Кризис на Украине актуализировал агрессивную политику России по отношению к государствам по соседству, и последствия этого повлияли на политику безопасности в Балтийском регионе. Завтра Институт политики безопасности и развития представит мое исследование «Российские тактики гибридной войны в Грузии», которое во всей полноте выявляет совокупность попыток России усилить влияние на эту страну.


Украина сыграла роль стартового выстрела для такого типа действий со стороны России, какой часто называют гибридной войной. Многие постсоветские государства стали мишенью ряда комбинированных и синхронизированных методов давления, особенно с тех пор, как в 2001 году (в 2000 — прим. перев.) к власти пришел Владимир Путин.


Пожалуй, самым важным примером можно назвать Грузию, у которой с момента обретения независимости в 1991 году сложились весьма конфликтные отношения с Россией. Фактически в Грузии Россия опробовала многие тактики гибридной войны, которые позже привлекли к себе внимание на Украине. Например, Россия впервые применила гибридные средства во время вооруженного конфликта с Грузией в 2008 году.


Когда между Россией и Грузией возникают конфликты, Россия полагается на широкий ассортимент различных средств воздействия, чтобы влиять на принятие решений в грузинском правительстве, в особенности по вопросам внешней политики и политики безопасности. Эти средства включают в себя традиционные ресурсы государства и основываются на применении военной силы или соответствующих угрозах; на дипломатическом давлении, связанном с российским контролем над двумя отколовшимися от Грузии регионами — Абхазией и Южной Осетией; и на экономически зависимом положении Грузии, не в последнюю очередь в энергетике и в области экспорта сельскохозяйственной продукции.


Кроме того, Россия использовала неоднозначные и подрывные методы воздействия на грузинские политику и общество. Эти методы включали в себя поддержку определенных политиков и неправительственных организаций с целью склонить политический и общественный климат в сторону, благоприятную для России. Также применялись кибератаки и операции информационного воздействия, прежде всего через интернет-издания.


Во всем этом прослеживается одна тенденция — попытки дискредитировать сотрудничество Грузии с ЕС и НАТО, а также угрозы безопасности страны, ее экономике и традиционным грузинским ценностям. Прежде всего эти попытки были нацелены на раздувание социально-консервативных течений в стране. Например, права этнических и сексуальных меньшинств пытались представить как нечто навязанное Евросоюзом. Связанные с Россией политики и негосударственные организации отстаивали позицию нейтралитета и тем самым свободы действий во внешнеполитических делах Грузии.


В действительности у нейтральной Грузии едва ли было бы больше свободы действий. Напротив, именно прозападный курс страны сделал возможной помощь извне, которая и стала предпосылкой ограничения влияния России.
Напротив, в отличие от Украины или Молдавии, где часть граждан симпатизируют России, в Грузии в такого типа информационных операциях бывает крайне мало пророссийских сигналов. В стране, где абсолютное большинство населения настроено по отношению к России и ее внешней политике глубоко критически, это было бы бессмысленно. И это показывает, насколько сигналы подобного типа изощренны и требуют определенного контекста.


В последние годы Грузия пережила глубокий экономический кризис с лавинообразной инфляцией и высокой безработицей. Экономические преимущества сотрудничества с Евросоюзом в рамках Восточного партнерства долгосрочны, однако весьма абстрактны для немалой части населения. Партнерство с НАТО, несомненно, привело к качественному развитию грузинской обороны и обеспечило Грузии место на карте политики безопасности в глазах США и прочих важных действующих лиц на Западе.


Однако членство в этих организациях для Грузии неактуально, во всяком случае в обозримом будущем. Преимущества, полученные правительствами страны в результаты интеграции с ЕС и НАТО, — экономическое развитие и безопасность — становятся все менее правдоподобными на фоне экономических трудностей и российских демонстраций силы. Сегодня в стране растет меньшинство, заявляющее, что прежде очень прозападная политика страны требует пересмотра, и Грузии лучше искать членства в Евразийском союзе под руководством России.


Украинский кризис обнажил уязвимость Грузии и других стран-соседей России, не входящих в НАТО, однако проблемы Грузии не стоит преувеличивать. За прошедшие годы Россия направляла против Грузии целый ряд экономических и военных мер, к которым относится и война 2008 года, но Грузия выстояла и сохранила тот внешнеполитический курс, который большинству граждан и их политических представителей представлялся желательным. Российские действия скорее даже укрепили их решимость.


Вопрос — в том, насколько эта политика жизнеспособна в перспективе, в особенности учитывая внутренние трения в сегодняшнем ЕС и сомнения в смысле НАТО после избрания Дональда Трампа. В этом отношении эффективность российских гибридных тактик прямо связана с тем, насколько крепки отношения западных организаций с государствами к востоку от границ ЕС.


Никлас Нильссон — доцент кафедры военных наук Шведской военной академии и научный сотрудник и редактор Института политики обороны и безопасности (ISDP).