Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Некоторые во Франции призывают к "силовой" реакции на российскую спецоперацию на Украине, но правила игры изменились со времен Второй мировой войны, пишет автор статьи в колонке читателей Le Monde. Как только в дело вступают крупные державы, война прячется за ядерным замком. Этот замок нужно держать закрытым любой ценой.
Как и все, я прихожу в ужас от страданий украинского народа. Европейские государства должны сделать все, что в их силах, для оказания гуманитарной помощи. Но некоторые комментаторы, освещающие текущую ситуацию и слишком увлеченные негодованием по поводу спецоперации, как будто она из другого времени, хотели бы чтобы Запад направил свои силы против российских войск, и сокрушаются по поводу отсутствия военного ответа. Кажется, они забывают об одной "мелочи" — ядерном сдерживании.
Для них российский ядерный арсенал (и, соответственно, ядерные арсеналы мира) является лишь аргументом. Они упоминают его в свете кремлевской пропаганды и быстро забывают о его существовании. Угроза, которую он представляет, пока только виртуальная: бумажное оружие, не более чем слова.
Мы должны увязать эти слова с некоторыми конкретными фактами. Только при бомбардировке Хиросимы человеческие потери оцениваются от 70 тысяч до более 200 тысяч человек. Бомба, сброшенная на город, имела мощность 15 килотонн. Для сравнения, боеголовки, которые несут ракеты ASMP стратегической авиации Франции, имеют расчетную мощность 300 килотонн.
Современные баллистические ракеты несут несколько ядерных боеголовок. Французские баллистические ракеты М51 могут развернуть десять ракет по 100 килотонн каждая. Российский ядерный арсенал, унаследованный от гонки вооружений, в которой участвовал Советский Союз, в очередной раз сбивает всех с толку. Ракета РС-28 "Сармат" может нести, по заявлениям российских военных, десять боеголовок по 5 Мт каждая. Это более чем в 330 раз превышает мощность бомбы, сброшенной на Хиросиму.
Но цифры не всегда помогают выйти из виртуального или абстрактного и придать этой угрозе конкретное содержание, причинно-следственную связь. Знают ли наши комментаторы о последствиях атомного взрыва для города? Для зданий? Для людей? Имеют ли они хоть какое-нибудь представление о том, какие планетарные последствия будут иметь несколько сотен почти одновременных взрывов? Можем ли мы себе представить разрушительную силу термоядерных устройств, которые — бомбы Хиросимы и Нагасаки были только бомбами деления — никогда еще не применялись против реальных целей?
Текущую ситуацию несколько раз сравнивали с ситуацией в Европе после подписания Мюнхенских соглашений. Сегодня очень актуальна тема нерешительности, даже предательства. Но сам факт того, что это сравнение было сделано, свидетельствует о глубоком непонимании поставленных вопросов. Российская спецоперация, с бронетанковыми колоннами и артиллерией, безусловно, рассматривается как традиционная. Но каждое слово, каждое действие и каждое сражение измеряются страшной шкалой сдерживания. "Эскалация" в данном контексте не означает новую волну напряженности. В данной ситуации это синоним абсолютного конца.
Нужно ли напоминать, что у Гитлера не было нескольких тысяч ядерных боеголовок? У него не было ни одной. У нацистского государства была только обычная армия, которую можно было разбивать и которая, несмотря на первоначальные успехи, и была разгромлена. Первоначальная выжидательная позиция Франции и Англии перед лицом его экспансии была действительно печальной. Мюнхенские соглашения были трагически нерешительными, а вторжение в Польшу должно было стать для Гитлера последним: Саарское наступление, если бы оно не было так резко остановлено, могло бы изменить ход истории.
Но все это пока только разговоры, разговоры жителей умиротворенного региона, которые могут позволить себе стратегические соображения апостериори. Они не представляют себе масштаба той травмы, которую нанесла Первая мировая война. Память об этой войне стала решающим фактором при отказе идти на войну против Гитлера (мы, которым невыносимы тысячи жертв на Украине, можем ли мы хотя бы представить себе миллионы погибших?).
Восемьдесят лет, которые отделяют нас от Мюнхенских соглашений, на самом деле приравниваются к столетиям. Тысячелетия, отделяющие изобретение лука от изобретения пороха, ничего не значат перед лицом бездны, появившейся после создания атомного оружия. Гюнтер Андерс говорил о "прыжке в абсолют".
Некоторые призывают к "силовой" реакции, чтобы избежать повторения мюнхенского унижения и последовавшей за ней катастрофы. Но правила игры изменились со времен портянок и касок Адриана. Как только в дело вступают крупные державы, война прячется за ядерным замком. Этот замок находится в двери, которую нужно держать закрытой любой ценой.
У войны есть свои правила. Путин и его штабы выбрали Украину, потому что она выходит за периметр сдерживания. Начав боевые действия, они предвидели возможную реакцию западного лагеря и смирились с возможными последствиями. Экономических санкций и материальной помощи Украине следовало ожидать — это меры, которые государство может принять, не становясь соучастником.
Этого не будет в случае любого прямого действия против российских войск. Мы забыли, что такое война, и потрясены тем, какую боль испытывает украинский народ. Но страх перед ракетами и снарядами не должен затмевать страх ядерной угрозы. Нужно постоянно помнить о ее существовании, которое требует безоговорочной осторожности.
Вполне уместно процитировать Альберта Эйнштейна, которому значительное число людей хотят сказать многое. Но часто упускается из виду тот факт, что физик, никогда не участвовавший в Манхэттенском проекте (Разработка ядерного оружия. - Прим.ред.), активно выступал за глобальное ядерное разоружение, так как он очень хорошо понимал степень угрозы этого оружия: "Высвобождение атомной энергии изменило все, кроме нашего мышления, и вот мы движемся навстречу беспрецедентной катастрофе".
