Михаил Горбачев помог своему «другу по сауне» Гельмуту Колю избежать максимального дипломатического унижения — но только поистине максимального. В остальном же кремлевский правитель не обращал большого внимания на мнение федерального канцлера. По крайней мере так было 13 марта 1991 года.
Советский военный кортеж еще накануне тайно вывез Эриха и Маргот Хонеккеров из советского военного госпиталя в местечке Белиц и доставил их на военный аэродром в Шперенберге. Лишь непосредственно перед вылетом бывшего генерального секретаря СЕПГ и первого лица ГДР, на арест которого уже был выдан ордер, посол СССР в Бонне Владислав Терехов проинформировал федеральное правительство об этой операции. Это был максимум приличия, которое продемонстрировал Горбачев.
Хонеккеры скрывались в Белице от органов правосудия ГДР, а затем и единой Германии еще с мая 1990 года. На советские военные объекты у берлинских правоохранителей не было доступа, потому что те фактически имели экстерриториальный статус.
Об операции по бегству Хонеккеров, организованной Москвой, стало общеизвестно благодаря двум случайностям. Утром 13 марта адвокаты Хонеккера Вольфганг Циглер (Wolfgang Ziegler) и Николас Беккер (Nicolas Becker) без предварительного уведомления появились в госпитале на территории советского военного объекта в Потсдаме. Как они рассказали позднее, там им сообщили, что Хонеккеры уже на пути в Москву. Циглер и Беккер сначала не предали эту информацию огласке и лишь в ответ на конкретный запрос подтвердили, что бывший глава СЕПГ с супругой покинули Германию.
Проболтался об этом один советский офицер в районе полудня 13 марта: «Можете больше не искать Хонеккера, в Белице его больше нет», — сказал он в ответ на вопрос журналиста газеты Bild. В 16:00 эта новость облетела весь мир.
По словам посла Терехова, Хонеккеры были переведены из Белица «по гуманитарным соображениям». В госпитале якобы не было медицинского оборудования, необходимого для лечения 78-летнего бывшего диктатора. Можно подумать, что буквально в нескольких десятках километров от советского военного госпиталя не было западноберлинских клиник, располагавших сверхсовременным оборудованием.
Однако для этого Хонеккеру пришлось бы покинуть территорию советского военного объекта, где он скрывался от немецких органов правосудия. Ордер на его арест был выдан еще 30 ноября 1990 года: он обвинялся в многочисленных убийствах граждан на межгерманской границе. Однако, несмотря на это, его, несомненно, обследовали в соответствии с высшими стандартами здравоохранения — но под наблюдением представителей полиции.
СССР пришлось немало потрудиться ради этой операции. При этом дата была подобрана очень тщательно: 15 марта 1991 года планировалась передача советского протокола о ратификации Договора об окончательном урегулировании в отношении Германии, предусматривавшего воссоединение ФРГ и ГДР. Лишь после этого соглашение формально вступало в силу. Таким образом, у Москвы было серьезный рычаг давления на случай, если бы власти Германии попробовали вмешаться в ситуацию и отправили перехватчики, которые помешали бы самолету с Хонеккерами на борту покинуть воздушное пространство страны.
Советские военные приняли и ряд других мер — по крайней мере судя по информации, просочившейся на поверхность сразу после секретной операции (или распространенной умышленно — сейчас трудно сказать точно, что именно произошло). Немецкие СМИ 16 марта 1991 года сообщили, что якобы тяжело больной Хонеккер с высоко поднятой головой подошел к двухмоторному турбовинтовому самолету, на котором его жена должна была вылететь в Москву.
Охрана аэродрома Шперенберг была значительно усилена, а военным выдали боевые патроны. Самолет окружали десятки сотрудников КГБ: якобы считалось, что «на родину вылетит советский гражданин». Хонеккер приветливо помахал рукой и через несколько минут улетел.
Реакция федерального правительства на известие о секретной операции была подчеркнуто сухой. Представитель правительства заявил, что эвакуация Хонеккера стала нарушением Договора об условиях временного пребывания и планового вывода советских войск с территории Федеративной Республики Германии, а также противоречит международно-правовым нормам.
В Москве чета Хонеккеров разместилась на территории специальной больницы для высокопоставленных членов КПСС, пользуясь личным покровительством Михаила Горбачева. Однако в августе 1991 года произошел путч, существенно ослабивший его позиции. Новым «сильным человеком» в Москве стал российский президент Борис Ельцин. Его правительство в декабре 1991 года потребовало от четы Хонеккеров добровольно покинуть Москву, потому что в противном случае их пришлось бы депортировать.
Так в истории с его попыткой избежать ответственности за свои прошлые деяния произошел новый абсурдный поворот: Хонеккеры получили убежище на территории посольства Чили в Москве. Дело в том, что посол Клодомиро Альмейда (Clodomiro Almeyda) сам в 1973 году бежал в ГДР после путча против Сальвадора Альенде. За эти своенравные действия дипломат в марте 1992 году был отозван из Москвы, а Эриха Хонеккера в июле того же года выдали Германии.
Там он должен был предстать перед судом, но история вновь получила неожиданный поворот: через несколько недель после начала процесса Конституционный суд Германии пришел к выводу, что «дело Хонеккера» нарушает его человеческое достоинство, потому что подсудимый с большой вероятностью не доживет до приговора. 13 января 1993 года бывший глава СЕПГ был выпущен на свободу и уже через несколько часов покинул Европу, вылетев в Чили. Там он прожил на свободе еще почти полтора года вплоть до смерти в 1994 году. При этом приговор ему был вынесен в сентябре 1993 года.
