Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Репортер The Atlantic побеседовал с жителем Газы, укрывающимся с двумя сотнями других беженцев в местном католическом приходе. Их дома были разрушены бомбардировками, но даже церковь на стала для них убежищем надолго: силы Израиля приказали им эвакуироваться дальше на юг.
Клэр Портер Роббинс (Claire Porter Robbins)
Второй час ночи, 12 октября, четвёртый день с начала масштабных военных действий Израиля против Газы. Мой друг Рами не спит; он отправляет мне сообщения, сидя на длинной скамье в церкви Святого Семейства в палестинской Газе, где он и его семья надеются спастись от израильских бомбардировок.
Он пишет мне, что в многоквартирный дом, в котором они жили, прошлой ночью попала бомба. Их жилище уничтожено, стёрто в пыль. Теперь он, его жена и двое детей спят на матрасах в церковном зале, вместе с двумя сотнями других жителей Газы, эвакуированных или перемещённых из их домов. Рами опасается за свою безопасность – поэтому я называю здесь только его имя и опускаю фамилию.
Сейчас в церкви порядка 40 детей, говорит Рами, и взрослые стараются развлечь и занять их чем-нибудь – даже когда здание сотрясается от звуков разрезающих небо ракет. Они затеяли игру в футбол под церковными сводами, потому что выйти на улицу не представляется возможным. Взрослые, по словам Рами, молятся и ежесекундно проверяют новости – вдруг произошло что-то ещё. Он хочет придумать занятия, которые могли бы развлечь детей завтра и не требовали бы расхода электроэнергии, но сейчас он слишком устал и встревожен, чтобы думать. Наверное, снова футбол. Еще 500 взрослых и детей нашли убежище в приюте на территории церкви и в католической школе, расположенной неподалеку. Но перемещаться между ними опасно.
Церковь Святого Семейства – последний оставшийся католический приход в Газе, и Рами – один из 137 оставшихся на эту весну католиков, часть сокращающегося христианского населения Газы; большинство из них бежало в другие страны, спасаясь от ХАМАС, блокады и войны. Церковь небольшая: скромное строение из известняка, возведённое в 1960-х годах. В ней было бы тесновато нескольким семьям, совершающим мессу, не говоря уже о растущем числе перемещенных лиц и беженцев. Но церковь пережила уже несколько войн, и, поскольку другие гражданские постройки в ходе боевых действий уже сравняли с землёй, многие мусульмане и католики считают, что это лучшее убежище для них. Двери церкви открыты для всех, настаивает настоятель, отец Габриэль Романелли, если они смогут добраться сюда в целости и сохранности.
Чуть больше года назад я встретил отца Габриэля в очереди на контрольно-пропускном пункте Эрез, ныне разрушенном въезде в сектор Газа со стороны Израиля. Это был душный августовский день, и в своей длинной черной сутане он выделялся среди других работников гуманитарных организаций. Я начал с ним переписываться, и он пригласил меня посетить приход.
Аргентинский священник, свободно владеющий арабским языком, отец Габриэль пытается сделать жизнь в Газе более комфортной. Он проводит семинары для молодёжи, призывает молодых людей помогать пожилым соседям прихода из числа мусульман, а в угнетающе жаркое лето организует аренду частных пляжей, чтобы женщины могли свободно плавать, не боясь быть замеченными. Он был священником в нескольких зонах боевых действий на Ближнем Востоке — однако в Газе люди чувствуют свои беды и нужды гораздо более остро, чем где бы то ни было. Здесь они вдвойне, втройне ощутимы — так он однажды сказал мне.
Отец Габриэль отправился в Вифлеем с целью добыть лекарства, которых не было в Газе, когда ХАМАС начал атаку. Мы сейчас находимся в тесном контакте. В наших ежедневных текстовых и голосовых сообщениях и говорит мне, что чувствует неверие и страх.
Рами — социальный работник медицинской благотворительной организации, мы встретились в 2022 году, когда он переводил для меня интервью с тремя мальчиками, выжившими после того, как по их дому был нанесён авиаудар. После того как мальчикам сменили повязки, они попросили Рами подбросить их до дома их родственников, поскольку денег на такси у них не было. Я расплакался. Мне было неловко из-за этого, но Рами тоже был эмоционален. Он сказал мне, что часто заходит в медицинскую подсобку, чтобы выплакаться. Он сказал мне, что даже после стольких лет с таким количеством пациентов, прошедших через него, ему все еще нужно плакать.
Сейчас Рами находится в том же положении, что и те мальчики, но на этот раз он кажется бесстрастным и отстраненным. Я говорю ему, что мне жаль его дом, и он быстро отвечает: "Все в порядке… не переживай об этом".
Он говорит мне, что настоящая проблема — это водоснабжение и топливо для электрогенераторов в церкви. Сестра Набила, египетская монахиня, с которой я познакомился через отца Габриэля, управляет импровизированным приютом в близлежащей католической школе. Она выключила свой телефон — возможно, для экономии заряда батареи, и мои сообщения, в которых я спрашиваю, как у неё дела и всё ли в порядке, не доходят до неё.
Утром 13 октября я услышал, что израильские силы приказывают всем, кто находится к северу от Вади Газа, в том числе в городе Газа, где расположена церковь Святого Семейства, идти на юг. Я пишу Рами: "Они говорят тебе эвакуироваться?".
Реакция Рами напоминает панику. Он ошарашен и растерян. "Ради всего святого, нас 200 человек, и мы не знаем, как поступить", — говорит он. Он еще не видел новостей, и мне противно, что именно я ему об этом сообщаю.
Он говорит, что напишет мне позже. Ему нужно получить больше конкретики. Наконец отец Габриэль сообщает мне, что происходит: всем людям в церкви, а также людям в приюте и школе было приказано уйти, и им придется искать новое убежище.
