Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Гегемония США разрушена, но не извне, а самими американцами, пишет FP. Авторитет Штатов подорвало их собственное лицемерие. Против мирового либерального порядка под началом США восстал не только весь мир, но и сами граждане. Эпоха однополярности безвозвратно канула в прошлое.
Макс Бергманн
Поддерживать международный порядок, основанный не на институтах, а на благожелательной гегемонии, оказалось невозможно.
Администрация Трампа доламывает созданный США международный порядок, и неясно, какая часть из него выживет. Однако стоит поразмыслить о том, почему этот порядок оказался столь хрупким.
После холодной войны США обладали достаточной силой и легитимностью, чтобы переделать мир, но разбазарили свой момент однополярности. Оглядываясь назад, можно сказать, что Америка снова повторила ошибки, которые совершила после Первой мировой. Ни в одном из случаев она не попыталась выстроить системный либеральный международный порядок, предпочитая оставаться свободной от обязательств. В миропорядке, сложившемся после холодной войны, Вашингтон фактически управлял миром. Это принесло огромные дивиденды как самой Америке, так и, честно говоря, всему миру. Но тот порядок требовал гиперактивности США и благожелательной гегемонии, а их оказалось трудно поддерживать. В итоге главным вызовом для порядка под началом США стал не Китай, а истощение самой Америки.
Концепцию либерального миропорядка вообще трудно сформулировать и, следовательно, отстаивать. В трактовке реалистической школы внешней политики миропорядок опирается на силу и по сути своей глубоко анархичен. Мечты о порядке на основе правил, таким образом, заведомо отвергаются как несбыточные. Но за последнее столетие под началом США оказалось, что анархия укротима. В частности, удалось внедрить четкие ограничения для национальных государств: их поведение регулировалось как правилами, так и нормами.
Устав ООН запрещал государствам вторгаться на территорию друг друга, а договоры о нераспространении, а также о химическом и биологическом оружии, значительно сдерживали разработку оружия массового поражения. Правила, нормы и кодексы поведения регулировали взаимодействие государств и народов и решали самые разные вопросы — от поездок до беженцев и от здравоохранения до войн. Действовала глобальная торговая система, задававшая четкие стандарты и правила. Анархии в мире заметно поубавилось, он стал предсказуемее и упорядоченнее. Всё это подкреплялось мощью США.
Насколько прочным было такое устройство? Специалист по международным отношениям Джон Айкенберри утверждал в своей книге 2001 года “После победы”, что Америке необходимо проникнуться “просвещенной корыстью” и добровольно ограничить собственную власть, чтобы “закрепить благоприятный послевоенный порядок”. Демонстрируя стратегическую сдержанность, США скорее заручатся согласием “более слабых” государств и смогут лучше подготовиться к дню, когда момент однополярности закончится.
Именно так США подошли к победе после Второй мировой войны. Администрация Рузвельта была полна решимости не повторять ошибок межвоенного периода, когда Вашингтон отверг Лигу Наций и вел экономическую политику под лозунгом “разори соседа”. Еще до окончательной победы в 1944 году состоялись важные переговоры — в Думбартон-Оксе в Вашингтоне, приведшие к созданию ООН, и в Бреттон-Вудсе в Нью-Гемпшире, установившие послевоенный экономический порядок. Когда Советы превратились из союзника в противника и началась холодная война, Америка преодолела изоляционистские настроения: президенты Гарри Трумэн и Дуайт Эйзенхауэр заключили альянсы в Европе и Азии, оказали масштабную помощь в обороне и развитии и настояли на интеграции Европы.
Однако после победы в холодной войне аналогичных усилий со стороны США по преобразованию международного системного порядка в соответствии с идеями Айкенберри не последовало. Не было ни решительного укрепления ООН, ни реформ Совета Безопасности, ни создания новых надежных институтов. Не имея возможности ратифицировать международные соглашения в Сенате, США остались не у дел, когда заключались ключевые договоры: Конвенция по морскому праву, Римский статут об учреждении Международного уголовного суда, Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний и, наконец, Киотский протокол по климату. Сенатор Джесси Хелмс даже призывал прекратить платить взносы в ООН, считая ее неэффективной и ненужной — несмотря на то, что десятки тысяч миротворцев действовали под ее эгидой по всему миру, сдерживая конфликты. США создавали глобальные институты вроде Сообщества демократий под занавес администрации Клинтона, но сами же предавали их забвению. Самые значительные события в глобальной политической архитектуре — образование Европейского союза, МЕРКОСУР и Африканского союза — вообще прошли мимо США.
Напротив того, США активно продвигали единообразие и либеральный экономический порядок. Они настаивали на либерализации торговли и в 1995 году помогли создать для этих целей Всемирную торговую организацию (ВТО). Это открыло эру глобализации и экономической взаимосвязанности. Вашингтон рассчитывал, что демократия и капитализм будут органично развиваться рука об руку. Книги Фрэнсиса Фукуямы “Конец истории” и Томаса Фридмана “Lexus и оливковое дерево” сослужили дурную службу тем, что сняли с политиков дальнейшую ответственность. В самом деле, зачем строить новые институты, делегировать полномочия ООН или подписывать договоры, ограничивающие власть США, раз демократия и капитализм неизбежны? Таким образом, само представление о порядке приобрело в высшей степени либертарианские черты.
Однако оказалось, что экономический кризис в одной стране стремительно перекидывается в другую, а тотально взаимосвязанный мир нуждается в более тесном международном сотрудничестве. “Двадцатка”, или G20, была сформирована в 1999 году после азиатского финансового кризиса, чтобы как-то решить эту проблему. Однако национальные государства не смогли ничего противопоставить глобальным силам, и глобальное безвластие всё отчетливее давало о себе знать в 1990-х.
Однако в США в те годы царил политический раскол в вопросе многосторонности, который и стал самым острым во внешней политике за все 90-е годы. Администрация Клинтона верила в вильсоновский интернационализм и многосторонность, но в политическом плане ей приходилось отбиваться от нападок противников. Республиканцы решительно возражали против каких бы то ни было ограничений американской мощи и выступали решительно против международных институтов. Стороны соглашались друг с другом лишь в том, что Америка незаменима и обязана управлять миром.
Для администрации Клинтона международные организации и глобальное управление были оправданы по тактическим соображениям: и то, и другое было в интересах США. Но она так и не предложила смелой и далеко идущей программы мирового переустройства, а вместо этого сосредоточилась на сохранении лидерства США и точечном решении проблем по принципу “Замочи крота” — отсюда вторжения в Сомали, на Гаити, Боснию и Косово. Последовали жалобы, что США возомнили себя “мировым полицейским”. Джордж Буш-младший же в ходе кампании 2000 года сетовал, что Америка чересчур увлекается внедрением либерализма и государственным строительством по всему миру. В силу своей незаменимости Америке пришлось взять на себя бремя лидерства, но это привело к тому, что она переусердствовала.
Эту напряженность подчеркнуло и главное достижение администрации Клинтона — расширение НАТО. С одной стороны, это сплотило Европу и укрепило позиции Америки в Европе, поскольку НАТО в принципе вращалась вокруг США. Но когда администрации Клинтона выпал шанс поддержать становление ЕС как независимого игрока в сфере обороны и внешней политики, она отказалась, убоявшись растерять свое влияние. Конечно, Вашингтон хотел бы, чтобы Европа взяла на себя часть военной ноши, но в итоге предпочел сохранить контроль.
После 11 сентября США выдалась еще одна возможность переделать мир. Но вместо этого они еще больше ударились в односторонний подход. В 1990-х годах на подъеме были неоконсерваторы, в целом разделявшие либеральные цели вильсоновского интернационализма, но убежденные, что воплотить их можно и в одностороннем порядке посредством жесткой силы США. В своем нашумевшем эссе 1996 года, отстаивая неорейгановскую внешнюю политику, Роберт Каган и Уильям Кристол заключили, что цель американской внешней политики — “сохранить эту гегемонию как можно дольше”. Они призывали увеличить расходы на оборону и не чураться жесткого противостояния с враждебными режимами. Глобальная война с терроризмом, точечные ликвидации с использованием беспилотников и вторжение в Ирак стали горькой насмешкой над международным порядком на основе правил и значительно подорвали глобальное доверие к американской гегемонии, подготовив почву для соперничества и сопротивления.
Война в Ираке в корне изменила Республиканскую партию. Она настроила патриотичнейшую часть американцев, отправившихся добровольцами после 11 сентября, таких как Джей Ди Вэнс и Пит Хегсет, не против самой войны, а против либерализма, которым она оправдывалась, и его насильственного насаждения за американский счет.
Но иракский крах изменил и демократов. Стало тяжело отстаивать саму либеральную платформу, когда этими же ценностями оправдывалось вторжение в Ирак. Президент Барак Обама переключился на более реалистичный взгляд по принципу “не делай глупостей”, но при этом ослабла и готовность поддерживать международный порядок. Отказавшись наказать режим Асада в Сирии за использование химического оружия, Обама проявил сдержанность. Но еще он показал, что США не будут безоговорочно поддерживать мировой порядок, даже если на карту поставлены решающие вопросы. Америка уже не чувствовала долга служить защитницей по умолчанию, как в 1990-х.
Во всеуслышание демократические администрации по-прежнему выступали за международные институты. Но нарушение международных норм проходило практически без последствий, и их сторонники редко побеждали в дебатах по национальной безопасности в Белом доме. Капля за каплей это подтачивало положение Америки. Это подрывало авторитет США на многосторонних форумах, где лицемерие США превратилось в дубинку, отвадившую Вашингтон от дальнейшего участия. Сегодня ООН практически в Вашингтоне не обсуждается. И если роль США уменьшилась, то Китая — наоборот увеличилась, и продвигать либерализм посредством глобальных институтов стало еще сложнее. Сейчас практически не предпринимается крупных усилий по выработке международных соглашений по кибербезопасности, космосу или новым формам систем вооружений.
Когда мировая экономика рухнула в 2008 году, создалось ощущение, что США в упадке, а либерализм отнюдь не неизбежен. Задули нелиберальные ветры. Китай воспользовался моментом и расширил экономическое взаимодействие с Глобальным Югом, а автократы вроде Владимира Путина все наглее бросают вызов американской гегемонии.
Как ни удивительно, но крах 2008 года в итоге настроил против либерального экономического порядка под началом США не весь мир, но самих американцев. Летом 2016 года Сенат с республиканским большинством отклонил Транстихоокеанское партнерство, за которым последовало противодействие ВТО со стороны администраций Трампа и Байдена. Сложилось ощущение, что США сами отвернулись от основного направления строительства миропорядка в эпоху после холодной войны.
При первой администрации Трампа демократы мечтали, что страна развернет вспять нахлынувшую нелиберальную волну, воспользовавшись стратегией “свободного мира” или “перебалансировки демократии” для создания сплоченного блока. Однако, придя к власти, президент Джо Байден не стал придерживаться этого подхода в полной мере. Обещанный им Саммит за демократию из попытки увязать демократии мира в новый блок превратился в “бутерброд со всем подряд” — бессмысленную говорильню в духе неправительственных организаций. К тому же к этой идее Белый дом Байдена скоро охладел. Справедливости ради, США уже могло и не хватить авторитета для столь масштабных замыслов. Администрация Байдена действительно попыталась вернуть Америке ведущую роль, приблизив к себе привычных союзников и мировые структуры, возродив застоявшуюся “Семерку” и НАТО и перезапустив Четырехсторонний диалог по безопасности в Азии. Но опять же, как правило, всё это вращалось вокруг повышенной активности США.
И в итоге не Китай оказался самой главной угрозой для мирового порядка под началом США, а, скорее, неготовность самой Америки его поддерживать. Односторонний подход США лег слишком тяжким бременем на плечи американцев, вызвав отторжение. Если следующая администрация США после Трампа попытается спасти всё оставшееся от либерального порядка, у нее в любом случае не хватит ни сил, ни авторитета сделать это самостоятельно. Момент однополярности прошел.
Макс Бергманн — директор Программы по Европе, России и Евразии, а также Центра Стюарта по евроатлантическим и североевропейским исследованиям при Центре стратегических и международных исследований.
14
Автор как на Луне живёт! - Американцы в процессе глобализации теряли рабочие места. И они прекрасно это осознавали. Они знали, сколько гробов приходит с войн США, и были против этого. Американцы никогда не питали симпатии к банкирам. И не были за их "спасение". И уж точно, что американцы не знают где на карте Мира находятся Израиль и Украина. - Американцы, и европейцы, все принципиально против "теневого правительства". И в случае новой "Великой Депресси", жесточайшим образом будут требовать его наказать. Отсюда и вопли на вашингтонском и прочих болотах.
14
Что должно твориться в кастрюле, что бы бардак называть порядком.
