Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Элли с 11 лет считала, что она трансгендер. Она прошла гендерную терапию и стала мужчиной, но "вернулась" после того, как ей поставили диагноз аутизм. Никто из врачей не интересовался ни её сексуальной травмой, ни воспитанием – и как они могли сказаться на решении по смене пола, пишет The Telegraph.
Элли считала, что она трансгендер. Но прожив пару лет как Райан, она разочаровалась и решила сменить пол обратно.
Страсти насчет транссексуалов и гендерной дисфории накаляются – даже среди тех, кто сам через это прошел.
Когда на этой неделе правительство решило, что не будет продвигать законопроект о запрете смены пола и гормональной терапии для трансгендеров, моя первая реакция была неоднозначной. Когда мне было 18, частный терапевт прописал мне тестостерон, чтобы я поскорее стала мужчиной. Он даже не поинтересовался, что стоит за моей гендерной дисфорией – например, нет ли у меня психологические проблем или трудностей с социальной адаптацией. Но даже если бы он спросил, я бы все равно настояла на своем. Я же считала, что знаю о себе всё – и никто не будет меня учить, что делать.
Я выросла в Ланкашире в мужской среде. Моя мама работала ночами, поэтому присматривал за мной папа. Еще у меня было два сводных брата, на восемь лет старше. Росли мы порознь, но общались. Родители развелись, когда мне было 11, и я проводила много времени с отцом, потому что мама работала на трех работах.
Когда я пошла в школу, я никак не могла подружиться с другими девочками. На "Барби" мне было наплевать: я вообще не играла в куклы, а хотела гонять в футбол. В девчачьей дружбе масса неписаных правил. С парнями все намного проще: поссорились, поругались, помирились – а на следующий день забыли.
Я выросла в Ланкашире в мужской среде. Моя мама работала ночами, поэтому присматривал за мной папа. Еще у меня было два сводных брата, на восемь лет старше. Росли мы порознь, но общались. Родители развелись, когда мне было 11, и я проводила много времени с отцом, потому что мама работала на трех работах.
Когда я пошла в школу, я никак не могла подружиться с другими девочками. На "Барби" мне было наплевать: я вообще не играла в куклы, а хотела гонять в футбол. В девчачьей дружбе масса неписаных правил. С парнями все намного проще: поссорились, поругались, помирились – а на следующий день забыли.
В средних и старших классах было особенно тяжело. Окончательно я убедилась, что мне суждено стать мальчиком, когда мне было лет 11. Мои друзья-мальчики взрослели иначе, и, я им завидовала: они были сильнее и общительнее. Тогда на Tumblr и YouTube я встретила трансгендеров, которые рассказывали, что некоторые должны были стать парнями, но родились девочками. И подумала: вот оно! У меня – гендерная дисфория. Я тоже должна была родиться мальчиком – именно потому и не ладила с девчонками.
В то же время у меня появилось влечение к девочкам, хотя позже я осознала свою бисексуальность. Когда мне было 12, у меня развилась депрессия и тревога. Я провела несколько сеансов с психотерапевтом и услышала от него слова "пограничный тип", "биполярное расстройство" и "маниакально-депрессивный психоз". Мои родители толком не знали, что делать, а от школы не было никакого проку. Больше всего меня поддерживал мой парень из школы – тоже бисексуал.
Ко всем моим бедам, когда мне было 14, меня изнасиловал незнакомец, который "склеил" меня в интернете. Я рассказала родителям, а они сообщили в полицию. В конце концов, его судили и посадили. Но для меня это была большая травма.
Ко всем моим бедам, когда мне было 14, меня изнасиловал незнакомец, который "склеил" меня в интернете. Я рассказала родителям, а они сообщили в полицию. В конце концов, его судили и посадили. Но для меня это была большая травма.
Я начала экспериментировать со внешностью и сменила в соцсетях местоимения на "он/она". Я думала, что этим ограничусь, потому менять пол было страшно. Мне тогда было 13 или 14. В некоторые дни я хотела быть девчонкой, а в другие хотелось одеться по-мужски.
Помню, как в последний год школы я сообщила парню, что мне нужно определиться. А то иногда я просила, чтобы про меня говорили "она", а иногда – "он". Когда я поступала в колледж, я решила наступить на горло своей дисфории и в ближайшие пару лет побыть девочкой-девочкой, не отсвечивать и вести себя как все.
Но когда мне было 18 и я сдавала последний экзамен, я вдруг решила, что мне позарез надо довершить начатое. Мне казалось, что смена пола решит все проблемы. Я доверилась парню, и он меня очень поддержал, потому что считал, что врачи знают, что делают.
Ждать гормональной терапии от государственной медицины приходится лет пять-шесть, поэтому я взяла академ и скопила достаточно денег на частную клинику. В марте 2018 года я связалась с Gender GP, онлайн-клиникой здоровья и благополучия трансгендеров и заплатила 300 фунтов стерлингов за получасовую консультацию по телефону. Живьем мы даже не виделись. А уже в июне мне прописали гормоны. Никто даже не интересовался ни моей сексуальной травмой, ни моим воспитанием – и как они могли сказаться.
Помню, как в последний год школы я сообщила парню, что мне нужно определиться. А то иногда я просила, чтобы про меня говорили "она", а иногда – "он". Когда я поступала в колледж, я решила наступить на горло своей дисфории и в ближайшие пару лет побыть девочкой-девочкой, не отсвечивать и вести себя как все.
Но когда мне было 18 и я сдавала последний экзамен, я вдруг решила, что мне позарез надо довершить начатое. Мне казалось, что смена пола решит все проблемы. Я доверилась парню, и он меня очень поддержал, потому что считал, что врачи знают, что делают.
Ждать гормональной терапии от государственной медицины приходится лет пять-шесть, поэтому я взяла академ и скопила достаточно денег на частную клинику. В марте 2018 года я связалась с Gender GP, онлайн-клиникой здоровья и благополучия трансгендеров и заплатила 300 фунтов стерлингов за получасовую консультацию по телефону. Живьем мы даже не виделись. А уже в июне мне прописали гормоны. Никто даже не интересовался ни моей сексуальной травмой, ни моим воспитанием – и как они могли сказаться.
Зато на консультации мне рассказали о рисках для беременности и спросили, хочу ли я детей. В соцсетях я прочла, что полагается сказать "нет", – иначе не пропишут гормонов. Но они не рассказали о побочных эффектах – а это проблемы с сердцем, хрупкость костей и невозможность забеременеть.
(Представитель гендерной клиники GenderGP прокомментировал: "Мы исходим из осознанного выбора – то есть верим пациенту, что он трансгендер. Наша работа не в том, чтобы подтвердить или опровергнуть ваш пол или доказать вам, что вы трансгендер. Наша работа – помочь принять оптимальное решение".)
Первый год или около того я была на седьмом небе от счастья. Я сменила имя на Райан. Уже через три месяца я почувствовала первые перемены: мышечная масса окрепла, а плечи стали шире. Прекратились месячные, чему я очень обрадовалась. В социальном плане мне нравилось, что меня считают мужчиной и не оказывают непрошеные знаки внимания. Наши отношения с парнем почти не изменились, хотя теперь многие стали приставать к нам с навязчивыми расспросами, как мы занимаемся сексом.
Первый год или около того я была на седьмом небе от счастья. Я сменила имя на Райан. Уже через три месяца я почувствовала первые перемены: мышечная масса окрепла, а плечи стали шире. Прекратились месячные, чему я очень обрадовалась. В социальном плане мне нравилось, что меня считают мужчиной и не оказывают непрошеные знаки внимания. Наши отношения с парнем почти не изменились, хотя теперь многие стали приставать к нам с навязчивыми расспросами, как мы занимаемся сексом.
Эмоционально я стала намного стабильнее – у меня прошли женские перемены настроения на фоне гормонального цикла. Друзья очень меня поддерживали. Отцу было трудно привыкнуть к новому имени, но он сказал, что я взрослая и могу делать все, что хочу. Я перевязывала грудь и накопила 7 000 фунтов на двойную мастэктомию, но в итоге решила, что лучше будет куда-нибудь съездить или купить дом. Теперь я даже рада, что не решилась.
Но затем, уже на первом курсе Ланкастерского университета, – я поступила на психфак – у меня случился первый приступ. После неудачного самоубийства ко мне прислали соцработника. Когда я объяснила, что всегда чувствовала себя изгоем и очень переживала, если что-то не ладилось, он заподозрил у меня аутизм.
Тогда меня направили к специалистам на экспертизу, и диагноз подтвердился. Такое чувство, что мозаика собралась воедино, и я, наконец, увидела полную картину.
Где-то через полгода я решила отказаться от тестостерона. В клинике мне посоветовали не бросать совсем из-за гендерной дисфории, а всего лишь вдвое уменьшить дозу. Поначалу я так и сделала, но когда месячные вернулись, то решила бросить насовсем. C врачами из клиники я больше не общалась, а ежемесячную плату в 30 фунтов стерлингов отменила.
Но затем, уже на первом курсе Ланкастерского университета, – я поступила на психфак – у меня случился первый приступ. После неудачного самоубийства ко мне прислали соцработника. Когда я объяснила, что всегда чувствовала себя изгоем и очень переживала, если что-то не ладилось, он заподозрил у меня аутизм.
Тогда меня направили к специалистам на экспертизу, и диагноз подтвердился. Такое чувство, что мозаика собралась воедино, и я, наконец, увидела полную картину.
Где-то через полгода я решила отказаться от тестостерона. В клинике мне посоветовали не бросать совсем из-за гендерной дисфории, а всего лишь вдвое уменьшить дозу. Поначалу я так и сделала, но когда месячные вернулись, то решила бросить насовсем. C врачами из клиники я больше не общалась, а ежемесячную плату в 30 фунтов стерлингов отменила.
Хотя в мужской роли мне нравилось, мне не было в ней комфортно на 100%. Я все время переживала, не выгляжу ли я по-девчачьи. Мне все время казалось, что я лгу себе и окружающим.
Еще одним важным фактором оказались дети. Когда мне исполнилось 20, я поняла, что очень хочу семью, но при этом почему-то сама себя стерилизовала себя безо всякой на то причины.
Мне было неловко из-за того, что я пошла на попятный, но друзья и коллеги были на моей стороне, хотя папа забеспокоился и у него опять возникло много вопросов. Поначалу мне не хватало прежней эмоциональной стабильности, которая была на тестостероне. Еще я возненавидела месячные: цикл у меня с тех пор совершенно сбился, к тому же у меня подозревают синдром поликистозных яичников. Зато раз месячные вернулись, я по идее могу зачать ребенка.
Физически чуть ли не сложнее всего оказалось с волосами на теле – их осталось столько, что приходится много бриться. И голос стал глубже, чем раньше.
Но здорово, что я снова могу наряжаться. И мой парень не особо возражал – у бисексуалов есть большой плюс, что им все равно.
Еще одним важным фактором оказались дети. Когда мне исполнилось 20, я поняла, что очень хочу семью, но при этом почему-то сама себя стерилизовала себя безо всякой на то причины.
Мне было неловко из-за того, что я пошла на попятный, но друзья и коллеги были на моей стороне, хотя папа забеспокоился и у него опять возникло много вопросов. Поначалу мне не хватало прежней эмоциональной стабильности, которая была на тестостероне. Еще я возненавидела месячные: цикл у меня с тех пор совершенно сбился, к тому же у меня подозревают синдром поликистозных яичников. Зато раз месячные вернулись, я по идее могу зачать ребенка.
Физически чуть ли не сложнее всего оказалось с волосами на теле – их осталось столько, что приходится много бриться. И голос стал глубже, чем раньше.
Но здорово, что я снова могу наряжаться. И мой парень не особо возражал – у бисексуалов есть большой плюс, что им все равно.
Главный мой совет коллегам по несчастью с гендерной дисфорией – подождите с гормонами, пока вам не исполнится 21. Не начинайте перехода, пока не сформируетесь как женщины. И почитайте про "обратный переход" – например, истории Шинейд Уотсон и Киры Белл. Если у вас что-то неврологическое или болезненный сексуальный опыт, подумайте – не здесь ли кроется первопричина.
Сейчас мне 22 и мне намного лучше. Я бросила психологию и с сентября хочу изучать криминологию уже в другом университете. Что особенно приятно, так это то я принимаю свое тело таким, как оно есть. У меня еще случаются приступы дисфории, но уже не так часто, как раньше. Я рассчитываю поступить в службу надзора за условно-осужденными и хочу детей.
