Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Запад ожидал, что в России наступит апокалипсис, однако этого не случилось. В интервью Lidovky экономист Сергей Алексашенко рассказал, почему, несмотря на текущий вооруженный конфликт на Украине и западные санкции, российская экономика упала всего примерно на три процента.
Пока Россия может себе позволить боевые действия. Однако российская статистика обманчива. "Статистике безразлично, как появляется внутренний валовой продукт, что его образует: автоматы или масло", — отмечает Сергей Алексашенко, известный российский экономист и бывший заместитель председателя правления Центробанка Российской Федерации.
Lidovky: Как можно объяснить, что российская экономика, несмотря на текущий вооруженный конфликт на Украине и западные санкции, упала всего примерно на три процента? Хотя ожидалось, что Россию накроет апокалипсис.
Сергей Алексашенко: Я кое-что объясню. Во-первых, все те, кто предсказывал апокалипсис российской экономике, плохо знают ее структуру. Они основывали свои прогнозы на ожиданиях, а не на фактическом влиянии западных санкций.
Если кто-то говорит, что российская экономика упадет на десять — двенадцать процентов, то он явно не понимает статистику. Спад экономики, скажем, на десять процентов в годовом сравнении, означал бы, что в четвертом квартале она упала бы на 25%. Это невозможно.
Украинская экономика, уничтоженная в ходе конфликта, упала на 35%. Нужно понимать, что давление на российскую экономику значительно слабее. В общем, эти апокалиптические прогнозы по поводу российской экономики говорят о непрофессионализме их авторов.
— А другие объяснения есть?
— Как гласит теория относительности: все относительно. В самом конце прошлого года Росстат неожиданно пересмотрел данные по экономическому росту в 2021 году и нашел где-то четыре с половиной триллионов рублей дополнительных доходов. Он не сообщил где, но где-то нашел. В результате, по официальной статистике, рост российской экономики в 2021 году достиг 5,6%.
Начало прошлого года выдалось для российской экономики благоприятным. В январе и феврале прошлого года экономика быстро росла. Министерство экономики России прогнозировало рост в размере четырех — четырех с половиной процентов. Иными словами, когда правительство прогнозирует четырехпроцентный рост, а в конце года наблюдается отрицательный рост в размере трех процентов, то на самом деле Россия потеряла семь процентов экономического роста.
Марк Твен как-то сказал, что есть три типа лжи: ложь, гнусная ложь и статистика. Статистике все равно, как появляется внутренний валовой продукт, что его образует: автоматы или масло. Если в 2021 году вы производили масло, а через год производите автоматы — причем оружия вы произвели больше, то статистика может даже показать рост валового внутреннего продукта. Но с точки зрения экономического потенциала, с точки зрения уровня жизни это будут совершенно противоположные показатели.
— Значит, российская экономика выдержала санкционное давление, как утверждают некоторые?
— На месте политиков или экспертов я бы не утверждал, что российская экономика выдержала давление. Однозначно утверждать это нельзя. Статистика формируется особым образом, и поэтому к ней надо относиться соответственно. Стакан либо наполовину полон, либо наполовину пуст. От вас зависит, как анализировать.
— Какие санкции стали для российской экономики наиболее болезненными?
— Все они как-то затронули российскую экономику. Санкции, введенные против России, можно разделить по эффективности в разных временных промежутках на три типа: санкции против финансового сектора, санкции, ограничивающие экспорт российских товаров, технологические санкции, ограничивающие импорт в Россию товаров и услуг.
Например, финансовые санкции начинают работать очень быстро. В течение двух недель инфляция в России выросла в годовом сравнении почти на десять процентов, а рубль подешевел вдвое. Однако российская экономика быстро приспособилась к влиянию финансовых ограничений и через несколько месяцев перестала ощущать на себе их последствия.
— Какие последствия повлекло ограничение на экспорт российского сырья за рубеж? Думаю, для Кремля это очень болезненный вопрос.
— Ограничение российского экспорта оказалось не столь жестким, как мы думали в конце февраля прошлого года и начале марта. Больнее всего санкции ударили по металлургии, деревообрабатывающей промышленности, а также по экспорту удобрений и угля. Эмбарго на поставки российской нефти вступило в действие пятого декабря, и мы до сих пор не имеем объективных данных о том, как эти ограничения работают. Эмбарго на нефтяные продукты вступит в силу примерно через две недели (пятого февраля — прим. автора).
Если рассматривать отрасли, которые уже подверглись санкциям, и нам уже известно, как они на них воздействуют, то в основном все это отрасли, которые не играют в российской экономике особой роли. Давление этих санкций на них с точки зрения макроэкономики, скажем на динамику ВВР, невелико. Всего одна или две десятые процента.
Но это с позиций макроэкономики. Если рассматривать, как сейчас живут российские города, где, например, есть металлургические заводы, или где обрабатывают древесину, то мы видим резкий спад производства. Например, в Кузбассе, важнейшем угольном регионе страны, то промышленное производство упало там на восемь процентов. Так сказывается санкционное давление на местном, то есть микроуровне. Но на российскую экономику в целом это влияет незначительно.
— Вы также говорили о технологических санкциях. Как сказались они?
— Из-за них Россия превращается в страну, изолированную от современных технологий и глобального мира, теряет доступ к новому оборудованию. Эти санкции влияют намного больше, поскольку ограничивают потенциал России в будущем. Их влияние невозможно измерить статистически, но это продолжительное и самое сильное влияние. Такие санкции будут работать до тех пор, пока их не снимут.
Статистика не отражает, что российские граждане пересаживаются с европейских и американских автомобилей на китайские. В прошлом году вы продали 600 тысяч автомобилей, а в будущем продадите 620 тысяч. Внешне статистика выглядит хорошо, но она не отражает качественный сдвиг. А он происходит по направлению вниз.
В результате может сложиться ситуация, как в конце эры Советского Союза, когда тоже производились цветные телевизоры и компьютеры, но по качеству они во много раз уступали тем, которые выпускались в развитых государствах.
— Какие отрасли сегодня "тянут" российскую экономику?
— В этом плане ничего не изменилось. Она зависит от экспорта нефти, газа, железа, удобрений, древесины. По официальной статистике Росстата, на нефтяной и газовый сектор приходится до 20% ВВП.
Статистика за прошлый год показывает, что добыча нефти немного увеличилась. Примерно на два процента. Переработка нефти сократилась, но России выгоднее экспортировать сырую нефть. Доходы государственного бюджета от экспорта нефти и нефтепродуктов по сравнению с 2021 годом выросли почти на 30%, потому что они стоили дороже, а рубль был слабее.
Российская экономика экспортирует сырье в другие страны, поэтому санкции действуют ограниченно. В определенной мере к ним можно приспособиться. Мировая экономика не может развиваться без российского сырья. Его просто нечем заменить.
Поэтому ничего не изменилось. Россия всегда была сырьевым государством. Она экспортировала сырье в XV веке, в XIXвеке, в XX веке и теперь вот в XXI веке.
— Может ли Россия позволить себе вооруженный конфликт с экономической точки зрения?
— Как показал прошлый год, позволить себе вооруженный конфликт она могла. Он обошелся России примерно в два процента ВВП. Настолько выросли военные расходы. У страны огромные запасы оружия. Кроме того, вооруженный конфликт разворачивается не на ее территории, и поэтому напрямую вооруженный конфликт не сказывается на российской экономике.
Как я уже сказал, производство оружия может даже улучшить экономическую статистику. Может даже показаться, что из-за вооружения дела в экономике идут даже лучше, чем на самом деле.
— Можете ли вы сказать, какие настроения сейчас преобладают в российском экономическом истеблишменте?
— Я бы разделял экономическую идеологию и стратегию. Экономическая идеология российской власти заключается в том, что Россия должна остаться государством с рыночной экономикой.
Второй принцип заключается в том, что российская макроэкономика должна быть консервативной и ориентироваться на низкую инфляцию и стабильный бюджет. Без прочной базы стабильной не может быть ни одна экономика. Это урок, который власти вынесли из кризиса 1998 года и помнят его уже 25 лет.
Еще один принцип заключается в том, что российскому государству должны принадлежать ключевые компании или у него должна быть возможность контролировать основные денежные потоки. В первую очередь, все это компании, связанные с экспортом энергоносителей. Поэтому мы видим, что доля российского государства в нефтяном секторе продолжает расти. Национализированы "Юкос", "Башнефть", "Руснефть". В общем, российское государство продолжает сосредотачивать в своих руках нефтяные активы.
Монополия российской компании "Газпром" на экспорт газа тоже сохраняется. Кроме того, большинство компаний, экспортирующих другое сырье, будь то металлы, удобрения или что-то иное, приглашаются в Кремль, где им диктуют, как им обращаться с деньгами.
Примерно четыре года назад вице-премьер Андрей Белоусов даже подсчитал, сколько у крупных компаний "свободных финансов", и предложил их забрать. Кстати, тот факт, что Кремль и правительство знают, сколько денег у крупных предпринимателей, олигархов, и имеют возможность диктовать им, на что эти деньги тратить, тоже принцип экономической идеологии.
Главное тут то, что сам президент Владимир Путин не доверяет рыночной экономике. Он не верит, что рынок может определять будущее и двигать экономику в направлении успешного развития. Владимир Путин считает, что экономический рост России зависит только от государственных инвестиций, что только государство знает, куда нужно инвестировать; что только государство понимает, в чем нуждается экономика; что только государство может решать, какие построить заводы и где. Если позиция частного бизнеса не соответствует воззрениям правительства, то правительство вправе принудить частный бизнес инвестировать туда, куда власть считает нужным. Таков принцип путинской экономической идеологии.
— А какова экономическая стратегия Кремля?
— У российской экономики нет никаких стратегических целей. Я бы сказал, что в течение последних 23 лет Владимир Путин так и не смог наметить, куда Россия должна двигаться. У него нет никакого видения будущего для страны.
Единственная попытка создать экономическую стратегию предприняли во время второго президентского срока Владимира Путина в 2004 — 2008 году. Тогда продвигался лозунг: "Догнать и перегнать Португалию". Тогда стратегической целью считали ускорение темпов экономического роста, чтобы ВВП на душу населения достиг уровня Португалии.
После того как Владимир Путин вернулся в Кремль в 2012 году, экономическую стратегию полностью заменили формальными статистическими показателями, такими как средняя зарплата учителей и врачей в регионах. Но это нельзя считать стратегией. Это были показатели для бюрократии, которая всегда находила способ изменить данные в свою пользу и отчитаться об успешном выполнении плана.
Неслучайно средний темп российской экономики с 2012 года низкий. Как только Владимир Путин начал опираться на принципы своей экономической идеологии, перестал доверять рыночным силам и начал запугивать бизнес, тут же экономическая динамика России, можно сказать, закончилась.
