Неужели только мне безразлична судьба памятника Советской армии? Неужели только я считаю, что уроки истории, память о событиях и личностях, консенсус вокруг их оценки важнее груды камней и металла, сваленных в первую очередь в пропагандистских, а уже потом в художественных целях? Сколько прохожих вообще знают, о чем шепчутся памятники?
По-моему, от безапелляционной категоричности всегда попахивало большевизмом. Она процветает уже много лет и показывается всякий раз, когда заходит речь о памятнике Советской армии (ПСА), который с военно-стратегической точки зрения мало чем отличается от монумента на вершине Шипка — его хотят снести те, кто не считает Третье марта национальным праздником, а в Сан-Стефанском мирном договоре видит скорее соглашение об оккупации! Раз и на Шипке памятник военной оккупации, почему же не хотят и его снести? Видите, как все зависит от конъюнктуры?
Одни говорят, что ПСА — это позор и оскорбление. Другие считают его святыней. А третьи время от времени весело его раскрашивают. Они весело раскрасят все, не задумываясь о том, что это, а может, так оно и лучше, ведь если слишком много думать, заболит голова.
Сносить памятник Советской армии или не сносить? Его можно снести разными способами. Мавзолей, например, мы взорвали — Бумм!!!И облака пыли над обломками стали символом. Символом чего? Здесь мнения снова расходятся. Вероятно, если дело дойдет до сноса, мы взорвем и ПСА — Баммм!!! Ну, может быть, сначала дадим убрать бронзовые фигуры. Их унесут те же вертолеты, что унесли и пятиконечную звезду со шпиля Партийного дома, в котором затем обосновался демократичный парламент. Удаление — важная часть судьбы символов. Чем больше в символе идеологии, тем больше вероятность его принудительного удаления в какой-то момент. Вспомните иконоборчество! Или ефесян и их глашатаев, в IV веке до нашей эры трубивших на площадях: «Забудьте Герострата!»
Говорят, бронзовые фигуры переместят в Музей тоталитарного искусства или еще куда-нибудь, где они будут выставлены, но никто не будет на них смотреть. Как в «Автостопом по Галактике»: где лежат планы? В подвале районного отделения, на самой нижней полке закрытого шкафа, засунутого в бывшую уборную, на двери которой висит знак «Осторожно, леопард».
Разве эти музеи не похожи на концлагеря для ненужных памятников? И кстати, почему тогда Освенцим — памятник, который никто не собирается сносить? Он навевает приятные воспоминания? Восхваляет кого-то? Это знак благодарности? Символ становится символом, когда вы наполняете предмет определенным содержанием, когда вы делаете его значимым, когда превращаете его в знак. В знак чего — это уже другой вопрос. Можно превратить все в знак всего с помощью простых, но энергичных общественных переговоров. Надгробный памятник Вазова — валун с каменной реки «Златните мостове». Круглый серый камень может стать памятником чему и кому угодно. Как договоримся.
Возьмем другой памятник — Атомный купол в Хиросиме. Это развалины бывшего выставочного центра, купол которого был построен слишком хорошо — даже «Малышу» не удалось сровнять его с землей. Сегодня он часть мемориального комплекса, стоит такой же потрепанный, как после бомбардировки. Что выражает этот памятник: прославление, благодарность? Его просто оставили, чтобы напоминать о бомбардировках, как и оставляли аж до объединения Германии развалины Фрауэнкирхе в Дрездене. Все можно сделать знаком всего.
Согласен, памятник Советской армии в Софии — это немного не то. Если Освенцим, Атомный купол и Фрауэнкирхе стали памятниками, чтобы вселять ужас, ПСА был создан с идеей прославлять и выражать благодарность. И это в нем особенно раздражает. В остальном все эти памятники посвящены одному событию — Второй мировой войне. Отличаются злодеи, против которых необходимо поддерживать гнев поколений. В случае с Освенцимом и ПСА эти злодеи — немцы, в случае с Атомным куполом и Фрауэнкирхе — американцы. Но для потерпевших это не имеет значения.
Очевидно, смысл памятников в том, что они, как важное наглядное пособие пропаганды, выражают. А что именно они выражают, зависит от пропаганды. Обратите внимание: один и тот же памятник может выражать разные, даже противоположные идеи, в соответствии с доминирующей пропагандой в определенный исторический момент. Что выражают сегодня пирамиды? Любовь к рабовладельческому строю? Благодарность фараонам? Заблуждение, что существует загробная жизнь? Преклонение перед творческим гением и трудовым подвигом угнетенных масс? Мудрость пришельцев? Если мы не можем разобраться, почему бы нам не взорвать пирамиды — Трааааах!!! — как это делают с античными памятниками исламские террористы на подконтрольных им территориях? Пирамиды — тоже памятники. Памятники, восхваляющие извращенных фараонов и жестокую эксплуатацию, представляющие их вершиной цивилизации. Точно так же, как ПСА восхваляет оккупантов, представляя их «освободителями».
Тем не менее, возможно, лучше все-таки память иметь, чем не иметь. Лучше помнить трагический 1944 год, чем делать вид, будто ничего не произошло. В условиях повсеместной национальной амнезии память — редкий и роскошный товар. Что мы помним о Советской армии и очередной попытке России посягнуть на останки Pax Bizantina? Все путается еще сильнее, поскольку, как верно заметили, по мере отдаления от исторических событий взгляд на них становится более трезвым и объективным, но также верно и то, что мы склонны мифологизировать события прошлого. По мере того, как меняются идеологии, меняется и интерпретация исторических событий. Выводы и уроки теперь другие, а памятники все те же.
Проблема с памятниками не в том, где они стоят и кто на них смотрит, а в том, как их интерпретируют. Если мы уберем ПСА, унижение от оккупации никуда не денется. Если же мы его не уберем, получится, что мы до сих пор боимся оккупанта. И это тоже проблема — общественное мнение о памятнике Советской армии не только разделено, но и поляризовано. Что-то постоянно приводит к конфронтации общества. Одним из последних таких разделителей был президент США Дональд Трамп — мы стали или его яростными противниками, или его ревностными сторонниками, как если бы он был нашим президентом, а не далекой заокеанской страны. Советская армия оказала на нас гораздо больше влияния, чем президент Трамп. Это особый случай влияния, которое активно до сих пор, но в другом виде. Мы сами до сих пор не осознаем нашего отношения к войне и последовавшим за ней печальным событиям. Вот почему мы не знаем, как относиться к ПСА — как к похвале или как к упреку. Объективно это похвала победителям, потому что они победили, а их местные марионетки узурпировали власть. И чем сомнительнее их моральное право узурпировать власть, тем восторженее их восхваляют. Но что значит «моральное право»? Армия наступала, оккупировала все, что могла и что ей позволяли великие силы, и устанавливала там марионеточные режимы. À la guerre comme à la guerre. И опять же своим восторженным голосом памятник напоминает коренному населению, что оно должно навсегда отказаться от своего национального идеала — собраться в границах своего экзархата — и заменить его каким-то другим, менее вдохновляющим национальным идеалом.
Мы не знаем, расценивать этот памятник как благодарность или как унижение. Многие болгары должны быть благодарны, потому что Советская армия сказочно изменила не только их жизни, но и жизни их потомков. Без Советской армии сегодня многие представители элиты пасли бы коз и донашивали бы опанаки (кожаная обувь) своих дедов. Так что многим действительно есть, за что благодарить. Все не так просто.
Но что-то мы опять много рассуждаем. Есть решение муниципалитета о сносе памятника. Пусть снесут его или решат что-то другое! Иначе несерьезно. Если бы памятник находился в Карфагене, мы бы не удивились, потому что он был бы разрушен вместе со всем остальным в этом грешном городе.
