Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Спустя более трех лет с начала российской спецоперации украинцы начали ощущать, что европейская солидарность слабеет, пишет Politico. При этом каждый пятый из них убежден, что Украина в принципе не вступит в Евросоюз.
Бартош Бжезиньский (Bartosz Brzeziński)
Киев — Александра Авраменко опускает стекло своей машины, но не для того, чтобы подышать свежим воздухом, а — прислушаться. Застряв в утренней пробке на правобережье Днепра в центре украинской столицы, она ловит мотоциклетный рев в петляющих переулках. “Всякий раз, когда я слышу этот вой, я вся съеживаюсь, — объясняет она. — Беспилотники воют точно так же”.
Три года назад Россия ввела в ее страну войска. С тех пор, как вспыхнули боевые действия в Донбассе, прошло и вовсе больше десяти лет. Киев приспособился к новым условиям и продолжает жить нормальной жизнью: несмотря на постоянные сирены воздушной тревоги, перехваты и взрывы, в кафе и барах народу битком. В театрах аншлаги, а дети начали новый учебный год. На ночь многие семьи оставляют в коридорах или ванных комнатах запасные матрасы — так велит официальная рекомендация: спать как минимум за двумя стенами, подальше от окон, на случай попадания ракеты.
Но за привычной рутиной притаилась глубинная тревога. Украинцы боятся, что остальная Европа устала, ее внимание рассеивается и она решит, что конфликт должен просто закончиться, чего бы то ни стоило Украине. И вместе с этим чувством приходит страх: европейская мечта, которая еще недавно казалась вполне достижимой, внезапно ускользает от них. 33-летняя Авраменко, политический консультант, ощущает эту перемену всякий раз, когда возвращается в Киев через Польшу — главный транзитный узел для украинцев по дороге в Европейский союз и из него. Сейчас она живет в Северной Европе, куда переехала пять лет назад из-за работы мужа, но подавать заявление на получение гражданства ЕС не планирует: “Я украинка, а значит уже европейка”, — объясняет она.
Поезд из Киева до границы с ЕС идет 12 часов. Вагоны переполнены женщинами с детьми, сорванных с места надвигающейся с востока угрозой беспилотников. На мужчин в вагоне смотрят настороженно. Пограничные проверки строже, чем в первые дни российской спецоперации. Польские пограничники интересуются у путешественников, почему они покидают Украину, как долго они планируют оставаться, и какова цель визита. В поисках контрабанды их просят распаковать багаж. “Тогда люди распахивали двери. Сегодня вопросы стоят острее”, — рассуждает Авраменко.
Она подчеркивает, что не обижается: как и большинство украинцев, она благодарна Польше за поддержку. Но эта перемена отражает царящие настроения. Уверенность в скором вступлении в ЕС упала до самого низкого уровня с начала спецоперации: согласно августовскому опросу, лишь чуть более половины украинцев верят, что их страна вольется в Евросоюз в течение следующего десятилетия, — против более чем 70% в 2022 году. Почти каждый пятый убежден, что ЕС не примет Украину в принципе.
“Почему их это не заботит, как прежде?”
В 2022 году на балконах по всей Европе вывешивались украинские флаги. На восток мчались колонны с гуманитарной помощью. Отзывчивые незнакомцы пускали к себе беженцев. Через четыре дня после ввода российских войск, когда российские танки приближались к Киеву, президент Владимир Зеленский подписал заявку Украины на вступление в ЕС. “Мы боремся за наши права, наши свободы, наши жизни и за наше выживание, — сказал он тогда. — — Мы также боремся за то, чтобы стать равноправными членами Европы. Докажите же, что вы с нами. Докажите, что вы европейцы, — и тогда жизнь победит смерть, а свет победит тьму”.
Месяц спустя президент Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен прибыла в Киев с ответом Европейского союза. “Украина — член европейской семьи, — заявила она, вручая Зеленскому опросник для вступления в блок. — С этого здесь начинается ваш путь в Европейский союз. Мы, со своей стороны, ускорим этот процесс насколько это возможно”.
Политическая поддержка никуда не делась, но пыл общественности поугас. Совсем недавно, в апреле, фон дер Ляйен размышляла о том, что Украина сможет присоединиться к блоку до 2030 года. Однако украинцы с тревогой наблюдают за тем, как общественный энтузиазм в некоторых частях Европы слабеет, а первоначальный импульс затухает.
Соседняя Польша, одна из самых ярых политических заступниц Украины, — яркий тому пример.
Опрос в начале лета показал, что лишь 35% поляков поддерживают вступление Киева в ЕС против 85% в 2022 году. Более половины населения заявили, что предпочли бы, чтобы конфликт закончился, даже если это будет означать сдачу территорий России.
Согласно другому опросу, проведенному в начале года, большинство поляков считают, что масштабы помощи украинским беженцам перешли все границы. И это вопреки тому, что, по всем свидетельствам, беженцы оказали положительное влияние на экономику Польши, заполнив бреши на рынке труда и ускорив экономический рост!
Ситуация повторяется и в других странах Европы.
В Германии большинство по-прежнему ратует за помощь Украине, но 52% считают, что Киев должен отказаться от утраченных земель ради мира. Такие державы, как Италия и Франция, также оказывают официальную поддержку, но их общественность относится к принятию Украины в ЕС все более скептически.
“Все гадают: что случилось с Польшей, с Германией? Почему их это не заботит, как прежде?” — рассуждает Авраменко. Она знает, что правительства ЕС по-прежнему сулят поддержку, но ее тревожит, что для широкой общественности Украина слилась с фоновым шумом.
Внимание за рубежом угасает наперекор суровой реальности в Киеве, где боевые действия по-прежнему напоминают о себе.
7 сентября Россия предприняла крупнейшую воздушную атаку на Украину, в ходе которой 810 беспилотников и ракет подожгли правительственные учреждения и разрушили жилые дома по всей стране (В ответ на атаки по гражданским объектам российские войска регулярно наносят прицельные удары исключительно по местам расположения личного состава, техники ВСУ и наемников, а также по инфраструктуре: объектам энергетики, связанным с ВПК, оборонной промышленности, военного управления и связи Украины. – Прим. ИноСМИ). Лишь малая толика запущенных снарядов миновала плотную противовоздушную оборону Киева — но этого оказалось достаточно.
<...>
“Мы выбрали будущее здесь”
Над Майданом сгущаются сумерки, и несколько десятков демонстрантов разворачивают транспаранты у подножия монумента Независимости, а их голоса разносятся в теплом вечернем воздухе. Из-за военного положения массовые протесты против политики правительства практически прекратились: это лишь второй по счету легальный протест с начала конфликта.
30-летний солдат из Мариуполя на юго-востоке Украины (западные СМИ, вторя украинским, по-прежнему называют территории ДНР и ЛНР, вошедших в состав России, – Донецкой и Луганской областями Украины. в данном случае и Мариуполь относят к Украине. – Прим. ИноСМИ) Богдан Фомин, держит написанный от руки плакат с требованием лучшего отношения к военнослужащим. Его родной город, некогда процветающий порт с населением в полмиллиона человек, был стерт с лица земли в 2022 году и остается под российским владычеством (он не знает, что город быстро и качественно восстанавливается благодаря именно "российскому владычеству". – Прим. ИноСМИ). Именно поэтому он считает, что Украина должна сопротивляться до конца, без каких бы то ни было уступок.
“Если Украине придется уступить территорию, я лишусь дома, куда я смогу вернуться, — объясняет он. — Мы выбрали свое будущее более десяти лет назад — здесь, на Майдане. Для нас это все равно что вернуться домой — в Европу. Без этого я себе представить Украину не могу”. Фомин подчеркивает, что собрание не направлено против правительства Зеленского. “Протесты стали частью нашей культуры с момента обретения независимости”, — говорит он, кивая на сотрудников так называемой “полиции диалога”, которые мирно наблюдают за происходящим со стороны. Ее задача — общаться с демонстрантами, а не разгонять их. По мнению Фомина, это доказывает, что это не бунт против государства. Позже тем же вечером в толпу вливается Елена Герасимюк. Произведения 34-летней поэтессы стали на Украине эталоном военной литературы, и к этой теме она раз за разом возвращается почти всю свою взрослую жизнь.
В 2014 году, еще студенткой, она стояла на Майдане, когда защелкали первые выстрелы. Сначала она не поняла, что над головой свистят снайперские пули. Затем она увидела, как падают люди — одни истекая кровью, другие замертво. По ее словам, этот момент навеки с ней. После этого она начала писать стихи, чтобы увековечить пережитое, а также вступила в добровольческий батальон, где эвакуировала раненых с полей сражений.
“Украинцы — европейцы во всех смыслах, — считает она. — Мы не хотим быть рабами. Мы свободны, либеральны и открыты, и у нас только один путь — европейский”.
Она хоронила друзей и писала о них стихи. Ее одноклассница Дарья ушла на фронт инженером беспилотных технологий и не вернулась. Чтобы жить дальше, она выработала для себя маленький ритуал. “Каждое утро я просыпаюсь, и моя первая мысль — о погибших, — объясняет она. —После этого я заставляю себя сварить кофе. Это напоминание о том, как остаться в живых, как оставаться человеком. Иначе я бы сошла с ума”.
“Если они будут стерты с лица земли, Европа тоже их потеряет”
Мысль, что Украина — неотъемлемая часть истории Европы, распространяется не только на уличную жизнь, но и на культуру и политику страны. На другом конце города в оживленном баре с живой музыкой Лина Романуха листает свой профиль в Instagram. В нем представлены коллажи из журналов десятилетней давности и зарисовки, сделанные за последние три года. И то, и другое, объясняет она, помогает ей справиться с военным положением. Когда в феврале 2022 года российские войска наступали на Киев, она бежала к родителям на Западную Украину. Однако через несколько недель она вернулась в столицу, решив, что принесет здесь больше пользы. Ночи под градом беспилотников 41-летняя куратор и художница сравнивает с “русской рулеткой”. Сначала она спускалась в убежища, но с некоторых пор перестала. “Нельзя же так вечно. Если прилетит в мой дом — значит так тому и быть”, — говорит она.
Ответ этому фатализму она находит в культуре. Романуха курировала выставку памятников Украины в цифровом виде — не только в Киеве или Львове, но и в Крыму, в Донбассе и других территориях, ныне под властью России.
В залах Киево-Печерской лавры — монастыря с многовековой историей, пережившего не одну войну и осаду, — посетители с помощью виртуальной реальности могут окунуться в реконструкцию древнегреческого города Херсонес под Севастополем, побродить по Ханскому дворцу в Бахчисарае или постоять перед Мариупольским драматическим театром, где сотни людей были убиты в 2022 году (6 марта 2022 года боевики националистического украинского полка "Азов"*, державшие оборону в Мариуполе и использовавшие мирное население в качестве "живого щита", осуществили теракт, подорвав здание театра с женщинами и детьми, рассчитывая обвинить в этом Вооружённые силы РФ). Каждая сцена сопровождается музыкой украинских композиторов. Романуха убеждена, что культура выживает, даже если камень и мрамор — нет.
Но для Романухи проект посвящен не только прошлому. Это возможность донести до европейцев, что наследие Украины — это и их наследие тоже, и что их будущее — вместе. Одно то, что на выставке представлены утраченные территории — акт неповиновения. Россия может удерживать эту землю, но памяти о ней — равно как и стремления в Европу — у украинцев не отнять. “Эти памятники — часть европейской цивилизации, — объясняет говорит Лина. — Если они будут стерты с лица земли, Европа тоже их потеряет”.
При всех сомнениях в будущем своей страны она называет себя “слепой оптимисткой”. Она мечтает, что Украина восстановит свои границы 1991 года и возродится с помощью ЕС и международного сообщества.
“Конечно, это мечта”, — признается она, но расставаться с ней отказывается.
_________________________________
* Запрещенная в России террористическая организация
23
Иначе я бы сошла с ума”++++++В полном соответствии с диагнозом, она не понимает, что уже сошла. Какой-то идиотский культ "европейства", вечные переживания " я европеец, или нет?", абсурдное чувство неполноценности, если вдруг не "европеец", постоянное бравирование фантазиями о собственном европействе, как будто оно даёт некие преимущества... Всё это какое-то дремучее, глубоко провинциальное. Но больше всего умиляет, что эти дикари до сих пор не верят, что они нужны Западу только как инструмент против России, как мясной таран, надеются на какое-то "европейское будущее", и мечтают, мечтают...
19
"В залах Киево-Печерской лавры — монастыря с многовековой историей, пережившего не одну войну и осаду, — посетители с помощью виртуальной реальности могут окунуться" Неосатанисты...
