особым местом в цепи преступлений гитлеризма. Здесь публично не вешали и не расстреливали, ходили даже «терезинки» — свои деньги. В конце войны служба Гиммлера в целях «обеления» демонстрировала представителям шведского Красного Креста и некоторым журналистам «гуманные принципы», царившие здесь. На самом деле это был показушный «фильтр» перед депортацией обреченных в Освенцим, Майданек и другие комбинаты массовой смерти.
Одними из первых в казармы и бараки ужаса вошли с медицинскими задачами спасения оставшихся в живых узников в составе войск 1-го Украинского Фронта сотрудники фронтовой санлаборатории-70 во главе с ее начальником подполковником медицинской службы Денисом Николаевичем Калюжным. И сразу же проистек его невиданный подвиг…
Видный ученый, эпидемиолог и гигиенист, ближайший сотрудник корифея украинской гигиены А. Марзеева, будучи призванным в армию, внес огромный вклад в профилактику заболеваний среди воинов. Но Терезин предстал перед ним колоссальным испытанием. Вот его отчет о проделанной противоэпидемической работе в мае-июне уже далекого года.
Последнее бактериологическое оружие, на которое рассчитывали нацисты
12 мая — 114 заболевших сыпным тифом, 13 мая — 170 случаев заболеваний, 15 мая — еще 200. Это трагические цифры роста инфекционной заболеваемости уже после Победы, в бывшем фашистском лагере Терезин близ Праги.
Сотни тысяч заключенных ушли отсюда в газовые камеры Освенцима, но внешне Терезин не напоминал город смерти. Потому что был своеобразным «потемкинским блефом» гитлеризма. Здесь, в «образцовом» лагере, куда гестапо в конце войны для отвода глаз и попытки собственного спасения приглашало журналистов и шведский Красный Крест, не вешали и не сжигали. В гетто царил «гуманный режим». «Мы никого не уничтожаем, это клевета!» — рисовался на фотоснимках в газетах комендант Терезина. В действительности здесь гибли от голода, но самое страшное было впереди.
В апреле сорок пятого эсесовцы согнали сюда почти всех заключенных из других лагерей — тех, кто еще уцелел. Большинство из них было умышленно заражено сыпным тифом, и эпидемия охватила Терезин. Воины Первого Украинского фронта, прорвав ряды колючей проволоки, увидели ужасающую картину: сотни изможденных больных, в горячке, в беспамятстве лежащих рядом с трупами. Фактически это было последнее бактериологическое оружие, на которое рассчитывали нацисты. Потому что тут были заключенные из всех уголков Европы, которые могли бы распространить тиф.
Спустя несколько часов в освобожденный лагерь прибыла санитарно-эпидемиологическая группа фронта, возглавляемая подполковником медицинской службы Денисом Николаевичем Калюжным. Немедленно рядом были развернуты четыре армейских госпиталя. На протяжении первых двух недель были госпитализированы 2983 больных сыпным тифом. Одновременно действовали отделения для больных дизентерией и брюшным тифом. Еще 1160 полумертвых лечили от чахотки, пневмонии, кахексии. Это был исключительный врачебный подвиг.
«Теперь мы понимаем силу ваших сердец»
Денис Николаевич руководил ликвидацией многих инфекционных вспышек во время войны — но этот поединок был, вне всякого сомнения, самым трудным. Об этой работе он в 1975 году напечатал только одну небольшую статью в научном журнале — «Из истории борьбы с эпидемиями во время Великой Отечественной войны». Сдержанная публикация, без единого комментария. Но фактически это был взгляд в будущее Европы, ибо были спасены те, кого уже ждала смерть. И предотвращена почти неизбежная эпидемия. Помогал группе Калюжного только маленький отряд чехословацкого Красного Креста и коллеги — недавние заключенные, которые пока что держались на ногах. Когда доктор Калюжный уезжал домой, эти врачи попросили взять на память письмо от них. С волнением мы всматриваемся в его строки. Вот некоторые из них:
«В этом бедственном положении пришли вы. Наши спасители! Вы пришли и сняли с наших плеч бремя, которое мы уже не могли нести, без всяких жестов и без слов, с естественностью, которая нас так удивила и поразила. Благодарим врачей и весь медицинский персонал за работу, которую они делали искренне и неутомимо, за неоценимую товарищескую поддержку. Теперь мы понимаем силу ваших сердец. Желаем вам много счастья!»
И еще один волнующий документ тех дней:
«Терезин, 11.06.45 г.
Многоуважаемый доктор Калюжный!
Как Вам известно, завтра голландцы уезжают на родину. Перед их отъездом я хочу еще раз поблагодарить Вас от имени голландской колонии за Ваши старания и энергию по борьбе с эпидемией сыпного тифа, благодаря которым мы имеем возможность вернуться домой.
С уважением, доцент-доктор А. Феддер.
Амстердам, университет».
Обращают на себя внимание страницы газеты «Красная звезда». В 1970 году профессора Д. Н. Калюжного попросил ответить на несколько вопросов корреспондент газеты Ж. В. Таратута.
«Уважаемый Денис Николаевич! — писал он, — Ваш адрес дал мне чехословацкий историк М. Валеш, который работает в музее Терезин. Он же показал мне небольшую книжку, написанную одним из терезинских узников, бывшим политзаключенным В. Држево, сразу после окончания войны. В ней есть такие строки: „Неоценима помощь русских (освободителей) во главе с подполковником Калюжным и подполковником Сафроновым со вспомогательным персоналом из армии маршала Конева. Они обеспечили помощь каждому больному". Не могли бы Вы написать, как это было?»».
«На самом деле это был лагерь-фильтр»
Обратимся к отчету о проделанной работе в лагере г. Терезин (Чехословакия) за период с 15 мая по 4 июня 1945 года, составленному начальником СЭЛ-70, подполковником медицинской службы Д. Калюжным.
«Г. Терезин в прошлом представлял собой типичный военный городок, где до 1939 года размещался чешский военный городок. Общая численность населения (Войска и обслуживающего учреждения персонала) составляла примерно 10 000 человек.
После захвата Чехословакии немцами из города Терезин были выселены все жители и с февраля 1941 г. устроен еврейский лагерь. В этот лагерь свозили евреев из различных стран Европы, причем немцы этот лагерь создавали как образцовое еврейское гетто. Внешне были созданы «благоприятные условия» для существования евреев, вплоть до еврейского самоуправления, своих „терезинских" денежных знаков, различных мастерских, подсобных хозяйств и проч.
Впоследствии немцы привозили в Терезин журналистов различных стран и показывали „хорошую" жизнь в гетто.
На самом деле это был лагерь-фильтр, откуда значительная часть евреев направлялась в Освенцим и другие польские лагеря. В конце июня 1942 г. в Терезине находилось 34 000 евреев. А к сентябрю того же года число жителей достигло 57 000 человек. В результате этого создались чрезвычайно тяжелые жилищные условия и антисанитарное состояние города. Это повлекло за собой развитие эпидемии сыпного тифа и дизентерии. В дальнейшем по мере преобразования лагеря Терезин в „образцовое" еврейское гетто, количество жителей уменьшено было до 18 000 человек, санитарное состояние улучшилось, и к апрелю 1945 года в лагере инфекционных заболеваний не было.
Жителей насчитывалось 18 000 человек. Медицинского персонала было достаточно (140 врачей), были открыты больницы, улучшились жилищно-бытовые условия, однако питание оставалось совершенно неудовлетворительным, что привело к развитию дистрофических заболеваний.
После 20 апреля 1945 г. в Терезин были свезены пленные, политические заключенные и уголовники из различных лагерей Германии, в количестве 13 000 человек. Эти люди прибыли истощенные, голодные, раздетые, среди них больные сыпным и брюшным тифами и дизентерией. Таким образом, к 1 мая 1945 г. всего населения в лагере насчитывалось свыше 30 000 человек. Это способствовало заносу инфекции в лагерь, в результате чего уже 24 апреля появились первые случаи сыпного тифа.
Из общего числа больных, госпитализированных с сыпным тифом, в госпиталях диагноз сыпного тифа подтвердился у 79-83% больных. Следовательно, мы можем считать, что в лагере мы имеем большую вспышку сыпного тифа. Что касается кишечных инфекций, хотя сперва и предполагалось наличие значительного количества дизентерии, однако в госпиталях установлен диагноз дизентерии только в 43 случаях, остальные поносы оказались дистрофического характера. Брюшного тифа имеется 20 случаев и паратифа 6 случаев.
Вследствие большой перегрузки лагеря вновь прибывшими людьми из разных лагерей, умышленным завозом немцами инфекционных больных и появлении эпидемии сыпного тифа в лагере создались чрезвычайно тяжелые условия, справиться с которыми оставшиеся органы самоуправления гетто не могли.
После ухода немцев в лагерь первыми прибыли представители чехословацкого Красного Креста и приступили к оказанию помощи населению. Однако, следует отметить, что эта помощь выражалась в оказании медицинской помощи, но протовоэпидемических мероприятий почти не проводилось, да они еще были непосильными для Чехословацкой республики.
12 мая в лагерь прибыли санитарные учреждения 3-й Гвардейской Армии в составе 4-х госпиталей. 13 мая прибыла фронтовая эпидгруппа в составе двух подвижных лабораторий. К этому времени в казармах находилось очень большое количество больных, лежали они в ужасных условиях, в так называемых южных бараках, среди больных находилось много неубранных трупов, больные лежали на полу в лохмотьях и экскрементах, ухаживающего персонала совершенно недостаточно, сортировки по инфекциям никакой нет.
Были срочно развернуты, и 14 мая приступили к массовой госпитализации больных. Только за 5 дней, т.е. с 15 по 19 мая, было госпитализировано 1685 человек. Всего за две недели с 15 по 31 мая из лагеря было принято в госпитали 2983 больных. Наряду с госпитализацией приступили к массовой санитарной обработке населения. Организационно противоэпидемическая работа была построена следующим образом.
Весь город был разбит на 4 участка, во главе каждого участка стоял военный врач, к нему приставлен 1 фельдшер и 1 дезинфектор. Со стороны управления гетто был выделен старший врач каждого участка и несколько врачей. Последние ежедневно обходили казармы и частные квартиры и обо всех случаях заболеваний сообщали военному врачу.
В каждой казарме были выделены комнаты, куда немедленно по обнаружению изолировались все больные, а оттуда транспортом направлялись в госпитали.
Важнейшей эпидемиологической задачей в создавшейся обстановке стало введение карантина в лагере, прекращение неорганизованного ухода из него. Много усилий пришлось приложить для восстановления вышедших из строя водопровода и канализации, организации очистки от твердых отбросов, без чего нельзя было и думать об эффективности противоэпидемических мер. Одновременно приступили к выявлению и госпитализации всех больных, к поголовной термометрии, изоляции лиц, имевших повышенную температуру, и массовой санитарной обработке.
20 мая на место армейских госпиталей прибыли госпитали ПЭП-179 в составе нескольких специальных подразделений. Во всех госпиталях развернуто около 4-х тысяч коек. На 3 мая во всех госпиталях находилось 2223 больных».
«Доктор Калюжный был награжден Чехословацким крестом»
В архиве Д. Н. Калюжного сохранилось письмо из Министерства здравоохранения Чехословакии от 22 февраля 1962 года, в котором заместитель министра Зденек Штих сообщал:
«Глубокоуважаемый товарищ!
Профессор Мацух, вернувшись в Чехословакию после съезда гигиенистов в Москве, рассказал мне о том, как Вы искренне говорили о нашей стране и как Вы полюбили наш народ. Чтобы Вы знали, как и наш народ, и наши медицинские работники любят и Вас, который помогал в освобождении Чехословакии, посылаю Вам книгу к 15 годовщине здравоохранения в нашей стране. Там на странице 47 можете увидеть и свою фотографию из 1945 года, когда Вы получили чехословацкую награду за свои заслуги. Желаю Вам, уважаемый товарищ, лучшего здоровья — и приезжайте к нам».
Вот выдержки из этой книги. «Важную роль в апреле 1945 года в чехословацком здравоохранении сыграла помощь советских врачей. Доктор Калюжный, ведущий эпидемиолог Украинского фронта маршала Конева, был награжден Чехословацким крестом (орден за храбрость) за его заслуги в борьбе с сыпным тифом в концентрационном лагере в Терезине».
