Недавно давал интервью главному редактору «Исторической правды» Вахтангу Кипиани об Украине и России. В комментариях к видео прочитал: «Даже не стану слушать этого дяденьку, пусть сначала Голодомор признает геноцидом».
У меня нет сомнений в том, что Голодомор являлся геноцидом. Другое дело, что я понимаю его геноцидный характер чуть иначе, чем многие формально образованные люди в Украине, — не в качестве целенаправленной политики Сталина по уничтожению всех украинцев, вроде того, что Гитлер пытался провернуть с евреями.
Лучшее и наиболее убедительное объяснение этому дает известный итальянский историк Андреа Грациози. Жаль, его работы мало знают на Украине, хотя он очень активно участвовал в исследовании Голодомора.
Крестьяне тогда повсюду восстали против коллективизации. Но Украина считалась лидером: на нее приходилась практически половина всех бунтов. К тому же, как показала канадский историк Линн Виола, мятежи здесь набирали вес национального измерения. Среди лозунгов, например, встречались призывы бороться за свободную Украину. В отдельных селах протестующие пели «Ще не вмерла Украина». И это национальное измерение становилось сильнее с приближением к западной, польской границе.
Сталин знал эту статистику. Он считал, что за особым размахом украинских восстаний стоят Пилсудский и петлюровцы. В этом была своя, хоть и неточная, часть правды. Эту часть отлично описал Тимоти Снайдер в биографии Генриха Юзевского (по моему скромному мнению, лучшая книга Снайдера — хоть и единственная не переведенная на украинский язык). Итак, в 1929-1930 гг. польская разведка донесла, что Украина горит в огне крестьянских восстаний. Эту весть Юзеф Пилсудский принял как сигнал к действию. Он отдал приказ генштабу готовить план: повторить поход на Киев 1920 года. Однако не сделал этого. Вполне правдоподобно звучит объяснение: чувствовал себя слишком старым, чтобы решиться на такую авантюру. Но Сталин знал о его плане. НКВД тогда вскрыл и обезвредил польскую шпионскую сеть на Украине, состоявшую преимущественно из бывших петлюровских офицеров и солдат. В результате их донесения оказывались одновременно на столе и Пилсудского, и Сталина.
Так вот, Грациози утверждает: не было одного голода 1932-1933 гг., было два голода — отдельно в 1932‑м и 1933‑м. Первый не являлся геноцидным. Его никто не планировал, он случился как следствие коллективизации и охватил многие регионы. Пропорционально тогда больше всех пострадали казахи.
А вот второй — в 1933 году — был дополнительно и специально организован для Украины. Вероятнее всего, Сталин принял решение о нем летом 1932‑го. Непосредственный повод: донесения «чрезвычайки» о настроениях в Украине. Из них следовало, что советская власть фактически перестала существовать в стране.
Мы не знаем, что творилось в голове Сталина. Но можем допустить, что в украинской ситуации 1930-1932 гг. он видел повторение революционных событий 1917-1920 гг. Тогда большевикам пришлось несколько раз отступать с украинских земель. Для Сталина это была личная травма. Во время революции он действовал как партийный деятель и военный командующий на юге России и на Украине, а во время польско-советской войны его считали одним из виновников поражения летом 1920 года.
Вдобавок Сталин был «человеком с пограничья». Он выходец из Грузии и хорошо знал, что пограничье — территория, постоянно генерирующая неповиновение и бунт. Антибольшевистские восстания украинских селян еще раз ему об этом напомнили.
Короче говоря, у Сталина было больше чем одна причина выделить Украину и нанести по ней отдельный удар. Без «дополнительного» голода 1933 года потери в стране составили бы менее миллиона, с ним — количество жертв достигло около четырех миллионов.
Голод 1932-1933 гг. сломал позвоночник традиционному украинскому селу, положив конец превращению крестьянства в нацию. Если в «старой» Европе массовое движение «из крестьян — в нацию» началось с конца XIX в., то на Украине из‑за удушающей атмосферы русского самодержавия — гораздо позже, в начале 1930‑х. И насильно остановлено Голодомором и репрессиями. Вместо движения «из крестьян — в нацию» Украина получила «из крестьян — в колхозники». Пережившие голод вспоминают, что с тех пор слово «Украина», а еще больше «ненька Украина» нельзя было даже произносить — исключительно «советская Украина».
Сталинские репрессии затронули все советские республики, в том числе и Россию. Разница лишь в том, что у России была за плечами старая и мировая культура. Поэтому потеря целого поколения элиты не угрожала исчезновению русской национальной культуры. А вот для Украины ее молодая, но очень динамичная культура с новой элитой времен украинизации была всем. И уничтожение этой элиты ставило под угрозу существование самой Украины как нации.
Поэтому Сталин не пытался уничтожить украинский народ, он планировал смести украинскую нацию. Собственно, в этом смысле можно говорить о Голодоморе как о геноциде.
Генезис и характер Голодомора нельзя полноценно понять, если смотреть на него исключительно сквозь призму национальной истории. Он был явлением более широкого масштаба. И это еще один аргумент в пользу того, что украинскую историю стоит изучать в глобальной перспективе.
