Прошлым летом на работе меня ждал сюрприз: четыре потолочные панели лежали ровным рядом на полу.
Тяжело поверить, что панели могли бы упасть сами по себе — и так ровно приземлиться.
Мне вспомнилась история о кошке Науку (Nauku). Ее хозяин, проживавший и работавший в этом же здании корреспондент Yle в Москве Юрьё Лянсипуро (Yrjö Länsipuro) «сказал в кухонную лампу», что просит вернуть свою кошку, которая пропала неделю назад — и ее вскоре принесли ко входной двери.
Панели находились как раз рядом с кухонной лампой. В офисе начинался ремонт, в ходе которого планировалось их снять. Самое время убрать технику, спрятанную под потолком.
Каждый журналист, живший в советское время в Москве, знал, что за ним следят. Это чувство не покидает и сейчас.
Редакция Yle и квартира корреспондента еще с начала 80-х годов находятся в здании, принадлежащем УпДК, — организации в ведомственном подчинении МИД.
Для разгадки мистического падения панелей я обратился за помощью к домоуправлению. Как мне сказали в УпДК, панели упали сами по себе, показывать видеозаписи с камер наблюдения у организации желания не было.
Помимо меня во внушительном бетонном бункере работают другие иностранные журналисты, дипломаты и бизнесмены. В соседнем подъезде живет корреспондент газеты Helsingin Sanomat Юсси Ниемеляйнен (Jussi Niemeläinen).
Тогда иностранцев изначально размещали в одном здании, чтобы за ними было удобнее наблюдать. Сейчас каждый приезжающий в Москву финн может свободно выбрать место проживания — но и методы слежки не стоят на месте.
При помощи мобильного телефона можно легко отследить передвижение кого угодно. К тому же в городе установлена целая сеть камер наблюдения с системой автоматического распознавания лиц.
К слежке в Москве стоит относиться без эмоций. Когда я не могу что-нибудь найти, всегда подшучиваю, что тут явно не обошлось без службы безопасности.
Фотография на стене кухни в нашей редакции напоминает о том, насколько иначе все было 25 лет назад.
На групповой фотографии позируют все восемь сотрудников тогдашней редакции Yle в Москве. Помимо трех корреспондентов, Мартти Хосиа (Martti Hosia), Хилкки Хюрккё (Hilkka Hyrkkö) и Нильса Турвальдса (Nils Torvalds), в редакции работали русский и финский фотограф, а также местные секретарь, водитель и экономка.
Последняя каждый день готовила обед для всей редакции — вплоть до 2011 года, пока не вышла на пенсию. Современники говорят, что совместный обед был отличным подспорьем в будни. Все собирались за обеденным столом и обсуждали актуальные события.
Сейчас в соседних кварталах полно кафе и ресторанов. Мне даже представить трудно, чтобы кто-нибудь хлопотал на кухне с обедом для редакции.
Редакция тоже стала меньше. Кроме меня, у нас числится местный секретарь и фотограф. Мой коллега Симо Ортамо (Simo Ortamo) стал корреспондентом Yle в Санкт-Петербурге в конце весны.
За четверть столетия будни и стиль работы изменились в России очень сильно, но возвращение к советским временам потрясает.
Рейо Никкиля (Reijo Nikkilä), который и сам раньше был корреспондентом Yle в Москве, рассказывает в своем документальном фильме 1997 года «Московский корреспондент» (Moskovan kirjeenvaihtaja) о работе финской редакции в СССР и в России начиная с 1950-х годов.
Приверженность коммунистическим идеалам долгое время была главным критерием для выбора журналистов на должность корреспондента в Москве, журналистов других редакций постигла та же участь. Говорить на любую тему стало возможным только после распада СССР. Сейчас о произволе чиновников, нарушении прав человека и других проблемах можно писать открыто. Критическое освещение ситуации в России стало сейчас особенно важным, ведь администрация России становится все более деспотичной.
Самоцензура, которой несколько десятилетий приправлялись репортажи о России, была тяжелой дополнительной нагрузкой. Я с большим уважением отношусь к тому, что получил шанс продолжить работу финских корреспондентов в Москве.
А моя пушистая кошка Пуля продолжает дело кошки Науку, бродившей по этим комнатам в 80-е годы.
