Ирину Антонову уважали и боялись. Искусствовед по профессии, она начала карьеру при Сталине, ведала трофейными произведениями искусства из Германии и руководила московским Музеем изобразительных искусств имени Пушкина. Во вторник она скончалась на 99-м году жизни.

Музей имени Пушкина для Москвы — то же, что для Санкт-Петербурга Эрмитаж. Это огромное собрание европейского искусства, созданное в 1912 году на средства патриотически настроенных меценатов. Ирина Антонова, ушедшая из жизни на этой неделе, руководила музеем более полувека. Можно без преувеличения сказать, что долгое время она была самой влиятельной и даже знаковой фигурой российского музейного сообщества.

Это объясняется и тем, что она была бойцом. Борьба была в ее натуре, борьба стала и частью жизненного опыта ее поколения. Антонова родилась в 1922 году. Когда гитлеровская Германия напала на Советский Союз, ей было 19 лет. Она была достаточно взрослой, чтобы поменять университетскую аудиторию на госпиталь, в котором стала работать медсестрой. Когда в 1945 году война заканчивалась, искусствовед Антонова была уже в звании майора и отвечала за прием трофейных произведений искусства, вывезенных из Германии.

Тут ей подспорьем был немецкий язык, на котором она говорила свободно, потому что ребенком провела несколько лет в Берлине. Войне и ее последствиям суждено было играть важную роль в работе всей ее жизни вплоть до глубокой старости. Поэтому в Германии и в России по-разному вспоминают деятельность Антоновой.

Зал для импрессионистов

Российское общество помнит, как Антонова руководила Пушкинским музеем, изменяла и расширяла его. Она начала работать в музее еще при Сталине, при Хрущеве стала его директором, при Брежневе модернизировала его постоянную экспозицию, при Путине планировала расширение музея и превращение его в настоящий музейный квартал, расположенный чуть южнее Кремля.

Эксперт по итальянскому Ренессансу, Антонова была в советское время преданной партии коммунисткой, но это не помешало ей создать в своей экспозиции в 1974 году зал для импрессионистов, то есть для направления в искусстве, которое партия считала буржуазным и чуждым. Кроме того, она развивала обмен с западными музеями. Так в Москву привезли «Мону Лизу», были осуществлены такие масштабные проекты, как выставки «Москва — Париж» и «Москва — Берлин».

Больше всего ей хотелось объединить Пушкинский музей с его прежними коллекциями и создать Музей западного искусства. Музей с таким названием раньше уже существовал в Москве, однако в 1948 году при Сталине был упразднен, а его экспонаты разделены между Пушкинским музеем и Эрмитажем. Однако из честолюбивого плана Антоновой, который должен был осуществиться за счет петербуржцев, ничего не вышло.

Утаенные сокровища

В том, насколько боевитой и бескомпромиссной она могла быть, немецкие музейные работники убеждались в течение нескольких десятилетий. После окончания войны миллионы немецких культурных объектов были вывезены в Советский Союз — от фриза из берлинского Пергамского музея и до коллекции Дрезденской картинной галереи. Едва ли кто-нибудь знал больше об этом, чем Антонова.

И тем не менее она упорно молчала о том, что лежало в запасниках ее музея. Только в 1991 году стало, например, известно, что золотой «клад Приама», найденный археологом Генрихом Шлиманом в 1873 году при раскопках в Трое, находился в Пушкинском музее Антоновой.

Антонова всегда была настроена против возвращения трофеев в любой форме. Она стояла на своем, когда ей было уже за сорок, а Советский Союз, сам понесший огромные потери во время немецкой оккупации, решил сделать великодушный жест и возвратил 1,5 миллионов объектов музеям ГДР. Ее позиция не изменилась и позже. Вывезенные из Германии предметы искусства она считала законными трофеями, которые должны были компенсировать ущерб, нанесенный Германией культурному достоянию Советского Союза. Эту позицию официально разделял и российский парламент.

Она была против даже небольших символических уступок немецкой стороне. И у нее была власть, чтобы проводить эту жесткую линию. «Если она чего-то не хочет, то этого не будет», — комментировал с горечью директор берлинского Музея доисторического периода и ранней истории, когда золото Шлимана в 1996 году выставили впервые.

В 2013 году Антонова передала руководству Пушкинским музеем Марине Лошак. Некоторые тогда вздохнули с облегчением. Но уважение к Антоновой и делу ее жизни велико.

Она была «пламенным патриотом своего музея», как прокомментировал во вторник ее смерть директор петербургского Эрмитажа Михаил Пиотровский.

«Завершилась целая глава музейной истории — не только России, но и Европы», — сказала директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова.

Антонова умела в возрасте 98 лет.