Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
На границе Польши и Белоруссии скопились тысячи беженцев, а у границ Украины сосредоточены российские войска, пишет чешское издание Hospodářské noviny. Кроме того, газовый кризис в Европе и не думает заканчиваться. Европа совершает ошибку: она не видит главного, рассматривая все события по отдельности.
На польско-белорусской границе скопились тысячи беженцев, которые пытаются проникнуть на территорию Европейского Союза. Цены на газ растут, а хранилища российского «Газпрома» в Европе все равно остаются полупустыми. По словам немецкого аналитика Штефана Майстера (Stefan Meister) пришло время западноевропейским государствам принять собственную стратегию безопасности для территорий за восточными границами союза. «Иначе мы так и будем пожинать плоды чужих решений, прежде всего России», — утверждает Майстер в эксклюзивном интервью «Господаржске новины».
Hospodářské noviny: Что мы наблюдаем на границе Польши и Белоруссии?
Штефан Майстер: Гибридную войну режима Лукашенко при поддержке России и других игроков против ЕС. Лукашенко использует мигрантов как оружие, и поэтому мы наблюдаем гуманитарную, человеческую катастрофу на границах Европейского Союза.
— Говорят, Лукашенко, пользуясь людьми, мечтающими жить в Европе, хочет отомстить за санкции, введенные против его режима Евросоюзом после прошлогодних фальсифицированных выборов. Согласны ли вы с этим мнением?
— Думаю, это ошибочная трактовка ситуации. Лукашенко хочет признания в качестве международного партнера, в качестве того, с кем общаются. Он хочет выйти из политической изоляции, в которую попал в прошлом году, и хочет улучшить свою переговорную позицию в Москве. Ему было нужно открыть новый канал коммуникации с ЕС, и беженцы оказались идеальным средством для этого, поскольку Европа их не принимает. В каком-то смысле его стратегия работает: телефонные переговоры с ним уже провела немецкий канцлер. Даже дважды.
— Вы сказали, что Россия поддерживает Лукашенко. Что нам известно о степени причастности Владимира Путина и его режима к кризису?
— Мне известно мнение, что все организовал Путин, а Лукашенко только выполняет приказы Кремля. Утверждать такое надо с осторожностью, потому что у нас нет доказательств. Ситуацию на границе контролирует Лукашенко и его силы безопасности, а также спецслужбы. Несомненно, он консультируется с Путиным, которому эта ситуация на руку.
— США заявили о возможном вторжении России на Украину, а миграционный кризис на польско-белорусской границе служит для отвлечения внимания европейцев. По-вашему, этот сценарий реален?
— Исходя из поступающей информации и своего опыта, я считаю, что Россия не готовится к вторжению. Время не подходящее. Такие шаги делаются зимой, когда земля на российско-украинской границе промерзает, и военная техника не рискует увязнуть в грязи. Кроме того, Украина сегодня намного лучше подготовлена к нападению, чем в 2014 году, когда был оккупирован Крым, и поэтому в случае вторжения Россия понесла бы намного бóльшие потери, финансовые и людские.
— Тогда какую игру, по-вашему, ведет Путин?
— Он делает все то же, что и всегда. Он проверяет устойчивость Запада. Он раздувает хаос. Он проверяет, насколько далеко ЕС позволит ему зайти. Путин хочет надавить на Украину в момент, когда она уязвима. Ее ослабляет российский газопровод «Северный поток — 2». Ее ослабляет невероятная дискуссия в Германии, где высокопоставленный член нового правительства от социал-демократов заявил, что мигрантов с польско-белорусской границы можно было бы отправить на Украину и поселить там, потому что Украина — большая страна. Кроме того, в противоборстве с Москвой Украину ослабляет тот факт, что государства Европейского Союза и Америка не спешат оказывать Киеву реальную помощь.
— А какой должна быть эта помощь, и удалось бы таким образом загнать Путина обратно?
— Государства Европейского Союза и НАТО должны поставлять Украине больше оружия, оборонных систем. Никто на Западе не хочет вооруженного конфликта с Россией, и прямого столкновения с НАТО не хочет и она сама, потому что проиграет почти гарантированно. Но мы должны очень серьезно относиться к безопасности Украины, чтобы там снова не появились «зеленые человечки» и чтобы она не подвергалась гибридным нападениям. Нужно снабдить Украину системами, которые повысят ее обороноспособность, ведь это будет большим вкладом и в нашу собственную безопасность.
— Каким может быть выход из миграционного кризиса на восточной границе? ЕС договорился о новом пакете санкций против Белоруссии, и вскоре в ответ на это турецкие авиакомпании перестали продавать билеты из Стамбула в Минск в один конец. Иракское правительство сообщило, что примет обратно первых 400 иракцев из Белоруссии. Значит, санкции эффективны?
— В краткосрочной перспективе, вероятно, да, а в долгосрочной — нет. Возможно, нам нужно принять меры против главных промышленных предприятий и отрезать Белоруссию от международного финансирования. Но и это не сработает надолго. Основной проблемой я считаю то, что Западная Европа не присутствует в зонах конфликтов у нас по соседству. Мы освобождаем место для России и местных игроков, таких как Лукашенко, и они проникают повсюду, где мы не хотим стабилизировать ситуацию.
— А что должны делать государства Западной Европы?
— Пока Запад молчал, Россия в прошлом году изменила соотношение сил на юге Кавказа (я имею в виду войну в Нагорном Карабахе). В области Черного моря она значительно расширяет свое военное присутствие. Весной этого года все выдохнули с облегчением, когда российские войска ушли с украинской границы. Но сразу после этого начались учения российской авиации и флота в Черном море, которое также омывает берега стран-членов НАТО. Но мы не связываем эти вещи друг с другом. Власти Германии, а также других западноевропейских стран рассматривают все это как отдельные события и даже не ставят происходящее на польско-белоруской границе в общий контекст. Нужно менять подход.
— Как?
— Мы должны посмотреть на происходящее в широком контексте и выработать стратегию для всего региона за восточной границей ЕС. Я имею в виду Черноморский регион, Грузию, Армению, Азербайджан, Молдавию, а также Северную Африку и, разумеется, Украину. У государств НАТО и Европейского Союза должен быть план повышения устойчивости этих стран к российской вооруженной и гибридной угрозе. Если мы не проявим прозорливость, активность, то так и будем пожинать плоды чужих решений, прежде всего России. Также, помимо поставок оружия и военного оборудования, нам следует, например, больше материально и логистически помогать российской и белорусской оппозиции, людям на территории Европейского Союза, чтобы они могли объединиться и организоваться. Нельзя ограничиваться всего несколькими стипендиями.
— Какую роль в общем контексте играет газопровод «Северный поток — 2»?
— У проекта «Северный поток — 2» несколько уровней. С одной стороны, это просто «труба», по которой российский газ пойдет в Европу, принося доход в российский бюджет. Но в то же время это еще и инструмент, который помогает разобщить европейские государства, расшатать трансатлантическое партнерство и в будущем выбросить Украину из игры, когда поставки газа в Европу через нее прекратятся. Путин действует умно. Европейские государства потребляют больше российского газа, чем когда-либо прежде, и в будущем ситуация особо не изменится. Даже наоборот, из-за отказа Европы от угля газа ей понадобится еще больше.
— Влияет ли «Северный поток — 2» на рост цен на газ в Европе?
— Полупустые хранилища «Газпрома» в Западной Европе и высокие цены на газ по всему миру — это, разумеется, аргумент России, позволяющий ей добиваться скорейшего запуска газопровода «Северный поток — 2» с большой мощностью. В этом смысле заявления Лукашенко, который пригрозил закрыть вентили в той части российского газопровода «Ямал», которая проложена через Белоруссию, в случае, если ЕС введет новые санкции против его страны, могут быть выгодны Путину, хотя публично он пожурил Лукашенко за эти угрозы. Но ведь тем самым повышается стратегическая значимость «Северного потока — 2».
— На этой неделе Германия приостановила сертификацию газопровода «Северный поток — 2». Это всего лишь формальность? Как понимать этот шаг?
— С одной стороны, это технический процесс. Немецкий регулятор сообщил, что ждет, когда завершится перевод активов и кадров на дочернюю компанию «Газпрома» в Германии (эта фирма будет оператором газопровода на территории Германии). В этом смысле речь идет о формальности. Но в каждом подобном и крайне неоднозначном деле есть еще и выраженный политический аспект. Если власти Франции и Нидерландов, чьи фирмы также являются инвесторами проекта, надавят на Берлин или на Европейскую комиссию, которая должна последней дать «зеленый свет» «Северному потоку — 2», то дело может принять новый оборот.
— Как оценивает этот проект будущее немецкое правительство?
— У каждой партии своя особая позиция. Так, Олаф Шольц, представитель социал-демократов и, возможно, будущий канцлер, поддерживает «Северный поток — 2», а лидер «Зеленых» заявила, что лучше вообще прекратить сертификацию и пересмотреть проект на заседании нового правительства. Либералы ведут себя по-оппортунистски и то поддерживают «Северный поток — 2» из-за бизнеса, то критикуют его в связи с нарушением прав человека в России. Эта разноголосица открывает перед Путиным новые возможности. Уже сейчас «Северный поток — 2» вызывает в правительстве трения и портит его имидж в глазах окружения, а ведь правительство еще до конца даже не сформировано.
— Если прогнозировать будущее «Северного потока — 2», то каким оно будет?
— Он будет запущен. Мне кажется, что уже даже немецкие «Зеленые» приняли это как факт. Поэтому они хотят сосредоточиться на сертификационном процессе и на разделении владельца инфраструктуры и поставщика газа. Единственное, что пока неизвестно, это сколько газа «Газпрома» потечет по трубам: 50%, 75 или все сто.
Штефан Майстер — немецкий политолог, специалист по России, странам «Восточного партнерства» и отношениям между ЕС и Российской Федерацией. Работает в «Немецком обществе внешней политики» в Берлине, где возглавляет программу по демократии и международному порядку. В прошлом не раз бывал в постсоветских республиках и, помимо немецкого языка, владеет английским, русским и польским.
