Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Последние события напомнили нам, что невозможно избежать неопределённостей и рисков. Цель постепенного уменьшения роли ядерного оружия остаётся столь же важной. У бомбы в подвале есть определённые риски, но не такие большие, как у бомб на линии фронта, пишет американский политолог Джозеф Най в статье PJ.
На Западе оживили дебаты по поводу ядерных вооружений. В прошлом году, когда вступил в силу договор ООН о полном запрете ядерного оружия, ни одно из девяти государств мира, обладающих таким оружием, не вошло в число 86 стран, подписавших договор. Как эти государства могут оправдать обладание оружием, ставящим под угрозу всё человечество?
Это уместный вопрос, но его надо рассматриваться вместе с другим: если бы Америка подписала этот договор и уничтожила свои ядерные арсеналы, смогла бы она и дальше сдерживать России в Европе? Если ответом будет "нет", тогда следует задуматься над ещё одним вопросом: является ли ядерная война неизбежной?
Это не новый вопрос. В 1960 году британский учёный и писатель Чарльз Перси Сноу пришёл к выводу, что ядерная война начнётся в течение ближайшего десятилетия с "математической определённостью". Это было, наверное, преувеличение, но многие считали, что прогноз Сноу окажется верным, если война начнётся в течение столетия. В 1980-е годы лидеры кампании за "Замораживание ядерного оружия", в том числе Хелен Калдикотт, вторили Сноу, предупреждая, что наращивание ядерных вооружений "сделает ядерную войну математической определённостью".
Сторонники запрета ядерного оружия часто заявляют, что, если вы подбросите монетку один раз, шансы, что выпадет решка, будут равны 50%; но, если вы подбросите её десять раз, тогда шансы, что она выпадет как минимум один раз, возрастают до 99,9%. Если в течение ближайших 40 лет шансы начала ядерной войны равны 1%, тогда через восемь тысяч лет эти шансы возрастут до 99%. Рано или поздно нам не повезёт. И даже если каждый год мы будем сокращать эти риски вдвое, мы никогда не сможем сократить их до нуля.
Впрочем, в случае с ядерным оружием такая метафора про подбрасывание монетки вводит в заблуждение, потому что она оценивает несвязанные между собой вероятности, в то время как реальные отношения людей больше похожи игру шулерскими игральными костями. Случившееся после первого броска меняет шансы при следующем. В 1963 году – сразу после Карибского кризиса – вероятность начала ядерной войны была ниже, потому что в 1962 году её шансы были выше. Простые законы усреднения не всегда применимы к сложным человеческим отношениям. И в принципе, верные решения людей способны снизить вероятность негативного исхода.
29.08.2022
Шансы начала ядерной войны определяются как не связанными между собой, так и взаимозависимыми вероятностями. Абсолютно случайная война может соответствовать модели с подбрасыванием монетки, но подобные войны крайне редки, а любые случайности могут быть ограничены. Более того, если случайный конфликт будет носить ограниченный характер, он может вызвать в будущем действия, которые ещё сильнее ограничат вероятность начала более крупной войны. И чем дольше будет длиться этот период, тем выше шансы, что ситуация изменится. Через восемь тысяч лет у людей могут найтись намного более актуальные проблемы, чем ядерная война. Мы просто не знаем, какие могут быть взаимозависимые вероятности. Однако если опереться в нашем анализе на послевоенную историю, можно сделать вывод, что годовая вероятность окажется не самой высокой.
Известно, что во время Карибского кризиса президент США Джон Кеннеди оценивал вероятность начала ядерной войны в пределах от 33% до 50%. Но совершенно необязательно речь шла о неограниченной ядерной войне. Из интервью с участниками тех событий, проведённых в их 25-ю годовщину, мы узнали, что, несмотря на огромное превосходство американских ядерных арсеналов, Кеннеди сдерживала даже самая минимальная перспектива ядерной войны. А итоговый результат трудно назвать чистой победой Америки; это был компромисс, который предусматривал негласный вывод американских ракет из Турции.
Иногда аргумент математической неизбежности используется для продвижения идеи одностороннего ядерного разоружения. Если переиначить лозунг времён холодной войны, для будущих поколений лучше быть красными, чем мёртвыми. Однако невозможно запретить знания о ядерном оружии, а координировать отказ от этого оружия девяти (или даже большего числа) стран, обладающих ядерным оружием и идеологически столь различных, будет, мягко говоря, невероятно трудно. Односторонние шаги без взаимности могут укрепить позиции агрессоров, что повысит вероятность печального эндшпиля.
Мы просто не представляем, что именно далёкие будущие поколения будут считать полезным, какие риски они будут считать приемлемыми, или что будут ценить люди через восемь тысяч лет. Наши моральные обязательства перед ними заставляют нас очень внимательно относиться к вопросу выживания, но для выполнения данной задачи не требуется полное отсутствие рисков. Мы должны обеспечить будущим поколениям примерно такой же доступ к важным ценностям, в том числе равные шансы на выживание. Это сильно отличается от попыток агрегировать интересы неизвестных нам людей будущих столетий в некую непознаваемую сумму в настоящем. Риск всегда будет неизбежным компонентом человеческой жизни.
Ядерное сдерживание опирается на парадокс применимости. Если оружие совершенно неприменимо, оно не может никого сдерживать. Но если они будет слишком применимо, тогда может начаться ядерная война со всеми сопутствующими разрушениями. Учитывая этот парадокс применимости и взаимосвязанные вероятности в человеческих отношениях, мы не можем найти однозначный ответ на вопрос, что именно представляет собой "справедливое сдерживание". Политика ядерного сдерживания не является совершенно неправильной или совершенно правильной. Наше согласие с политикой сдерживания должно содержать определённые условия.
Согласно традиционной теории справедливой войны, которую мы унаследовали за столетия, должны соблюдаться три важных условиях: справедливые и пропорциональные мотивы, ограничения в средствах, благоразумная оценка всех последствий. Исходя из этих условий, я сформулировал пять ядерных максим. В части мотивов мы должны понимать, что самооборона – это справедливый, но ограниченный мотив. В части средств мы никогда не должны относиться к ядерному оружию как к обычному оружию, и мы должны минимизировать ущерб для невинных людей. Что же касается последствий, то мы должны сокращать риски ядерной войны в ближайшей перспективе и пытаться со временем уменьшить нашу зависимость от ядерного оружия. У бомбы в подвале есть определённые риски, но не такие большие, как у бомб на линии фронта.
События на Украине напомнили нам, что невозможно избежать неопределённостей и рисков. Цель постепенного уменьшения (но не отмены) роли ядерного оружия остаётся столь же важной, как и всегда. Ричард Гарвин, проектировавший первую водородную бомбу, рассчитал, что, "если в текущем году вероятность начала ядерной войны равна 1%, и если каждый год мы сумеем сокращать её до 80% от уровня прошлого года, тогда кумулятивная вероятность начала ядерной войны за всё время составит 5%". С такой вероятностью мы можем жить, опираясь на мораль.
