В 2021 году исполняется 200 лет со дня рождения великого русского писателя Федора Михайловича Достоевского (1821-1881 гг.), который был связан с революционным движением в Петербурге. В 1849 году он был арестован и приговорен к смертной казни, но в последний момент смертный приговор был заменен на четыре года каторги в Сибири. После выхода из острога в его сознании все перевернулось. Достоевский навсегда простился с мечтой о военной карьере и посвятил себя литературе, превратив ее в дело всей своей жизни, несмотря на то, что он страдал от тяжелой болезни — эпилепсии. Достоевский и его биография возвращают меня в раннюю юность. Когда я учился в средней школе имени мученика Ибн Заргиба в Тлемсене, я был удостоен награды «Le prix d'excellence», которая обычно вручается выдающимся ученикам в конце года. К слову, их существует три вида: почетная награда, поощрительная награда и, наконец, награда за выдающиеся достижения. Мы соревновались круглый год, чтобы получить ее. Наградой были не деньги, а книги на французском языке, реже на арабском. Мне запомнились некоторые из них: сборник «Арабская поэзия», «Крейцерова соната» и «Война и мир» Льва Толстого, пять романов Фёдора Достоевского — «Игрок» (1866 г.), «Преступление и наказание» (1866 г.), «Идиот» (1869 г.), «Бесы» (1871 г.) и «Братья Карамазовы» (1880 г.). Романы Достоевского не входили в обязательную программу, отсюда и любовь к ним читателей. В его романах удивительным образом пересекаются личности, имеющие внутренние конфликты, которые действуют по собственной воле, а не по воле автора.
Мне посчастливилось первым прочитать роман «Преступление и наказание». После прочтения я долго думал о мести тем, кто пытал моего отца в дни национально-освободительной войны за то, что он был тайным членом революционного движения, и тем, кто стал причиной его мученической смерти на электрическом стуле в колониальную эпоху. Кроме того, я загорелся отомстить тем, кто забрал золото моей матери за четверть его реальной стоимости. Во сне я видел себя Раскольниковым, блуждающим по улицам Петербурга после совершения двойного преступления. Он убил старуху-процентщицу Алёену Ивановну, купившую у него старые часы по низкой цене, и ее младшую сестру, которая просто оказалась не в том месте и не в то время. Десятки раз я мысленно убивал врагов своей матери каким-нибудь острым предметом, но не чувствовал угрызений совести, как Раскольников, признавшийся: «Я убил себя, а не старуху». Потом я прочитал «Идиота» и почувствовал, что между мной и князем Мышкиным есть нечто общее: доброта, смирение и стремление помощь незнакомцам и тем, кто оказался в затруднительном положении. Вот почему я ненавидел его прекрасную и очаровательную содержанку Настасью Филипповну, одержимую ненавистью и презрением к своему «благодетелю». Позже я обнаружил новые грани в личности князя и его трагедии, которые нелегко было сразу раскрыть. Я прочел все книги до конца и многое понял. Например, люди обладают неочевидными качествами характера, которые нередко вводят других в заблуждение. И когда мы пишем, мы должны принимать во внимание этот психологический аспект, поскольку он имеет решающее значение в построении отношений с вымышленными персонажами и реальными людьми. Но создать персонаж на бумаге сложнее, и, возможно, в этом и заключается главная проблема. Все герои Достоевского наделены некоторые чертами личности самого писателя. Это «полубольные» существа, играющие в азартные игры, заключенные в тюрьму, полные злобы и ненависти на свою жизнь и страдающие эпилепсией, как и сам Достоевский. В «Братьях Карамазовых» Смердяков страдал эпилептическими припадками, но все это не делает его копией самого писателя.
Мы не должны забывать, что жизнь самого Достоевского похожа на роман, полный разочарования и противоречий. Судьба и удача множество раз спасали его: если бы не Божье благословение в последний момент, вступление в политическую группировку, противостоящую царской тирании и рабству, могло бы закончиться казнью писателя. Тогда его обвинили в чтении запрещенной литературы, а также содействии в ее издании и распространении. В первую очередь, речь шла о письме Белинского Гоголю. Грань между смертью и жизнью почти незаметна: что, если бы Достоевский был казнен в тот же день? Что, если бы тринитарии не смогли заплатить алжирскому наместнику Гасану-паше выкуп за Мигеля де Сервантеса, сев на корабль, готовый к отплытию? Что, если бы Ибн Халдун не увидел перед собой пещеру и не смог бы скрыться от племен из Тлемсена, искавших его, чтобы убить? Что, если бы Ибн Таймия исполнил свою фетву в отношении Ибн Араби, несмотря на время, разделяющее их?
Роман для Достоевского не был чем-то простым. Это не только письменный акт, не плод одного мгновения или выплеск по отношению к окружающей действительности. Это очень тяжелая работа: жизненное испытание, великое терпение и в то же время бесконечная свобода и независимость от возможных рисков. Любое потворство — потеря для писательского проекта. С точки зрения гармонии, структуру произведений Достоевского можно сравнить лишь с симфонией. Их создание требует большой умственной силы, когда все чувства взаимосвязаны и неподвластны всему, что могло бы помешать по-настоящему свободной литературной деятельности.
В повествовательной структуре нет ничего сакрального — все может измениться в любой момент. Все можно уничтожить и заменить на новое. Он не предсказывал заранее судьбу своих персонажей, а бросал их в сложное и запутанное социальное пространство. Есть логика писателя, определяющая общий план романа, и в то же время есть логика сюжета, способная изменить заранее намеченные линии. Хаотичное повествование в глазах читателя и критика может им не являться в глазах писателя. В романе «Идиот» Достоевский пошел против всех господствующих в художественной литературе приемов и выбрал свой нелегкий путь. Это не прецедент. В конце концов, произведение — это беспокойный организм, сложный путь, не связанный с объемом написанного. Это не количество страниц, а сила слов и деталей, которые благодаря своей мощи и точности превращают абстрактный языковой мир в то, что доступно воображению. Вот почему тезис о «ленивом чтении» кажется таким смешным и бессмысленным, ведь следуя этой логике, мы будем вынуждены отказаться от величайших произведений, созданных человеком: «Дон Кихота» Сервантеса, «Войны и мира» Льва Толстого, «Братьев-Карамазовых» Достоевского, «Улисса» Джеймса Джойса, «Волшебной горы» Томаса Манна, «Каирской трилогии» Нагиба Махфуза, «Мекканских откровений» Ибн Араби, «Тысячи и одной ночи» и других бессмертных текстов.
Неудивительно, что Достоевский определяет ценность романа через силу его внутренней организации и смысл, выраженный в в ходе повествовательного процесса, а не объем произведения. Последний является не константой, а результатом сложного вневременного повествования, заставляющего нас воскликнуть: как же этот вымышленный мир похож на наш!
