Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Если Трамп хочет добиться успеха в урегулировании украинского конфликта, ему следует учитывать реально существующие обеспокоенности Москвы, пишет Foreign Affairs. В том числе России должны быть даны гарантии неприсоединения Украины к военным блокам.
Для тех, кто стремится положить конец разрушительному конфликту на Украине, избрание Дональда Трампа знаменует важнейшую возможность. В отличие от президента Джо Байдена, администрация которого придерживалась политики неизменной поддержки Украины, не настаивая на какой-то определенной развязке, Трамп сосредоточен чуть ли не на ней одной. Он давно дал понять, что намерен усадить стороны за стол переговоров вскоре после вступления в должность, а может, и раньше. Через несколько недель после победы на выборах он назначил спецпосланником по России и Украине отставного генерала и бывшего высокопоставленного чиновника Кита Келлога, подчеркнув, что приоритетное внимание администрации будет приковано к прекращению конфликта.
Грядущий радикальный сдвиг в подходе США может оживить переговоры, которых фактически не было с апреля 2022 года. Тогда, в первые недели боевых действий, Россия и Украина провели несколько раундов личных встреч и онлайн-переговоров, направленных на прекращение огня, но окончательное соглашение так и не было достигнуто, несмотря на разработанные рамки для установления мира, известные как Стамбульское коммюнике (Автор статьи делает вид, что не знает, кто в этом виноват — Прим. ИноСМИ.). Однако в преддверии и после избрания Трампа налицо все признаки того, что и Киев, и Москва готовы вернуться за стол переговоров. Это особенно верно в отношении украинцев, которые в течение двух лет теряют позиции, людей и мощности по выработке электроэнергии, и нуждаются в срочной помощи, пока ситуация с живой силой не станет критической. С некоторыми проблемами сталкивается и Россия: с каждым днем она завоевывает все больше позиций, но чрезвычайно высокой ценой, и Кремль хочет закрепить эти достижения без колоссальных издержек.
Избранный президент хоть еще и не сформулировал четкого плана по прекращению боевых действий, но намекнул на подход, к которому может прибегнуть. В частности, Трамп часто указывает на ужасные человеческие потери и выражает желание как можно скорее положить им конец. Но соглашение о прекращении огня, которое не затрагивает основные причины конфликта, вряд ли сработает. Скорее всего, сделка, которая просто положит конец боевым действиям, будет неприемлема как для Киева, так и для Москвы.
Чтобы добиться успеха, любой подход США к переговорам должен учитывать действующие с обеих сторон движущие силы этого конфликта и возможные пути их устранения. Администрации необходимо будет не только сформулировать всеобъемлющий план, который решит эти ключевые проблемы, но и разработать дипломатическую стратегию для достижения цели. Это означает разработку дорожной карты для долгосрочного прекращения огня и определение путей обеспечения безопасности Украины, предоставление стимулов обеим сторонам и разработку стратегии стабилизации отношений России с Западом.
Рассказать, чем все закончится
Важнейшей предпосылкой успешного подхода США к переговорам является определенный финал. Администрация Байдена взяла за правило не определять цель США в конфликте на Украине, а поддерживать ее “столько, сколько потребуется” и прислушиваться Киеву в контексте деталей желаемого результата. Такой демонстративный отказ США от четко определенной цели ненормален для американской внешней политики. Соединенным Штатам, может, и неудобно заявлять о желаемом исходе конфликта, в котором они непосредственно не участвуют. Но Вашингтон часто так поступал, когда ставки для США были очень высоки, и в их руках были рычаги воздействия, как, например, с Дейтонскими соглашениями 1995 года, положившими конец балканским войнам, или с "дорожной картой" президента Джорджа Буша-младшего по урегулированию израильско-палестинского конфликта. А Байден изложил американское видение развязки другого продолжающегося конфликта, имеющего важное геополитическое значение, — войны в Газе.
В этом контексте отказ Байдена сформулировать план США по прекращению огня на Украине является вопиющим упущением. На протяжении большей части прошедшего года молчание президента по этому вопросу не раз вызывало гнев обеих партий в конгрессе, который потребовал соответствующей стратегии, когда в апреле одобрил дополнительный запрос администрации на выделение Украине 60 млрд долларов. Более того, в отсутствие стратегии США в международных дискуссиях о прекращении конфликта доминируют другие державы, включая Китай и Бразилию: один только Пекин разработал три различных мирных плана. То, что Трамп так быстро увел разговор в сторону от них всех — и даже украинского — доказывает, что Вашингтон по-прежнему имеет рычаги влияния на конечный результат.
На данный момент Трамп заявляет, что хочет прекращения боевых действий, но не излагает плана достижения этой цели. Любой такой план должен включать четыре ключевых элемента: хорошо проработанное соглашение о прекращении огня, надежную гарантию послевоенной безопасности Украины, меру ответственности России (себе меру ответственности пропишите сначала — Прим. ИноСМИ) и способы стабилизации отношений последней с Западом. Вопрос о том, какая сторона контролирует ту или иную территорию, вряд ли удастся решить за столом переговоров; когда орудия умолкнут, линия соприкосновения останется там же, где сейчас — возможно, с небольшими изменениями и корректировками. Более того, территориальный контроль хоть и чрезвычайно важен для обеих сторон, но не является столь серьезной проблемой, как эти более масштабные политические вопросы. А признание присоединения Россией территорий справедливо считается неприемлемым и для Украины, и для ее западных покровителей.
Вооружить дикобраза
Чтобы избежать возобновления боевых действий, мирная инициатива США должна включать меры по сдерживанию России, гарантии для Украины и создание для обеих сторон стимулов соблюдать режим прекращения огня. Достижению всех трех целей могут способствовать напрямую связанные с прекращением боевых действий гарантии безопасности для Украины. Если будущая возможная атака со стороны России повлечет за собой значительные издержки — будь то из-за вмешательства третьей стороны или ответных мер со стороны Украины, вооруженной усовершенствованными средствами сдерживания, — вероятность того, что Москва предпримет что-либо подобное, снизится. И если Киев удастся убедить в том, что его безопасность гарантирована, он сможет сосредоточиться на восстановлении экономики и демократии, а не превращении в гарнизонное государство.
Киев добивается гарантий безопасности в виде вступления в НАТО. Но ни администрация Байдена, ни команда Трампа не готовы предоставить ему такую возможность ни до окончания конфликта, ни сразу после. Более того, предотвращение вступления Украины в альянс десятилетиями было одной из целей российской политики и в числе основных мотивов начала президентом Путиным боевых действий в 2022 году. Даже будь членство в альянсе само по себе жизнеспособным вариантом, для прекращения конфликта этот политический инструмент выглядит нелепо. Присоединение потребует одобрения 32 парламентов, займет в лучшем случае месяцы и будет зависеть от проведения Украиной множества реформ, которые не имеют ничего общего с урегулированием.
На самом деле существуют и другие, потенциально более эффективные способы предоставления ей гарантий безопасности в контексте прекращения военных действий путем переговоров. После Второй мировой войны США неоднократно брали на себя двусторонние обязательства по обеспечению безопасности перед союзниками и партнерами в аналогичных постконфликтных ситуациях. Через два месяца после окончания Корейской войны они подписали с Южной Кореей двусторонний договор о взаимной безопасности, в котором Вашингтон обязался в случае нападения прийти на помощь Сеулу. По окончании арабо-израильской войны 1973 года Соединенные Штаты достигли соглашения с Израилем, в котором обязались “принять меры по исправлению положения”, если Египет нарушит режим прекращения огня или возникнут “угрозы безопасности и суверенитету Израиля со стороны мировой державы”. Эти подходы обеспечили длительные периоды относительной стабильности и мира и могли бы послужить образцами для того, что предложить Украине на будущих переговорах.
Еще одним видом гарантий безопасности могло бы стать ее возможное членство в ЕС. Статья 42.7 Договора о Европейском союзе, известная как положение о взаимной помощи, гласит, что, если “государство-член становится жертвой вооруженной агрессии на своей территории, другие государства-члены будут обязаны оказать ему помощь и поддержку всеми доступными средствами”. Эта формулировка даже обязательнее Пятой статьи НАТО, и в ходе переговоров 2022 года Россия согласилась не препятствовать вступлению Украины в ЕС.
Независимо от того, получит ли последняя твердые внешние обязательства по обеспечению безопасности, ей понадобится независимый фактор сдерживания в виде сильной армии. Администрация Байдена и многочисленные союзники по НАТО в двусторонних соглашениях о безопасности этого года уже заложили основу для предоставления ВСУ необходимой подготовки, поставок оружия и сотрудничества в области разведки с целью создания этого сдерживающего фактора. Но партнеры Украины должны подумать о том, как наилучшим образом вооружить ее для обеспечения устойчивого мира. Например, создание сил, сосредоточенных на проведении общевойсковых наступательных операций и нанесении ударов на большие расстояния, может повысить, а не снизить вероятность второй российской операции, усугубив восприятие угрозы Кремлем.
Вместо этого союзникам следует помочь Украине принять оборонную “модель дикобраза” (модель, предполагающая усиление не наступательного, а оборонного потенциала – прим. ИноСМИ) посредством сотрудничества в области безопасности. Это повлечет оказание ей помощи в создании сил, оптимизированных для защиты контролируемой Киевом территории после окончания боевых действий, вместо обеспечения боевой подготовки для повышения способности вернуть удерживаемые Россией земли. Конечно, четкого различия между наступательными и оборонительными возможностями нет, равно как и готового руководства о том, как должна эта модель выглядеть. Но помощь Киеву в удержании территорий должна повысить эффективность будущих украинских сил в сдерживании возможного нового нападения.
Привлеките Россию
Потребуется нечто большее, чем просто приказы президентов Зеленского и Путина, чтобы окончательно прекратить боевые действия. Во-первых, по меркам современных глобальных конфликтов масштабы фронта носят экстраординарный характер и сами по себе создают проблемы. С учетом беспроблемных районов вдоль границ Украины с Белоруссией и Россией, а также текущей линии соприкосновения, протяженность фронта составляет около 1900 км.
Для поддержания порядка вдоль нее потребуются десятки тысяч миротворцев (невероятно много), хотя крайне маловероятно, что Россия и Украина согласятся на подобное. Тем не менее для создания эффективной системы мониторинга вдоль линий прекращения огня можно было бы использовать беспилотные системы и датчики. Такая система потребует надзора со стороны третьих лиц для оценки поступающей информации и разрешения споров. Необходимо будет создать механизмы подотчетности и наказаний за нарушения. А демилитаризованную зону с четкими границами для развертывания войск с обеих сторон нужно будет тщательно спроектировать во избежание подводных камней, как в случае с Минскими соглашениями (подписанными в 2014-2015 гг. с целью прекращения ранней фазы конфликта), которые не содержали ни взаимосогласованной линии прекращения огня, ни четких обязательств по разграничению.
Другим важным вопросом будет предотвращение значительных издержек для удерживания России и остальных государств от вторжений в соседние страны. Когда боевые действия прекратятся, Путин неизбежно заявит о победе, но у остального мира не должно сложиться впечатление, что Россия никак не заплатила за содеянное. Запад может заставить ее рассчитываться, сохранив ряд санкций и экспортный контроль в качестве долгосрочных мер — или до тех пор, пока Россия полностью не выведет войска с Украины. Кроме того, в рамках урегулирования на восстановление Украины может быть направлено примерно 300 млрд долларов замороженных в западных странах активов России — при формальном согласии последней. Кремль, по всей вероятности, осознаёт, что уже никогда не получит эти средства, поэтому такая сделка вполне вероятна. Если юридически Москва не даст согласия на соответствующее использование данных средств, то ключевые европейские государства продолжат возражать против их расходования, опасаясь создания опасного прецедента. Взамен Москва наверняка потребует, чтобы Украина отказалась от дальнейших денежных претензий за причиненный ущерб.
России также понадобятся некоторые позитивные стимулы для выполнения условий соглашения. Можно было бы предоставить ей гарантии неприсоединения Украины к военным блокам, отказа от размещения на ее территории иностранных войск и инфраструктуры, а также вероятности взаимопонимания относительно пределов западной военной помощи, — и такие гарантии необязательно должны быть несовместимы с гарантиями безопасности Запада для Украины. Это было бы схоже с тем, на что сами стороны согласились в Стамбульском коммюнике 2022 года. В списке стимулов может быть также частичное смягчение санкций с оговоркой об их повторном введении, если Россия нарушит условия сделки. Кроме того, она вряд ли согласится прекратить боевые действия без переговоров между НАТО и Россией по вопросам за рамками Украины, таким как баланс неядерных вооруженных сил и возможности нанесения ударов большой дальности на континенте. Согласие на проведение консультаций для решения этих вопросов параллельно с переговорами могло бы стать частью мер по прекращению огня. Налаживание такого процесса не нужно рассматривать как подарок России, оно послужит интересам Запада, поскольку любое долговременное соглашение требует урегулирования более широкой напряженности в отношениях между Россией и Западом.
Общение — ключ к успеху
В дополнение к определению основных элементов урегулирования Соединенным Штатам нужен конкретный план достижения цели. Первым шагом станет начало диалога об этом с Киевом и союзниками. С начала конфликта на этот вопрос тратилось на удивление мало времени. Действительно, по сей день многие высокопоставленные чиновники США и Европы считают данный приоритет второстепенным; в декабре новый генсек НАТО Марк Рютте заявил: “Нам необходимо провести эти дебаты, но в ближайшем будущем главное — направить Украине военную помощь”.
Подход необходимо менять. Предстоят переговоры, и чиновникам США и Европы нужно быть к ним готовыми. Подготовка к переговорам и достижение консенсуса по общему подходу потребует времени — и должна начаться немедленно. Важное значение будет иметь вклад Украины. Не посоветовавшись с Соединенными Штатами и союзниками, Киев выдвигает нереалистичные идеи прекращения огня вроде объявленного осенью плана победы Зеленского. Во избежание подобного рода разногласий украинскому президенту с командой было бы полезно регулярно обсуждать дипломатическую стратегию с западными коллегами.
Следующим шагом является открытие каналов связи с Россией. Между ней и ключевыми западными столицами регулярного диалога нет уже без малого три года. Чтобы переговоры имели хоть какой-то шанс на успех, обмен мнениями должен стать правилом, а не исключением, как сейчас, даже в отсутствие надежды на соглашение. В этом смысле назначение Трампом Келлога спецпосланником по Украине дает шанс уговорить Путина назначить кого-то и со своей стороны тоже. Это значительно облегчит взаимодействие с Москвой; на данный момент никто в Кремле, похоже, не уполномочен вести переговоры по этим вопросам.
Наконец, прежде чем приступить к реальным переговорам, Соединенные Штаты должны предпринять меры по деэскалации. Два таких шага уже обсуждаются: соглашение о предотвращении ударов по гражданскому судоходству в Черном море при посредничестве Турции и согласованная в Катаре сделка по отказу от ударов по энергетической инфраструктуре. Текст обоих документов был в значительной степени доработан, но в силу ни одно из них так и не вступило. Этому может способствовать давление со стороны Вашингтона. Дополнительные меры могли бы включать обязательства не наносить удары дальше определенного расстояния от линии соприкосновения; обмен военнопленными "всех на всех", в отличие от нынешней практики равных долей и ограниченного числа пленных; и неучастие в дальнейших операциях на территории районов вблизи международно-признанной границы. Последний пункт исключит еще одну атаку на Курскую область, а также любые попытки России создать буферную зону в граничащей с ней Сумской области Украины.
Если какие-то из этих шагов начнут приносить плоды, консультации можно будет начать по нескольким направлениям. В дополнение к двусторонним контактам между Киевом и Москвой может быть создана контактная группа с участием Украины, России, ключевых западных держав и, возможно, Китая. Параллельно можно начать отдельные диалоги по американо-российским вопросам и проблемам по линии НАТО – Россия.
Целый год, а не один день
На фоне подготовки Трампа и Келлога к началу переговоров следует избегать нескольких серьезных подводных камней. Во-первых, крайне важно умерить ожидания — как общественности, так и заинтересованных правительств. Обещание Трампа о 24-часовом решении было скорее мотивирующим, но его команда явно хочет действовать быстро. Однако, как и на многих предыдущих переговорах по урегулированию конфликтов, первые попытки, скорее всего, потерпят неудачу; путь будет долгим и потребует больших затрат времени и внимания со стороны высших эшелонов власти Соединенных Штатов и союзников. Масштабы вражды между Россией и Украиной — и между Россией и Западом — и недостаток общения между сторонами в течение последних нескольких лет сделают переговоры трудными на подъем, а после того, как они начнутся, — долгими.
Будет удивительно, если дипломатические усилия увенчаются успехом менее чем за год — если вообще увенчаются. Помните: сторонам корейского перемирия потребовалось два года и более 500 встреч, чтобы прийти к соглашению. Помимо прекращения боевых действий на Украине, еще более масштабная задача по стабилизации российско-западных отношений потребует, вероятно, открытого процесса, а не принятия единого согласованного документа. Еще один риск состоит в том, что стремление быстро заключить сделку может создать впечатление, что для США конечный результат важнее качества процесса. Вашингтону не хотелось бы создавать у Москвы представление, что он не заинтересованы в деталях и, следовательно, готов пойти на значительные уступки в интересах быстрого урегулирования.
Еще одной ловушкой может стать использование ультиматумов для принуждения сторон к заключению сделки. Кое-кто в окружении Трампа выступает за то, чтобы использовать военную помощь США Украине как дубинку против любого проявления непримиримости сторон: угрожая либо нарастить помощь Киеву, чтобы "закрутить гайки" в отношении России, либо прекратить ее, если Украина откажется идти на необходимые компромиссы. Любой из этих шагов чреват неприятными последствиями. США не заинтересованы в полном прекращении помощи Украине, поскольку тогда Россия может захватить там власть. Учитывая, какой объем помощи Соединенные Штаты уже оказали Киеву, у Вашингтона не так много возможностей для количественного увеличения поставок оружия, а качественное повлечет неприемлемые риски эскалации. В любом случае подобные угрозы вряд ли окажутся эффективными: рычаги воздействия США на Россию и Украину значительны, но не настолько, чтобы заставить одну из них пойти на невыгодную для себя сделку, поскольку обе рассматривают поставленные на карту проблемы как экзистенциальные или почти экзистенциальные.
В-третьих, Трампу и Келлогу не следует превращать переговоры в двусторонний американо-российский процесс. Даже без учета аморальности и уродливых исторических аналогий отстранения Киева от решения собственной судьбы, украинскую сторону необходимо привлечь из чисто прагматических соображений: Украина может сорвать любую сделку, которую сочтет неприемлемой. Кроме того, существуют веские практические причины для привлечения европейцев и других союзников США, таких как Япония: процесс вступления в ЕС является ключом к будущей стабильности Украины; экономические ресурсы союзников будут необходимы ей для восстановления; а наличие единой позиции США и Европы не даст враждующим сторонам вынудить противника проявить себя с невыгодной стороны.
Приход к власти в США президента, который обещает быстро положить конец боевым действиям, повышает вероятность прорыва, но при этом сопряжен с серьезными рисками. Ставки на переговорах будут высоки, особенно для двух противоборствующих сторон, ведь конфликт уже унес десятки, а может быть, и сотни тысяч жизней с обеих сторон. Если усилия Трампа не принесут результата, динамика конфликта не просто вернется к прежнему стабильному статусу-кво: он усилится и будет все активнее втягивать в себя другие государства. Обладая четким видением конечной точки и планом действий, новая администрация могла бы помочь положить конец этому ужасу и тем рискам, что он представляет для всего мира.
