Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Надоела привычная западная песенка о "многоообразии", пишет автор арабского происхождения во французском журнале Causeur. Западного обывателя настолько запугали "ответственностью за привилегии белого человека", что он сам избегает "расовых тем". А почему нельзя быть верным Франции и гордиться своим "нефранцузским" происхождением? Таков вопрос от Дриса Гали — автора статьи.
В то время как Запад давно формально выступает за смешение рас, более предпочтительное для его экономики, чем расизм прошлого, на наших глазах происходит революция "расиализма" — все чаще люди одного рода или племени создают во Франции свои общины. Это закрытые сообщества, куда чужакам вход строго запрещен. В итоге вместо привычного расизма нас может испугать новая беда — "весна рас". Стоит беспокоиться об этом или нет? Давайте проанализируем ситуацию.
Со времен Второй мировой войны говорить о расе запрещалось. В связи с ужасами нацизма это слово было искоренено, можно сказать "вырвано с корнем" на всей площади политического и интеллектуального поля. Все решили, что заваленное руинами нацизма и других жутких идеологий слово "раса" — это прямо-таки радиоактивный компонент. И держаться от него надо на безопасном расстоянии.
Ситуация меняется. А может, она уже изменилась. Привычная песенка о "многообразии", которую поют и поют нам с телеэкранов, знаменует замаскированное возвращение расы в сердца и умы. За исключением того, что теперь белая раса является синонимом покаяния, а вот все остальные расы предлагается воспринимать с сочувствием и эмпатией из-за перенесенных ими травм рабства и колонизации. К белым относятся с подозрением, к другим — с сочувствием. И что получается? Выходит, расы возвращаются в нашу жизнь, как и иерархия рас.
Это возвращение представлено в самом выгодном для его инициаторов свете, поскольку речь идет вроде как об исправлении неравенства и борьбе с дискриминацией. Но вот что тревожит: людей опять начинают оценивать по их принадлежности к расе. По "идеологически веским" причинам цвет кожи снова выдвигается на передний план. Это понятно и популярно в не думающей части населения. Почему? Ах, это же так сложно оценивать людей по их достоинствам (например по профессионализму)! И даже характер человека одному кажутся плохим, а другому — хорошим. Это так сложно! А вот с цветом кожи все куда как проще.
Сейчас о расе упоминают везде. На рекламных щитах, на экранах Netflix и на показах мод: на сцене представлена межрасовая пара, в воздухе буквально витают обвинения в "привилегии белых".
Даже экологи и те стали страшно убежденными борцами с расизмом. Сандрин Руссо (евродепутат от партии Зеленых — Прим.ИноСМИ) недавно сравнила использование расовой темыс "игрой в политику в группах Клу-клукс-клана". Сногсшибательно!
В более позитивном и менее "патологическом" ключе стоит вспомнить, какой восторг охватил Запад после избрания Барака Обамы, первого темнокожего президента США. Не дожидаясь итогов его политики, ему присудили Нобелевскую премию, потому что он темнокожий (на самом деле, Обама — мулат, а воспитывали его одни белые). К счастью, Обама был хорошим президентом и продемонстрировал свои добрые человеческие качества независимо от цвета кожи.
Одержимость расовым вопросом настолько сильна, что напоминает одержимость половой принадлежностью, которая пронизывала мир рекламы на рубеже 2000-х годов. В то время прославление всего женского и всего гендерно не определившегося затронуло даже сферу рекламы. Надо было обращаться сперва к потребительницам, а уж потом к потребителям. Чтобы продать что-нибудь сегодня, требуется уже другое: надо прославить креолизацию (смесь европейцев с индейцами — прим. ИноСМИ), всякую другую метисизацию, а в конце непременно отречься от своей "привилегии белого человека".
Мы наблюдаем за настоящей "расовой весной". Должны ли мы сожалеть или радоваться? Мое сердце не спокойно.
Если расизм отвратителен, то это вовсе не значит, что расового вопроса вовсе не существует. Мы так увлеклись борьбой с расистами, что и не заметили, как антирасизм начал разъедать в нас гуманизм — любовь к человеку. Поскольку элемент расизма есть почти в каждом, мы начинаем ненавидеть этого самого почти каждого. А ведь гуманизм подразумевает терпимость — любовь к человеку такому, какой он есть, невзирая на несогласие с ним и на имеющиеся у вас с ним расовые отличия. Надо любить человека с его почти неизбежным приложением — расой. Быть "слепым к расе" значит быть слепым к одной из сторон человека, которого вы вроде как согласились любить.
Но что значит раса? Это очень сложная для понимания концепция. Для одних раса является синонимом народа (в XIX веке говорили о "французской расе", отличая ее от "немецкой расы"), для других, раса — это вопрос цивилизации или цвета кожи.
Бывший политический лидер Анголы Жонас Савимби (1934–2002) высказался по расовому вопросу очень мудро, имея в виду негритянскую расу. Он сказал, что культурные ценности негроидной расы гарантируют идентичность, характерную для африканских народов или народов африканского происхождения. Если однажды они сталкиваются с другими культурами, они не растворяются в них, а, наоборот, обогащаются через связь с ними и делятся своими ценностями.
Вдохновляясь словами Савимби, я считаю, что раса — это напоминание, последнее предупреждение в свете нашей неизбежной встречи с другими цивилизациями. Раса напоминает нам о том, что нам предшествовали другие люди, что у них были успехи и неудачи. А мы, в некотором роде, их хранители. Наши предки не были глупыми, им тоже нужно было решать сложнейшие проблемы, и они решали их в течение очень долгого времени. Их история нас ни к чему не обязывает, мы можем продолжать ее или нет. Раса просто говорит нам, что мы тут не первые и вообще мы на Земле не одни. Если мы хотим, мы можем прислушаться, чтобы услышать голоса, крики и шепот тех, кто жил до нас и породил нас. Мы обязательно извлечем оттуда уроки, которые сделают нас нужными для других. Именно это предлагает Савимби в своей концепции "негритюда" ("негритянства", теории о особой роли черной расы в мире - прим. ИноСМИ). Есть и такой вариант — соединиться с другими голосами, другими криками и другим шепотом: это принцип смешения рас. Это вариант вполне достойный, надо просто осознавать, что ты делаешь.
Но как можно осознавать этот факт и не замыкаться в нем? В любом случае, раса призвана указать путь. Она вырисовывает качества, хорошие или плохие, но которые свойственны именно этой группе людей, именно твоим предкам. Они не сковывают нас, они просто у нас под ногами, как некий подземный источник. Если мы хотим пить его воду, нам просто нужно вырыть колодец. Если мы хотим пить из другого источника, мы должны взять ответственность на себя. Нет правильного или неправильного выбора. Главное — осознавать, что делаешь. А для этого нужно знать, кто мы, каждый в отдельности.
Возьмем меня. Я — араб. Я не бербер и уж тем более не турок. Во мне, хочу я того или нет, бушуют эпические поэмы великих семитских поэтов и строфы священной книги Ислама. Но находясь рядом с бедуином из Ирака, я признаю в нем брата. Я вижу невидимое: он — тайное продолжение нашего арабского рода. Просто в какой-то момент он совершил волнующее бегство в пустыню — и ушел на восток. Что бы я ни делал, эти приглушенные звуки и эти смазанные образы составляют основу моего подсознания. Да, я узнаю этих "безбилетных пассажиров", отдаю им должное и иду дальше. Я иногда разговариваю с ними, они почти никогда не отвечают мне, но от осознания того, что они меня слышат, на душе становится тепло. И я думаю, они не слишком упрекают меня за то, что я выбрал путь смешения рас.
У бербера в голове звучит "музыка под настроение". И у турка тоже. Как и у славянина. И тем лучше! Вот что такое настоящее Разнообразие!
Дрис Гали (Driss Ghali)
