Продолжение. Часть 1 можно прочитать здесь.
Сам Сайетт потратил большую часть последних 20 лет, пытаясь разобраться в родственном вопросе: почему пьянство в обществе может быть таким полезным. В исследовании 2012 года он и Кресвелл разделили 720 людей на группы, некоторым из которых давали коктейли с водкой, а другим — безалкогольные коктейли. По ряду объективных критериев, те участники эксперимента, которые потребляли коктейли с водкой, выглядели значительно счастливее участников из второй группы. И что даже более важно, судя по всему, они по-разному реагировали друг на друга. Первые переживали то, что Сайетт называет «золотыми моментами», искренне и одновременно улыбаясь друг другу. Их разговоры протекали легче, и их позитивное настроение казалось заразительным. Другими словами, алкоголь помогал им получать больше удовольствия от общения друг с другом.
Это исследование может пролить свет на другую загадку: почему, согласно данным ряда крупномасштабных опросов, люди, которые пьют мало или умеренно, более счастливы и психологически здоровы, чем те, кто воздерживается от алкоголя? Антрополог Робин Данбар изучал этот вопрос в большом исследовании взрослых британцев и их привычек к употреблению алкоголя. Он сообщает, что те, кто регулярно посещает пабы, более счастливы и удовлетворены, чем те, кто этого не делает. И не потому, что они пьют, а потому, что у них больше друзей. И Данбар демонстрирует, что, как правило, к большему количеству друзей приводит посещение паба, а не наоборот. Разумеется, употребление алкоголя в обществе тоже может вызвать проблемы — и направить людей на путь алкогольного расстройства. (Исследование Сайетта отчасти фокусируется на том, как это происходит, и почему некоторые экстраверты, например, могут считать, что социальным преимуществам алкоголя особенно трудно сопротивляться.) Но употребление алкоголя в одиночестве — даже с семьей где-то на заднем плане — однозначно пагубно, потому что оно сопровождается всеми рисками, связанными с алкоголем, не принося при этом человеку никакой социальной пользы. В отрыве от привычной социальной атмосферы выпивка становится чем-то вроде бегства от жизни.
Культура здорового употребления алкоголя в Южной Европе вряд ли является новостью, но ее атрибуты достаточно интересны, чтобы рассказать о них еще раз: несмотря на широкое употребление алкоголя, в Италии одни из самых низких показателей алкоголизма в мире. Его жители пьют в основном вино и пиво и почти исключительно за едой с другими людьми. Когда крепкий алкоголь и употребляется, то принимают его обычно в небольших количествах, либо непосредственно перед едой, либо после нее. Алкоголь рассматривается здесь как еда, а не как наркотик. В Италии не рекомендуется пить, чтобы напиться, как и пить в одиночестве. То, как пьют итальянцы сегодня, может быть не совсем так же, как пили они в античные времена, но это все же подчеркивает пользу алкоголя и помогает ограничить его вред. Как сказал мне Слингерленд, культура пития в Италии является абсолютно полярной тому, как многие люди пьют в Соединенных Штатах.
Возможно, совсем не американцы придумали крепкую выпивку, но у нас есть веские основания полагать, что это питие в одиночку, почти неслыханное в Старом Свете, привилось именно в Америке. В начале 19-го века одиночное пьянство стало в Америке таким привычным явлением, что даже не нуждалось в особом названии. Американцы стали называть его «весельем» или «шалостью» — то есть словами, которые звучат намного веселее, чем скрывающиеся за ними одно-двух-трехдневные запои в одиночестве.
В своей книге 1979 года под названием «Алкогольная республика» историк У. Рорабо скрупулезно подсчитал ошеломляющее количество алкоголя, которое первые американцы выпивали ежедневно. В 1830 году, когда потребление спиртных напитков в Америке достигло рекордно высокого уровня. Средний взрослый американец потреблял более 30 литров спиртных напитков в год в пересчете на чистый спирт. Большая часть этого была в виде виски (которое, благодаря излишкам зерна, иногда было дешевле молока), и большую часть его пили дома. И это было лучше, чем другой любимый напиток первых американцев — домашний сидр. Многие люди, в том числе дети, пили сидр при каждом приеме пищи; семья легко справлялась с бочкой в неделю. Короче говоря, американцы начала 1800-х годов редко бывали в состоянии, которое можно было бы охарактеризовать как трезвое, и большую часть времени они пили, чтобы напиться.
Рорабо утверждал, что это стремление к забвению является результатом почти беспрецедентных темпов перемен в Америке между 1790 и 1830 годами. Как писал Рорабо, благодаря быстрой миграции на запад в годы до появления железных дорог, каналов и пароходов, «больше американцев жили в изоляции и оторванности от общества, чем когда-либо прежде, или впоследствии». Тем временем на более густонаселенном Востоке старые социальные связи рассыпались, города разрослись, а индустриализация перевернула рынок труда, что привело к глубоким социальным пертурбациям и массовому несоответствию между навыками, которыми человек располагал, и работой, которую он выполнял. Рорабо пришел к выводу, что возникшие в результате этих явлений у людей чувства одиночества и тревоги заставляли их заглушать свою боль алкоголем.
Движение за умеренность в потреблении алкоголя, возникшее в последующие десятилетия, было более рациональным (и многовекторным) ответом на все это, если смотреть на него сквозь прошедшее время. Вместо того, чтобы настаивать на полном запрете, многие защитники поддерживали некую комбинацию личной умеренности, запрета на спиртные напитки и контроля над теми, кто наживается на алкоголе. Воздержание не было исключительно американской навязчивой идеей. Как показывает Марк Лоуренс Шрад в своей новой книге «Борьба с алкогольной индустрией: мировая история сухих законов», опасения по поводу вредного воздействия на людей крепких спиртных напитков носили интернациональный характер: более двадцати стран вводили запрет алкоголя в той или иной форме.
Однако версия, вступившая в силу в 1920 году в Соединенных Штатах, была, безусловно, самым радикальным подходом из принятых в мире, и строилась на принципе «все или ничего». Фактически, запрет привел к резкому сокращению употребления алкоголя в Америке. В 1935 году, через два года после его отмены, потребление алкоголя на душу населения в стране было вполовину меньше того, что фиксировалось в начале века. Заболеваемость циррозом печени также резко упала, и в течение десятилетий оставалась значительно ниже уровней, существовавших до запрета.
Движение за воздержание дало еще один поразительный результат: оно раскололо страну на пьющих и трезвенников. Пьющие в среднем были более образованными и обеспеченными, чем непьющие, а также с большей вероятностью жили в городах или на побережьях. А непьющая Америка была более сельской, более южной, более среднезападной, более верующей и менее образованной. По сей день в него входит около трети взрослого населения США — это более высокая доля трезвенников, чем во многих других западных странах.
Вместе с тем, как пишет Кристин Сисмондо в своей книге «Америка идет в бар», Восемнадцатая поправка, изгнав массовые попойки из «салунов», привела к перемещению алкоголя в гостиные деревенских домов, где он в основном потом и оставался. Это одна из причин того, что, несмотря на общее снижение уровня употребления алкоголя, его употребление среди женщин стало более социально приемлемым. В общественных питейных заведениях долгое время преобладали мужчины, но дом — совсем другое дело, как и кафе-бары, которые, как правило, были более гостеприимными для особ женского пола.
После отмены сухого закона алкогольная промышленность воздержалась от агрессивного маркетинга, особенно крепкого алкоголя. Тем не менее, потребление спиртного неуклонно росло, достигнув в начале 1970-х годов уровней, существовавших до запрета, а затем и стремительно превысив их. Примерно в то же время большинство штатов снизили начальный возраст разрешенного употребления алкоголя с 21 до 18 (вслед за изменением избирательного возраста) — поэтому люди, родившиеся в эпоху бэби-бума (а это самое многочисленное поколение на сегодняшний день), быстрее начинали пить. В качестве иллюстрации того, что произошло дальше, я направлю вас к фильму «Поддатые и сбитые с толку» (Dazed and confused).
Пик употребления алкоголя пришелся на 1981 год, когда — как и следовало ожидать — страна вдруг увидела горы пустых пивных банок, разбросанных по всем лужайкам и паркам, и коллективно очнулась. То, что последовало за этим, было названо «эпохой нео-умеренности». Были повышены налоги на алкоголь, на все емкости с ним были нанесены предупреждающие надписи. Возраст, с которого разрешалось употребления алкоголя, вернулся к 21 году, и наконец, весьма суровыми стали наказания за вождение автомобиля в нетрезвом виде. Возросла осведомленность людей о внутриутробном алкогольном синдроме, что вызвало типичную американскую гипер-реакцию: в отличие от Европы, где беременных женщин уверяли, что легкое употребление алкоголя остается безопасным, в США, повсюду начали кричать о том, что капля вина может погубить ребенка. К концу 1990-х годов объем потребляемого в стране ежегодно алкоголя снизился на пятую часть.
А потом кривая опять поползла вверх, где и остается сейчас. На рубеже тысячелетий американцы сказали: «К черту все это» и налили себе «второй глоток», и с тех пор почти каждый год мы выпиваем больше вина и больше крепких спиртных напитков, чем годом ранее. Но почему?
Один ответ состоит в том, что в США сделали то, добиваясь чего алкогольная индустрия потратила миллиарды долларов: в 90-х производители спиртных напитков, наконец-то вернули рекламу алкоголя на телеэкраны. Они также разработали новые продукты, которые могут вызвать привыкание у тех, кто не употребляет чистый алкоголь (например, сладкие алкогольные напитки, такие как Smirnoff Ice и Mike's Hard Lemonade и т.д.). Виноделы получили большую выгоду от получившей тогда широкое распространение идеи о том, что умеренное потребление вина может быть полезно для здоровья. (Как пишет Иэн Гейтли в своей книге «Питие: история культуры алкоголя», через месяц после того, как в популярной телепрограмме «60 минут» был запущен широко обсуждавшийся сюжет, посвященный так называемому французскому парадоксу — о том, что вино может объяснить низкий уровень сердечных заболеваний во Франции — продажи в США красного вина подскочили на 44%).
Но это не объясняет, почему американцы стали вдруг так восприимчивы к предложению алкоголя. Некоторые утверждают, что наше повышенное потребление является реакцией на различные стрессовые факторы, возникшие в этот период. (Гейтли, например, упоминает «эффект 11 сентября» — он отмечает, что в 2002 году потребление алкогольных напитков выросло на 10% по сравнению с предыдущим годом.) Это кажется более близким к истине. Это также может помочь объяснить, почему на женщин приходится такая непропорциональная доля нынешнего увеличения употребления алкоголя.
Хотя и мужчины, и женщины обычно употребляют алкоголь, чтобы справиться со стрессовыми ситуациями и негативными эмоциями, исследования показывают, что женщины делают это гораздо чаще. И они изначально гораздо более склонны к тоске и стрессу: женщины примерно в два раза чаще, чем мужчины, страдают депрессией или тревожными расстройствами, а их ощущение счастье значительно упало за последние десятилетия.
Журналистка Габриель Глейзер в своей книге 2013 года «Ее сокровенный секрет», посвященной всплеску употребления алкоголя среди женщин заметила, что в 21-м веке женщины вокруг нее стали пить больше. Алкоголь не был важной частью «мамочкиной культуры» в 90-х, когда ее первая дочь была маленькой, но к тому времени, когда ее младшие дети пошли в школу, он был повсюду: «Мамы шутили о том, чтобы приносить с собой фляжки со спиртным на школьные вечеринки с пиццей. Я тогда еще поразилась. Фляжки? Это такие, как в популярном телесериале-вестерне «Дымок из ствола» (Gunsmoke)? (Сегодня ее шутка кажется странной. Сегодня женщинам помогают скрытно потреблять алкоголь с помощью все большего числа новых товаров: есть кошельки с потайными карманами, массивные браслеты, которые служат одновременно фляжками, и — как это невероятно ни звучит — даже фляжки, замаскированные под женские прокладки).
Глейзер отмечает, что раньше, в 1970-х годах рост употребления алкоголя среди женщин был сопряжен с их более активным участием в экономике в качестве все более важной составной части рабочей силы страны и стрессами, связанными с необходимостью сочетать работу с семейными обязанностями. Как считает Глейзер, сегодня женщины употребляют алкоголь, чтобы подавить беспокойства, вызванные «драматическими темпами современных экономических и социальных изменений», а также «утратой социальных и семейных связей», которыми пользовались предыдущие поколения. Почти все пьющие женщины, опрошенные Глейзер, пили в одиночестве — бутылка вина во время готовки обеда, порция ликера Baileys в утреннем кофе, бутылочка минеральной воды Poland Spring, тайком наполовину разбавленная водкой. Они делают это не для того, чтобы чувствовать себя хорошо, а для того, чтобы не чувствовать себя так отвратительно.
Мужчины по-прежнему пьют больше, чем женщины, но, конечно же, ни одна демографическая группа не имеет монополии на проблемы с употреблением алкоголя, как и на стрессы, которые могут их вызывать. Сдвиг в сторону более активного употреблении алкоголя среди женщин сегодня заметен невооруженным глазом, но нездоровые формы употребления алкоголя, по всей видимости, достаточно распространены во многих социальных группах. Даже употребление алкоголя в барах в последние годы стало менее социальным, по крайней мере, так это видят почти все из примерно трех десятков барменов, которых я опрашивала при написании статьи. «У меня есть несколько постоянных клиентов, которые играют здесь в игры на своих телефонах, — сказал один бармен из Сан-Франциско, — и у меня есть действующий приказ всегда доливать им пиво, когда их бокалы пустеют. Никакого зрительного контакта или разговоров, пока они не будут готовы уйти». Многие бармены отмечают, что разговоры с незнакомыми посетителями стали почти табу, особенно с молодыми. Так почему бы им просто не выпить дома? Тратить деньги на то, чтобы сидеть в баре в одиночестве и ни с кем не разговаривать, по словам владельца бара из Колумбусе, штат Огайо — это интересный вариант «попытки избежать одиночества без какого-либо реального общения с кем-либо».
В августе прошлого года известная компания-производитель пива Busch выпустила новый продукт, очень актуальный с точки зрения решения проблемы одиночного употребления алкоголя в эпоху пандемии. Dog Brew — это костный бульон, расфасованный для вашего любимца как бы в банки из-под пива. «Теперь ты больше никогда не будешь пить в одиночестве», — говорится в рекламе нового продукта. Новинка разошлась «на ура». Что касается человеческих напитков, то, хотя продажи пива в 2020 году снизились, продолжая длительное падение, американцы пили гораздо больше всего остального, особенно крепких спиртных напитков и (возможно, самых подходящих для индивидуального потребления) смешанных одноразовых баночных алкогольных коктейлей, объем продаж которых взлетел до небес.
Не все стали употреблять больше алкоголя во время пандемии. Хотя некоторые из нас (особенно женщины и родители) начали пить чаще, другие пьют реже. Но пьянство с определенностью увеличилось среди тех, кто застрял из-за карантинов дома, страдающих тревожными синдромами, мучающихся бессонницей, считающих невыносимой такую жизнь — то есть тех, которые сами по себе склонны к проблемам с алкоголем. Уменьшилось такое употребление алкоголя, которое связано с нормальными социальными привычками.
По мере ослабления пандемии мы, возможно, приближаемся к точке перелома. Мой внутренний оптимистический голос представляет себе новый мир, в котором, вспомнив о том, как сильно мы скучаем по радости, веселью и другим людям, мы вливаемся во все виды социальной активности, включая совместную еду и питье, — в то же время отказываясь от нездоровых привычек, которые мы, возможно, приобрели в карантинной изоляции.
Но мой внутренний пессимистический голос считает, что употребление алкоголя продолжит расти и после пандемии, и люди продолжат пить больше для того, чтобы справиться с проблемами, чем для радости. Конечно, не всякое социальное потребление алкоголя — это хорошо; возможно, некоторые его формы тоже должны исчезнуть (например, некоторые работодатели с недавних пор запретили употребление алкоголя на корпоративных мероприятиях из-за опасений по поводу его негативной роли в нежелательных сексуальных домогательствах, а то и еще в чем похуже). И все же, если мы будем все больше употреблять алкоголь только в качестве своего личного наркотика, мы получим меньше социальных выгод от него и больше вреда.
Давайте на минутку поразмышляем над этим вредом. Несмотря на нытье моего врача, существует большая разница между тем потреблением алкоголя, который вызывает цирроз, и тем, что делает большинство американцев. Согласно данным, опубликованным в газете The Washington Post несколько лет назад, чтобы попасть в 10% самых пьющих американцев, нужно выпивать более двух бутылок вина каждый вечер. Люди в следующих десяти процентах потребляют в среднем 15 порций различного спиртного в неделю, а в следующих за этим — шесть порций в неделю. Первая категория употребления алкоголя, очевидно, очень вредна для вашего здоровья. Но для людей третьей категории или приближающихся ко второй, как я, расчет более сложен. Физическое и психическое здоровье неразрывно связаны, о чем свидетельствует огромное количество исследований, показывающих, насколько разрушительно одиночество для долголетия. Поразительно, но ущерб здоровью от социальной оторванности человека оценивается как ущерб от выкуривания 15 сигарет в день.
Короче, люди, которые не хотят пить, не должны пить. Есть много замечательных безалкогольных средств, способствующих развитию социальных связей. Как отмечает Эдвард Слингерленд, выпивка — всего лишь удобный сокращенный маршрут для достижения этой цели. Тем не менее, на протяжении всей истории человечества этот короткий путь предоставлял людям немалые социальные и психологические услуги. В наше время, когда дружеские связи оказываются ослабленными больше, чем когда-либо, а в обществе свирепствует одиночество, эта полезная социальная функция вина, возможно снова возродится в своих лучших формах. Для тех из нас, кто хочет пойти по указанному сокращенному пути, у Slingerland есть разумные рекомендации: пейте только в общественных местах, с другими людьми, во время еды — или, по крайней мере, говорит он, «под бдительным оком бармена вашего местного паба».
Проведя более года в относительной изоляции, мы можем оказаться ближе, чем хотелось бы, к настороженным, социально неловким незнакомцам, впервые собравшимся когда-то в храме Гёбекли-Тепе. «Мы напиваемся, потому что являемся странным видом живой природы, и в целом неудачниками в животном мире, — пишет Слингерленд, — и нуждаемся в любой помощи, которую только можем получить». Для тех из нас, кто вышел из наших убежищ пандемии с ощущением, будто мы регрессировали в своем развитии, хорошая вечеринка-фуршет с друзьями может быть в 2021 году не самой плохой идеей.
