Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Энергия вновь превратилась в средство давления, кнут и рычаг власти, пишет Advance. Но спектр "вооружений" расширился. Помимо трубопроводов и танкеров, в игре теперь редкоземы, аккумуляторы и центры ИИ. Ритм задают три игрока: Россия, Китай и США, и каждый из них использует свои инструменты.
Современная энергетика снова оказалась в центре геополитики. По прошествии полувека относительной уверенности в "нейтралитете" рынка и технической инфраструктуре, которая, по крайней мере в развитых экономиках, обеспечит всем необходимым: газом, нефтью, электроэнергией, — все возвращается "на круги своя". Энергия снова превратилась в средство давления, экономический кнут и рычаг власти. Но в отличие от 1970-х, сегодня спектр "вооружений" расширился. Помимо трубопроводов и танкеров, в игре теперь редкоземельные металлы, аккумуляторы, ветряные турбины, кабели высокого напряжения и даже компьютерные центры ИИ. В этих новых условиях три игрока задают ритм: Россия, Китай и Соединенные Штаты Америки, — и каждый из них использует разные, но взаимосвязанные инструменты.
В области энергетики Россия традиционно разыгрывала "газовую карту" в игре с Европой. Долгое время они зависели друг от друга, что создавало иллюзию предсказуемости, и дешевый российский газ насыщал европейскую промышленность. В 2022 году эта зависимость превратилась в средство давления, и резкое сокращение поставок спровоцировало кризис, постигший домохозяйства и заводы по всему континенту. Ненадолго цены выросли, и российские доходы от продажи газа были более или менее гарантированы. Но потом случилось парадоксальное: ЕС демонстративно отказался от каналов, которые создавал десятилетиями. В рекордные сроки заработали плавучие СПГ-терминалы, а в 2025 году Германия ввела в эксплуатацию еще дополнительные. Норвегия, в свою очередь, вытеснила Россию с позиции главного поставщика трубопроводного газа. Европа дорого платит за поставки, но хорошо усвоила урок: взаимозависимость без архитектуры безопасности не гарантия, а иллюзия.
России пришлось переориентироваться. Нефти легче менять направление, чем газу, и поэтому место главных покупателей российской сырой нефти заняли Китай и Индия. Правда, покупают они ее с большой скидкой, которая компенсирует им угрозу санкций. А вот с газом сложнее. Без достроенных восточных коридоров с большой мощностью быстро поменять рынок невозможно и выйти на те объемы, которые прежде закупал Европейский союз. В такой обстановке ОПЕК+ приобрел огромное значение. Поскольку американская сланцевая добыча постепенно выдыхается, а общемировые вложения в разведку и добычу ограничены, напряженность на нефтяном рынке растет. Снова растет влияние картелей и партнеров на рынок (и Россия является одним из них), что предвещает эпоху, в которой скоординированные сокращения и ценовые сигналы вновь будут определять пульс макроэкономики.
В свою очередь, Китай не держит над миром "энергетический Дамоклов меч" в традиционном газово-нефтяном понимании. Его козырь — цепочка поставок чисто энергии и критически важных материалов. Китай доминирует в области переработки большей части металлов жизненно необходимых для электрификации: лития, никеля, кобальта, графита и редкоземельных металлов (речь о производстве аккумуляторов, анодов, фотоэлектрических модулей и магнитов. Когда Пекин ввел контроль над экспортом графита и некоторых сплавов редкоземельных металлов, рынки немедленно вздрогнули. Цены подскочили, а западное производство электромоторов и электроники забуксовало. Вот оно новое лицо энергетического оружия: поставки энергии как таковой не прекращаются, но устраняется возможность производить оборудование, которое позволяет вырабатывать и хранить энергию. Свет не погаснет завтра, но затрудняется промышленный переход, начинаются сбои, растет стоимость и усугубляются политические последствия.
Тем не менее природа этого рычага отличается от нефтяного эмбарго. Нефть и газ зависят от геологии, а заводы и переработка зависят от политики в области промышленности. Китай может вызвать шок, но не обладает монополией навсегда. Добычу, пусть на это уйдет больше времени и денег, можно наладить и в другом месте. Поэтому многие государства ускоренными темпами выстраивают "дружественные" цепочки поставок, создают стратегические запасы и мощности для переработки. Так китайская мощь превращается из абсолютной в условную: в руках Китая скальпель, а не топор.
Соединенные Штаты Америки остаются единственной энергетической державой, которая обладает статусом крупного добытчика ископаемых видов топлива и при этом управляет мировой финансовой и санкционной инфраструктурой. "Энергетическое доминирование" прошлого десятилетия основывалось на сланцах и СПГ. Но сегодня мы видим признаки изменений: сланцевых месторождений все меньше, а капитал все осторожнее. Вложения в добычу ниже спроса. Вместе с тем Вашингтон широко использует ограничения и финансовые рычаги. Это и санкции против Ирана, России и Венесуэлы, и давление пошлинами на партнеров, и сигналы о том, что экспорт СПГ может превратиться в инструмент внутренней политики, если цены на электроэнергию повлияют на избирателей. Надежность американских поставок стала не просто коммерческим, но и политическим вопросом.
Но у США есть и другой, тайный джокер. Речь о государственной промышленной политике, которая под прикрытием "безопасности поставок" и "конкурентоспособности" субсидирует отечественное производство аккумуляторов и комплектующих для фотоэлектрики, переработку металлов и модернизацию сетей. Для электрификации нужно пространство, и его обеспечивают дата-центры для ИИ, кондиционеры, электромобили и реиндустриализация. К середине следующего десятилетия прогнозируется рост доли электроэнергии в общем потреблении, что увеличит нагрузку на сети и обострит проблему кибернетической безопасности. Энергетическая война XXI века ведется в серверных и SCADA-системах.
Между этими тремя полюсами быстро перераспределяются мировые потоки. Европа, очнувшаяся от шока после потери российского газа, платит за свое спасение втридорога, закупая СПГ и заключая долгосрочные договоры со странами Персидского залива и США, а также Норвегией. При этом Ближний Восток при продаже нефти все больше ориентируется на Азию, что укрепляет отношения Залива с Китаем и Индией. Таким образом, рынки не распадаются, а "политически фильтруются": безопасность и идеология все чаще обходят чисто экономическую выгоду.
Важные перемены происходят и в самой структуре энергетического спроса. Если в 1970-х правительства создавали стратегические запасы нефти, то сегодня они подумывают о запасах газа и, по образцу нефтяных резервов, о "стратегических запасах" важнейших металлов. Электрификация внутреннего производства позволяет снизить зависимость от импорта энергоносителей, но и порождает уязвимость в другом: электроэнергию, закупленную за границей, трудно хранить, а сети при пиковых нагрузках становятся привлекательной мишенью для ударов, в том числе кибернетических. Запланировано строительство линий электропередач между регионами и континентами, что отлично для интеграции ветровой и солнечной энергии, но с точки зрения безопасности это повлечет появление большего количества "горячих точек", требующих резервирования и умного управления нагрузкой.
В такой ситуации, что означает "энергетическая безопасность" для главных игроков?
Для России стабилизация — вопрос комплексный, который сопряжен и с сотрудничеством в рамках ОПЕК+, и с развитием СПГ, который гибче трубопроводного газа, и с укрепление энергетического партнерства с Китаем и Индией, и усиление технологической самодостаточности в переработке и оснащении. Главное — искать не быстрых геополитических побед, а долгосрочные надежные решения, так как санкции против надежного поставщика обходятся политически дорого.
Для Китая наиболее рациональна политика "умелого скальпеля". Ограничения экспорта он использует избирательно и временно, чтобы отправить сигнал, продвинуть нужные технологии или создать нужные рыночные условия. Но при этом Китай не хочет стимулировать ускоренное создание параллельных цепочек поставок, которые ослабят в перспективе его влияние. Параллельно Пекин продолжит диверсифицировать источники руд (Азия, Африка, Латинская Америка), укреплять свою позицию в энергетике Ближнего Востока и вкладываться в безопасность сетей, ведь и Китай, будучи мега-потребителем энергии, страдает от сбоев.
США следует отказаться от мантры о "произвести больше" в пользу стратегии "расходовать разумнее и меньше". Правда в том, что "энергетическая независимость" — миф в мире мирового ценообразования. Настоящую устойчивость даст снижение зависимости от волатильных рынков благодаря эффективности, современным и надежным сетям, а также большому портфелю внутренних источников, начиная с ветра и солнца до атомной энергии, в сотрудничестве с партнерами. Если Вашингтон хочет остаться "надежным поставщиком", он должен сдержаться от соблазна использовать энергию в качестве кнута в общении с союзниками.
Для всех остальных урок ясен. Автаркия — дорогостоящая иллюзия, а широкой глобализации на старый лад больше не существует. Между этими двумя крайностями лежит "надежная взаимозависимость": торговля с большей долей политики, выбор партнеров, стандарты, общие запасы и кризисные механизмы, а также готовность вознаграждать за надежность. Это дорого, но выгодно: меньше возможностей для энергетического шантажа и быстрая декарбонизация. Ведь если электромобили заменят нефть, аккумуляторы останутся потенциальным рычагом, но геополитически более слабым, чем танкер с сырой нефтью; если строительство возобновляемых источников и сетей ускорится, то будет меньше возможностей манипулировать поставками газа; если эффективность снизит общий спрос, поле для давления сузится.
В этом смысле императив безопасности может стать даже более мощным стимулом для энергетической трансформации, чем климатические изменения, особенно для государств, которые многие годы сопротивлялись крупным вложениям. Но страх принуждения ведет мир в систему, в которой принуждать труднее. Это не значит, что принуждения не будет совсем, но если мы последовательно будем работать над собственной устойчивостью к финансовым и инфраструктурным ударам и создавать разные цепочки поставок, то эффективность "энергетического оружия" будет снижаться.
Окончательный исход будет зависеть не от громких слов, а от сочетания трех факторов: сокращения спроса, диверсификации поставок и технической устойчивости систем. Кто лучше решит это уравнение (Москва, Пекин или Вашингтон), тот будет определять энергетическую политику в течение следующих 20 лет. Для всех остальных цель ясна — доступная энергия без геополитических оков. В мире, который электрифицируется, это еще и политический проект.
10
"В 2022 году эта зависимость превратилась в средство давления, и резкое сокращение поставок спровоцировало кризис, постигший домохозяйства и заводы по всему континенту"/////"Европа дорого платит за поставки, но хорошо усвоила урок: взаимозависимость без архитектуры безопасности не гарантия, а иллюзия." Да хреново она усвоила урок. Сидела бы спокойно, не прыгала бы на Россию - продолжала бы пользоваться дешевой энергией и процветать. А по первому заявлению так и хочется сказать "Дядя, ты дурак?" (с) Европа сама себе сократила поставки российского газа и этим спровоцировала кризис. Причинно-следственные связи, если уж беретесь выступать "экспертом", изучайте получше.
