Владимиру Мединскому 47 лет, он — министр культуры Российской Федерации. А еще он — писатель и автор исторических бестселлеров, призванных укреплять национальную гордость русских. Кроме того, он возглавляет Российское военно-историческое общество. В октябре нынешнего года широко обсуждался вопрос о его докторской диссертации.

Der Spiegel: Г-н Мединский, вы в числе первых стали задумываться над тем, каким образом Россия должна встретить юбилейный год Русской революции. В 2015 году вы представили нации концепцию под названием «Примирение». Однако гражданская война между большевиками и их противниками, между «красными» и «белыми» давно закончилась. Кто и с кем должен сегодня еще примиряться?

Владимир Мединский: Сегодня нет ни красных, ни белых, ни зеленых, ни представителей других существовавших в то время партий. С того времени сменилось слишком много поколений. На мой взгляд, для 99% людей этот спор не вызывает большого интереса. Молодые люди в любом случае знают об этом очень мало. Речь идет, скорее, о том, чтобы мы правильно смотрели на собственную историю и примирились с ней.

— Давайте возьмем конкретный пример — символизирующий примирение памятник, который вы хотели открыть в Крыму к 100-летней годовщине Русской революции. Летом вы посетили место установки будущего памятника в Севастополе. Но затем начались протесты. И до сих пор этот памятник не установлен. Теперь говорят о том, что в ноябре этого года будет, по крайней мере, заложен его фундамент.

— Они должны символизировать братьев-близнецов, которые воевали по разные стороны, а теперь складывают оружие, поскольку осознали бессмысленность гражданской войны.

А Родина-мать возвышается над ними, поскольку Россия для нас — важнее всего. Для нас речь идет о непрерывности российской истории. Вы знаете, в 1990-е годы почти официальная позиция состояла в том, что после Советского Союза возникло совершенно новое государство. Кроме того, были такие люди, которые отвергали все новое и хотели вернуться назад в советское время. А третья сторона выступала за возвращение к монархии. Мы сегодня — это та же самая страна, которая прежде называлась Советским Союзом, а еще раньше — Российской Империей, Московским Царством, Киевской Русью, Новгородской Русью и так далее. 

— Против этого памятника были протесты, организованные коммунистами и монархистами. И вообще, было много споров в этом юбилейном году. Церковь подвергает критике поддержанный вашим министерством фильм «Матильда», в котором Ларс Айдингер (Lars Eidinger) играет роль царя Николая II еще как молодого наследника престола, влюбленного в балерину. Это оскорбляет чувства верующих людей. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Это вполне обычный исторический фильм, историческая драма. Я нахожу смешным то, что о нем сегодня говорят в таких резких тонах. Я не теолог, но я знаю о том, что Николай II был провозглашен святым на том основании, что он принял смерть от рук большевиков, а не за то, что в юности вел себя как холостяк. Может быть, мы должны также обсуждать вопрос о юности апостола Павла?

— В соответствии с вашей концепцией примирения не имеет смысла осуждать предков. Руководители красных и белых должны занять достойное почитания место «в общем пантеоне» — по крайней мере, те из них, кто не совершил серьезных преступлений. Как это следует понимать? В России на каждом углу стоит памятник Ленину. А Ленин призывал к тому, чтобы убивать гражданское население. Он тоже заслуживает почитания?

— Я не сторонник резких суждений о прошлом. Мы и сами не знаем, как бы мы повели себя на месте наших предков. Это были не какие-то чужие нам люди — это были наши собственные деды и прадеды. Все они любили свою родину и искали свой путь — каждый по-своему. 

— Ленин и любовь к родине? Он подчеркнуто осуждал патриотизм.

— Это верно, у Ленина была совершенно другая система ценностей. Однако с юридической точки зрения он не был осужден за преступления, а официально он является первым главой правительства советского государства. Только на основании своей должности он должен получить место в пантеоне памяти. Моральные суждения может высказывать кто угодно. Однако, по моему мнению, они никогда не должны быть основанием для разрушения памятников.

— Однако государство всегда поддерживает определенную систему ценностей. И это должно иметь последствия. И вы сами четыре года назад предлагали вынести тело Ленина из мавзолея и похоронить.

— В то время я был публицистом и депутатом, и тогда я мог себе позволить высказывать свое личное мнение. А теперь я министр и должен опираться на общественный консенсус. А по этому вопросу его не существует. 

— Однако ваши собственные симпатии — не на стороне большевиков. Хотя бы потому, что они не захотели продолжить войну против немцев. 

— Что касается этого конкретного вопроса — да, по моему мнению, выход из войны был большой исторической и политической ошибкой, а также предательством по отношению к сотням тысяч погибших. Получается, что они отдали свои жизни напрасно. В этом конкретном случае большевики поставили свои собственные интересы выше интересов государства. Однако в другое время они вели себя как государственные деятели.