Стояла уже глубокая ночь, когда 5 февраля 2004 года в полиции города Лестера на северо-западе Англии раздался тревожный звонок. «Тонем! Вода!» — отчаянно прокричал кто-то в трубку. «На заднем плане слышны шум ветра и волн и голоса иностранцев, которые кричат и плачут», — было записано в журнале телефонной службы. Затем звонок прервался.
Как минимум 21 нелегальный мигрант из Китая утонул в ту ночь в бухте Моркам. Рыболовная компания из Ливерпуля послала этих людей в бухту для сбора моллюсков. За 25 килограммов им обещали платить пять фунтов. О том, что бухта печально известна опасными течениями и быстро надвигающимся приливом, китайцам никто не сказал.
После этого ужасного происшествия Лондон создал новое ведомство — Управление по борьбе с бандитизмом и трудовым насилием (GLAA), призванное противодействовать организаторам нелегальной миграции и криминальным агентствам по трудоустройству. В 2015 году Нижняя палата парламента приняла Закон против современного рабства, единственный в мире правовой акт, направленный на борьбу с рабством в наши дни. Но, несмотря на эти усилия, в Объединенном королевство постоянно вскрываются все новые и новые скандальные факты.
Потогонная система процветает
Две недели назад правительство ввело в Лестере карантин, потому что там резко возросло число вновь заболевших коронавирусом. Очагами инфекции оказались так называемые sweatshops — предприятия, работающие по потогонной системе. С наступлением коронавирусного кризиса они переживают небывалый бум из-за возросшего спроса на одежду в интернете. Как отмечают многие критики, sweatshops демонстрируют, как жадность и страсть к потреблению могут способствовать развитию сразу двух глобальных бед: рабского труда и пандемии коронавируса.
Лестер разбогател благодаря процветавшей там в XIX веке текстильной промышленности. Эта отрасль до сих пор присутствует в городе. Она снабжает своими изделиями дешевые сети типа Bohoo, Nasty Gal или Missguided, клиентки которых, увидев новое платье Ким Кардашьян, жаждут на следующий день заказать его через интернет.
Однако на многих фабриках условия труда с викторианских времен мало изменились. Кое-где они даже напоминают ситуацию на производствах в странах с дешевой рабочей силой, например, в Бангладеш. Рабочие гнут спины за швейными машинами за пять евро в час, рабочее время не ограничено, в случае болезни денег им не выплачивают.
«Жадность — вот что по-прежнему делает рабство возможным», — говорит Луиза Гор (Louise Gore). Она работает в Бирмингеме в «Иерихон Фонде», который помогает жертвам торговли людьми с жильем и с профессиональной подготовкой. Половина подопечных Фонда приехали из стран ЕС, преимущественно из Центральной и Восточной Европы. Некоторые родом из Африки или Азии, но много и живущих в Англии во втором поколении. «Почти у всех так сложилась судьба, что они стали жертвами торговцев людьми», — объясняет Гор.
Поломанные жизни, отсутствие денег, депрессия, трудности с обучением. Плюс ко всему — языковый барьер. Многие рабочие на потогонных предприятиях плохо говорят по-английски или вообще не владеют языком. Даже если они и знают о своих правах, то, по словам Гор, опасаются посредников, которые их контролируют и запугивают. Например, угрожают отобрать паспорта.
Власти не справляются
По словам Гор, графство Уэст-Мидлендс, где находится Бирмингем, — на втором месте по числу возможных жертв современного рабства в стране. «Но работники службы, призванной с этим бороться, не справляются — их слишком мало», — говорит Гор. У специализирующейся на борьбе с торговлей людьми GLAA — всего 120 сотрудников на всю страну. Соответственно невелико и число пострадавших людей, переданных в ведение Национальной регистрационной службы (NRM). Эта служба представляет собой систему, на основе которой жертвам современного рабства с 2015 года государственными ведомствами предоставляется защита, а в некоторых случаях — и легальный статус пребывания в стране.
По оценкам британского министерства внутренних дел, сейчас в Великобритании находятся 13 тысяч жертв современных работорговцев. Но британское Ведомство по борьбе с преступностью считает эту оценку «лишь вершиной айсберга». Авторы последнего Глобального индекса рабства оценивают реальную численность как минимум в 136 тысяч.
«Число жертв современного рабства из-за кризиса с коронавирусом, возможно, возрастет», — говорит Фил Брюер (Phil Brewer), бывший шеф Отдела по борьбе с рабством в полиции Лондона. Потому что британцев ожидают мрачные с экономической точки зрения времена, безработица окажется на уровне 1980-х годов.
«Некоторые будут готовы работать дольше за меньшие деньги и без должного социального обеспечения, — говорит Фил. — И, вероятно, у них не хватит духа сообщать властям, если их работодатели начнут нарушать предписания по борьбе с коронавирусом». По словам Брюера, такое случается сплошь и рядом.
Кэрол Мерфи (Carole Murphy), научная сотрудница Центра по изучению современного рабства при лондонского Университете Св. Марии, также с пессимизмом смотрит в будущее Британии. «До сих пор жертвами современного рабства становились люди, попавшие в сложную личную ситуацию. В будущем же среди них будут и люди, оказавшиеся в трудных ситуациях, лично с ними напрямую не связанных, и пандемия коронавируса — одна из них». А она в Великобритании далека от завершения.
