Для путешественников, которые интересуются советской историей, посещение виллы на Принцевых островах под Стамбулом, в которой жил после высылки из Советского Союза «красный принц», бывший председатель Реввоенсовета и главный противник Сталина Лев Троцкий, является обязательным пунктом программы. Не очень примечательный сегодня особняк стал символом краха политической карьеры одного из главных организаторов Октябрьского переворота. Ему и в Турции не удастся задержаться, придется бежать в Мексику, но и там, на другом конце света, Троцкого будут преследовать агенты НКВД. Первое покушение, организованное с участием легендарного художника Давида Сикейроса, Троцкий переживет. И тогда против него используют знаменитый ледоруб в руках Рамона Меркадора: свою золотую звезду героя Советского Союза, награду за расправу с Троцким, убийца получит уже после освобождения из тюрьмы из рук наследников Сталина.
В новой эмиграции Троцкий будет вдохновителем еще одного коммунистического «интернационала» — поклонники его идеи не исчезли и в наши дни — и непреклонным критиком сталинского авторитаризма. Возникает, однако, вопрос и к Троцкому, и к другим оппонентам Сталина в партийных кругах: а какого, собственно, режима они хотели, когда принимали участие в Октябрьском перевороте, разгоняли Учредительное собрание, побеждали в Гражданской войне? Когда они одобряли красный террор, расправлялись с политическими противниками, ограничивали в правах выходцев из «эксплуататорских классов»? Неужели они рассчитывали на демократию, пусть даже и партийную? Конечно, такой вопрос бессмысленно задавать выходцам из солдатской и крестьянской среды, нередко до присоединения к большевикам просто неграмотным. Но Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и другие сталинские оппоненты были не просто образованными людьми — историю Великой французской революции они знали в буквальном смысле слова наизусть. И не могли не понимать, что на гильотине закончили свои дни не только аристократы, но и многие революционные вожди. Но были уверены, что именно они будут контролировать нож гильотины, а не окажутся среди ее жертв.
Мы привыкли воспринимать этих людей как фанатиков тоталитарной идеологии, но на самом деле все они были прежде всего банальными приспособленцами, использовавшими эту самую идеологию для удовлетворения своих собственных амбиций. Существующий в Российской империи режим превращал их в аутсайдеров, но они хотели не просто уничтожения этого режима. Они хотели заодно и уничтожить всех тех, кто мог бы составить им конкуренцию в новой России. Так естественным образом после Октябрьского переворота уже через несколько лет в России и на территории оккупированных ею стран установилась власть ничтожеств и запуганных приспособленцев.
Воспоминания Троцкого о Сталине — замечательное свидетельство того, что все это он прекрасно понимал с первого дня, но рассчитывал оказаться на верхушке большевистской власти, а не в новом изгнании. И таким «демократом по обстоятельствам» был отнюдь не только Троцкий. Его ближайший соратник и друг, румынский коммунист болгарского происхождения Христиан Раковский, расстрелянный в сталинской тюрьме в начале Второй мировой войны, возглавлял делегацию Украинской ССР на переговорах с правительством гетмана Павла Скоропадского в Киеве. Документы и свидетельства зафиксировали, насколько пренебрежительно Раковский — который, напомню, не был этническим россиянином и в Российской империи практически не жил — относился не только к украинскому государству, но и к украинскому языку, и к самому факту существования украинского народа.
Но уже через несколько лет, после оккупации советскими войсками территории Украины, Раковский становится председателем Совнаркома и министром иностранных дел УССР. Ведет себя как настоящий глава государства, к тому же авторитарного — живет в роскоши, принимает почести, участвует в международных конференциях, покровительствует лояльным деятелям культуры. И узнает, что Сталин собирается присоединить оккупированные большевиками советские республики к РСФСР в качестве автономий.
Раковского аж трясет. Теперь Украина ему нужна, теперь она существует — вместе со своим народом, языком, культурой и историей. Конечно, кому же хочется из главы государства, пусть и фиктивного, превратиться в обычного секретаря обкома!
Сталину все это, разумеется, безразлично. Сталин ради власти над Россией готов уничтожить даже фиктивную самостоятельность родной Грузии, его соратник Серго Орджоникидзе вступает в рукопашную схватку с грузинскими большевиками (всех их потом расстреляют как врагов народа, а Орджоникидзе просто убьют за ненадобностью вождю). Но у Раковского есть старый друг — Владимир Ленин. И председатель Совнаркома УССР убеждает председателя Совнаркома РСФСР создать союзное государство, но под партийным контролем: республик много, а партия одна, и Ленин также один. Ленину, пусть даже и больному, Сталин противостоять не может, а Раковский, между тем, становится врагом будущего властителя и подписывает себе смертный приговор. Но, между прочим, спасает и будущую украинскую государственность — кто знает, как бы развивались события, если бы на месте УССР в 1991 году было несколько российских губерний или «Украинская АССР».
А теперь просто поменяем их местами. Не только Троцкого и Сталина, но и Сталина и Раковского. Так, если бы Сталин проиграл, он вряд ли был бы на вилле в Турции, но уже точно был бы сторонником внутрипартийной демократии, убежденным критиком троцкистской коллективизации и индустриализации. А вот если бы Раковский был наркомом по делам национальностей РСФСР, а Сталин — председателем Совнаркома советской Грузии? Кто в этом случае убеждал бы Ленина в том, что Грузия не может быть автономной республикой и вообще нужно создавать Советский Союз?
Тогда почему мы считаем этих людей фанатиками идеи? Не нужно путать с идейным фанатизмом склонность к насилию ради достижения собственных целей. И нужно понимать, что их целью была власть, а вовсе не какое-то там «справедливое общество», пусть даже и утопическое. И именно поэтому умение приспосабливаться, колебаться вместе с линией партии, подстраиваться под обстоятельства стало главной чертой советского человека.
Триумф этого приспособленчества в нашей собственной стране мы увидели двадцать четвертого августа 1991 года, когда коммунистическое большинство в Верховном совете УССР, представители которого еще недавно ожесточенно боролись с «украинским национализмом», проголосовало за независимость. Когда буквально за несколько дней произошло перевоплощение людей, которые считали, что их Родина — Советский Союз, и убегали от сине-желтых флагов, — в украинских патриотов. Когда…
У меня есть еще один вопрос, на который всем нам важно получить ответ: а могут ли приспособленцы построить государство? Я думаю, что могут, если только у них нет никакой другой альтернативы. Вот почему в нашей новейшей истории такой важной является роль Владимира Путина, который напал на Украину, оккупировал часть ее территории и эту альтернативу у приспособленцев отобрал. И вот почему если в России одумаются и отдадут предпочтение прянику, а не плети, с построением государственности у нас возникнут проблемы, и мы опять услышим, что вместо того, чтобы бороться с такой большой, богатой и, самое главное, близкой и дружественной страной — лучше к ней как следует приспособиться.
