С уходом Михаила Жванецкого мы прощаемся и с памятью о той культуре смеха и критики, когда правду можно было говорить только намёком, полушепотом, так, чтобы люди поняли, но и власть не имела возможности расправиться с шутником, а только благодушно — или не очень — посмеивалась.
Это была эпоха людей, которые хотели говорить правду и выживать одновременно — и поэтому это была эпоха инсультов. Я навсегда запомнил грустные глаза Аркадия Райкина, для которого Жванецкий написал лучшие свои юморески. Запомнил и слова самого Жванецкого, который говорил мне, как отличается эпоха, в которую он может слушать мои репортажи по радио без всяких глушилок, от того времени, когда, казалось, «глушили» даже его концерты. И то, что даже в последние годы жизни Жванецкий, сам стиль Жванецкого был намного популярнее в России, чем в Украине, тогда ещё раз подтверждает, как далеко мы ушли от мрака в соседней стране.
Со Жванецким окончательно уходит и то, что мы привыкли называть одесской культурой юмора — то, что на самом деле было еврейской традицией, не всегда хорошо переведённой на русский язык. Это культура на самом деле погибла в годы Холокоста, но ещё оставались люди, которые способны её вспомнить и воспроизвести, люди, для которых она была воздухом. Со смертью Жванецкого эту культуру можно будет только имитировать.
