План нацистской Германии, согласно которому с помощью серии блицкригов предполагалось захватить большевистскую Россию, остановили не грязь, не суровая зима и даже не советская военная мощь, а расовая недооценка противника, которого немцы считали ниже себя. На этом, по крайней мере, сходятся историки.
Помимо военных характеристик самой крупной наступательной операции нацистского режима, известной как операция «Барбаросса», которой в этом году исполняется 80 лет, ученые сходятся во мнении, что как сам Адольф Гитлер, так и его генеральный штаб ошибочно полагали, что разгромят славянские народы Союза Советских Социалистический Республик, поскольку считали их «расой рабов-недочеловек».
В воскресенье 22 июня 1941 года началась операция «Барбаросса». Гитлер дал ей такое название, исходя из националистической дани уважения к императору Священной Римской империи германской нации Фридриху I, которого так назвали из-за цвета бороды (от итал. barba, «борода», и rossa, «рыжая» — прим. ред.).
Задумывалось, что кампания продлится несколько месяцев и пройдет в форме блицкрига, ведь эта стратегия была очень успешна на востоке во время вторжения во Францию и Нидерланды. Операция заключалась в том, чтобы мобилизовать три огромных армии, которые должны были наступать с севера, центра и юга Европы в западном направлении, нанеся тем самым внезапный тяжелый удар по силам Иосифа Сталина и маршала Георгия Жукова. (прим. пер.: автор действительно перепутал восток и запад.)
Кроме того, русские, думали немцы, будут верить в соблюдение нацистского-советского пакта о ненападении, подписанного 23 августа 1939 года Иоахимом фон Риббентропом и Вячеславом Молотовым.
Высокий боевой дух, стимуляторы и война на уничтожение
Всепоглощающее наступление немцев, в котором участвовало как минимум 2,5 миллионов солдат, казалось неукротимым. Шли дни, деревни и целые города падали от рук немцев. Предшествовавшие успехи поднимали самооценку войск. Нацистские силы успешно вторглись в Польшу в 1939 году, во Францию и Норвегию в 1940 году и на Балканы в 1941 году.
Начиналось лето, и боевой дух национал-социалистических солдат был высок еще и потому, что его стимулировали приемом первитина, метамфетамина, который придавал войскам ясность ума и скорость.
К более чем четырем тысячам танков и трем тысячам самолетов вермахта добавлялись сотни тысяч солдат нацистско-фашистской оси: итальянцы, финны, румыны, венгры и словаки. «Настал момент раз и навсегда сокрушить большевистский коммунизм», — думали они.
Быстрый и точный удар разрушит «колосса на глиняных ногах», считал Гитлер, поскольку Красная армия, как предполагалось, была разбита и дезорганизована сталинскими чистками, в ходе которых расстреляли и посадили в тюрьму тысячи высокопоставленных русских офицеров по обвинению в заговоре в пользу Льва Троцкого, врага Сталина, эмигрировавшего в Мексику.
Для немцев это была война на тотальное уничтожение. СССР не ратифицировал Женевскую конвенцию, согласно которой следовало гуманно относится к раненым и военнопленным, так что командующие вермахта отправляли своих солдат убивать или умирать, не соблюдая самые элементарные законы «джентельменской» войны.
Аргентинцы в операции «Барбаросса»
Истории аргентинцев, сражавшихся во Второй мировой войне на стороне союзников, известны. Есть точные данные о количестве солдат, отправившихся сражаться с фашизмом, их насчитывается около пяти тысяч.
Сражались аргентинские солдаты и на стороне оси, хотя данные сильно разнятся, известно, что их количество исчислялось тысячами, поскольку в 30-ым годам в Аргентине проживала община в 250 тысяч немцев.
Именно такова была судьба Хайнца Шерингера (Heinz Scheringer), жителя района Бельграно в Буэнос-Айресе и подводника кригсмарине, потопившего девять кораблей союзников в северных морях, и его менее знаменитого брата Ханса Шерингера (Hans Scheringer), погибшего на советском фронте в составе моторизированной пехоты. Об этом в своем исследовании пишет аргентинский эксперт Хулио Б. Мутти (Julio B. Mutti).
Малоизвестен также случай Гельмута Пудора (Helmuth Pudor), потому, возможно, что его дни в этом мире закончились менее успешно. В десять лет он поселился вместе с семьей в провинции Мисьонес в деревне Бонпланд недалеко от Обера, а в 14 лет присоединился к местной организации, подражавшей Гитлерюгенд в Германии.
Вернувшись в Германию, восхищенный неудержимым подъемом нацизма, в начале войны «Гельмут Пудор был зачислен в моторизованную стрелковую роту радистом и активно участвовал во вторжении в Польшу».
После интенсивного обучения он вступил в германские военно-воздушные силы, люфтваффе Германа Геринга, вместе с которыми, согласно исследованию Мутти, «участвовал в боевых действиях во время вторжения на Крит, на Средиземноморском фронте, а затем на Балканах в составе экипажа среднего бомбардировщика Dornier Do 17».
Став опытным радистом, Пудор был повышен до унтер-офицера и «награжден Железным крестом второй степени за выдающиеся заслуги». Однако операция «Барбаросса» положит конец его начинающейся военной карьере.
Утром 24 июня 1941 года Пудор в составе восьмой эскадрильи третьей группы второго авиаполка бомбардировщиков сел в бомбардировщик Do 17, прозванный «летающим карандашом» из-за своей тонкой вытянутой формы. Пролетая над Словенией (так в тексте — прим. ред.), в 9:30 самолет попал под огонь советской ПВО.
«Командир корабля, считая, что вернуться на базу или спасти машину возможности нет, призвал Пудора попытаться спасти свою жизнь, прыгнув с парашютом, — рассказал La Nación Мутти. — Он закрыл глаза, глубоко вдохнул и выпрыгнул, в то время как самолет с трудом планировал».
Пудору не повезло. Парашют не раскрылся, и он разбился, ударившись о словенскую землю. Парадокс судьбы: как в последствии племянница радиста расскажет аргентиснкому специалисту по нацистам, бомбардировщик все-таки сумеет приземлиться на базе, и никто при этом не пострадает.
Согласно различным источникам, как минимум 135 аргентинцев немецкого происхождения погибнут в ходе операции «Барбаросса».
Великая Отечественная война
Гитлер назвал вторжение «Барбаросса», отдав честь немецкому национализму, сходным образом поступили и в СССР. 23 июня 1941 года впервые в заголовке советской газеты «Правда» появилась фраза «Великая Отечественная война», так назвали советский отпор нацистскому нападению. В этом контексте фраза была обращением к «отечественной войне», в которой царская Россия сражалась с наполеоновской Францией.
Однако расистской антиславянской войне, предложенной Национал-социалистической немецкой рабочей партией, противостояла не только советская военная мощь, но и патриотический боевой дух жаждущего национализма народа.
Под руководством маршала Жукова Советы подготовили контрнаступление под Москвой. Начиналась осень, которая принесла с собой дожди и грязь, вызвавшие так называемую распутицу. Механизированный немецкий транспорт увязал, но несмотря на это войска вермахта смогли продвинуться дальше и подойти к городу. Там в декабре они столкнулись с невидимым врагом — «Генералом зимой».
«В битве под Москвой Красная армия нанесла крупное стратегическое поражение основной группировке немецкий войск», — скажет годы спустя Жуков. Немцы были уставшими и замерзшими, у них не было одежды на случай, если температура опустится ниже нуля, а ведь она могла достигать и ‑30° C. В этот момент танки и другие машины не работали, а оружием было трудно пользоваться.
«Невозможность продолжать наступление вызвала у нас огромное ощущение беспомощности, это угнетающее чувство, более болезненное, чем любое поражение. Цель, наша желанная цель, была очень близко, и мы не могли ее достичь!» — писал полковник войск СС Отто Скорцени (Otto Skorzeny) в своей книге Lebe gefährlich.
В битве за Москву с обеих сторон погибло как минимум 300 тысяч человек. Это было начало конца неукротимого продвижения нацистов по Европе в их стремлении завоевать мир и тяжелым ударом для идеологии немецкого расового превосходства.
«Если бы не убеждение, глубоко укоренившееся в национал-социализме, о том, что славяне — это раса рабов недочеловек, немецкие оккупанты могли бы получить поддержку множества советских народов», — такое мнение высказывает британский историк Эрик Хобсбаум (Eric Hobsbawm) в своем уже ставшим классическим труде «История ХХ века». «Советская победа была основана на патриотизме преобладающей национальности СССР, то есть на патриотизме Великой России, душе Красной армии, к которой советский режим обращался в моменты кризиса», — продолжает Хобсбаум.
Не случайно, говорит Хобсбаум, величайшую войну в истории в России не называют Второй мировой войной, как делают это во всем остальном западном мире. Для них это было не что иное, как «Великая Отечественная война».
