Прошедшие вечером в понедельник дебаты по вопросам внешней политики вряд ли изменили мнение многих избирателей. Сторонники президента Барака Обамы по-прежнему считают Митта Ромни лжецом и дураком, а сторонники бывшего губернатора Ромни то же самое думают о президенте.
Разумеется, это нормально для президентских кампаний в Америке. Вера в то, что находящаяся у власти партия разрушает страну, вечна, но дело не только в этом. Авраама Линкольна перед выборами 1860 года называли деревенским простаком, замешанным в воровстве. Франклина Рузвельта считали богатым дилетантом и социалистом, Дуайта Эйзенхауэра – идиотом, неумехой и лентяем, неспособным понять, насколько сложен мир (заметим, что речь идет о человеке, который во время Второй мировой войны привел к победе самую трудную военную коалицию на планете).
Нам нравится думать, что в нашей политике никогда не царила такая грубость, как сейчас, однако, если вспомнить, как жену Эндрю Джексона называли проституткой, Гровера Кливленда обвиняли в том, что у него были внебрачные дети, а Линдона Джонсона встречали «кричалкой»: «Эй, эй, Эл-Би-Джей, сколько убил ты сегодня детей?», я бы сказал, что кампания Обама-Ромни на этом фоне не производит большого впечатления.
Читайте также: Дебаты кандидатов от третьих партий
Надо заметить, что подобная культура презрения к политикам не вызвала бы недовольства у отцов-основателей. Создавая республику, они опасались, что государственная власть узурпирует права – как штатов, так и отдельных людей. Они преднамеренно сделали политический режим настолько сложным, что в нормальном состоянии он практически парализован. Вероятно, они не возражали бы против неуважения к профессиональным политикам как дополнительной защитной меры. Есть некая ирония в том, что при всей неприязни отцов-основателей к политическим партиям и политикам-профессионалам, - они предпочитали надеяться, что просвещенные люди будут на время жертвовать повседневной жизнью во имя общественного служения, - многие из них в итоге полностью ушли в политику и принялись увлеченно чернить друг друга. Сторонники Томаса Джефферсона писали о Джоне Адамсе, что тот обладает «гнусным характером гермафродита, лишенным как мужской твердости и силы, так и женской мягкости и чувствительности». Сторонники Адамса, в свою очередь, называли Джефферсона «подлым и скаредным типом, рожденным индейской скво-полукровкой от виргинского мулата». А ведь Джефферсон и Адамс были друзьями. Поэтому я предложил бы расстаться с идеей о некоем уникальном озлоблении в нашей нынешней политике.
Позвольте мне высказать еще более радикальную мысль: и Митт Ромни, и Барак Обама - одаренные люди и действуют из лучших побуждений, насколько это возможно для амбициозных и стремящихся к власти политиков. Я сильно сомневаюсь, что Джефферсон и Адамс были такими бездарными и злокозненными, какими их изображали противники, - но то же самое можно сказать и о Ромни с Обамой. При этом я не предлагаю покончить с этим цирком взаимных обвинений – вовсе нет. Напротив, видеть, как кандидат переносит злословие крайне полезно. Это хорошо характеризует потенциального лидера и позволяет понять, как он будет вести себя в суровых и несправедливых условиях, в которых будущему президенту придется работать.
Главе страны предстоит иметь дело с миром, который совсем не желает Соединенным Штатам добра, и с оппозицией, которая будет пользоваться любыми методами – честными и нечестными, - чтобы нанести по президенту удар. Человек, который не выдерживает «грязной игры», как сенатор Эдмунд Маски (Edmund Muskie), баллотировавшийся в президенты в 1972 году и сорвавшийся в ответ на обвинения в адрес его жены, - не годится в президенты. Кампания Маски рухнула, как и должно было случиться. Президент, который считает, что с ним будут играть честно, - это плохой выбор.
Также по теме: Последние президентские дебаты
Истинная цель дебатов
На самом деле, политические заявления – не главное в дебатах. Невозможно четко сформулировать политику по сложному вопросу за 90 секунд. К этому идеалу были, конечно, близки дебаты между Линкольном и Стивеном Дугласом (Steven Douglas), но они не проходили на национальном телевидении, и соперники боролись не за президентский пост, а лишь за место сенатора от Иллинойса. Соответственно, условия были не такими жесткими. Не стоит забывать, что до гонки 1960 года между Кеннеди и Никсоном никаких дебатов на президентских выборах не было – частично потому, что не было телевидения, а частично, скорее всего, потому, что способность дебатировать не считалась необходимым качеством для президента.
Дебаты проверяют только одно: способность быстро отвечать на крайне сложные вопросы, на которые невозможно ответить за отведенное время. Тут важны скорость и гибкость мышления, но не интеллект. Это не случайность – интеллект в академическом смысле не так уж значим для президента, что было неоднократно и наглядно доказано. Максимум, который дебаты выявляют, - способен ли кандидат выдерживать давление и говорить нечто, хотя бы смутно связанное с вопросом, демонстрируя при этом публике одновременно и серьезность, и обаяние.
В этом, собственно говоря, и заключается суть лидерства. У нас были удивительно умные президенты, которые просто не годились в лидеры. Я сразу же вспоминаю о Герберте Гувере и Джимми Картере, несомненных обладателях мощного интеллекта, категорически неспособных, столкнувшись с очередной катастрофой, одновременно и отреагировать на нее, и успокоить общество – причем, сделать это сразу же. В каком-то смысле их подводил их собственный интеллект. Они искали правильную реакцию, когда нужно было просто реагировать быстро. Характерно, что и того, и другого сменили как раз люди, способные быстро находить ответ. Знаменитые первые 100 дней Франклина Делано Рузвельта не избавили страну от Великой Депрессии, но убедили людей в том, что нашелся кто-то, готовый взять на себя ответственность. И ФДР, и Рональд Рейган спешно пробовали меры, которые могли сработать, а могли не сработать, но сумели при этом внушить стране: президент знает, что он делает.
Читайте также: Внешняя политика Митта Ромни, странно напоминает курс Буша
Вряд ли зритель, хорошо разбирающийся во внешней политике, сможет ответить на вопрос о том, кто выиграл дебаты в понедельник. Кандидаты адресовали свои слова не тем, кто профессионально специализируется на внешнеполитических проблемах. Понять, какую внешнюю политику намерен вести кто-либо из кандидатов, мы тоже не сможем – потому что кандидаты на этом не фокусировались. Они просто показывали, как быстро и адекватно они могут реагировать на неожиданности. Их целью было доказать, что они – лидеры в самом простом смысле этого слова, - одновременно человечные и властные. Именно такого необычного сочетания качеств требует республика от своих президентов.
Эффект технологии
Важно помнить, что в течение большей части нашей истории, у нас не было ни телевидения, ни дебатов. О кандидатах можно было что-то узнать только из их речей и статей. Расстояние между президентом и обществом было еще больше, чем сейчас. В сущности, «имперское президентство», при котором президент занимает в системе трех ветвей власти положение первого среди равных, началось с ФДР, блестяще использовавшего радио, но без всяких дебатов и публичных пресс-конференций, которые создавали бы ему затруднения.
Телевидение и новые формы скоростного взаимодействия с одной стороны сократили это расстояние, а с другой - его увеличили, так как президент стал самой публичной и псевдоизвестной фигурой в правительстве. Я говорю «псевдо», потому что, на деле, главный навык президента заключается в том, чтобы раскрываться избирательно – таким образом, чтобы это укрепляло его власть.
Также по теме: Страх перед черным президентом
Дебаты позволяют ощутить насколько кандидат духовно мелок, умеет ли он слушать, готов ли импровизировать, а кроме того, отчасти дают возможность оценить его характер и намерения. В них также кроется своя опасность. В ходе дебатов важна четкость формулировок, однако далеко не факт, что тот, кто лучше – или, точнее сказать, четче и быстрее говорит, - яснее мыслит. Многие люди мыслят ясно, действуют быстро, но говорят медленно и поэтому не годятся для мясорубки Боба Шиффера (Bob Schieffer) или Кэнди Кроули (Candy Crowley).
Это доказывает, что, как я уже отмечал, всерьез считать дебаты основным фактором программы кандидатов было бы ошибкой. Политика определяется событиями, а самые важные события – например, такие как теракты 11 сентября, или финансовый крах, - не всегда можно предсказать. Соответственно, реальность обычно далеко разводит политическую программу кандидата и его политику.
Я считаю, что тема дебатов и конкретные ответы не важны по двум причинам. Во-первых, сама структура дебатов не позволяет нормально представить политическую позицию. Во-вторых, сами по себе заявленные позиции мало влияют на результаты дебатов. Побеждает в итоге не тот, кто лучше дебатирует. Победителем становится кандидат, душа которого кажется более пригодной для того, чтобы выдержать ношу президентства. Рост популярности Ромни имел мало отношения к тому, как выступил Обама. Он был связан в первую очередь с тем, что зрители узнали о самом Ромни.
Читайте также: У Ромни есть шанс победить Обаму
Фактически, это всегда было смыслом президентских предвыборных кампаний в Америке. Телевидение и дебаты только усилили эффект. Дебаты - это длящаяся 90 минут возможность посмотреть на кандидата в стрессовой ситуации. И ключевую роль играет то, что подумает избиратель о его поведении.
Я также хочу отметить, что наше мнение о современных политических кампаниях как о чем-то беспрецедентно ожесточенном несправедливо. Мы всегда были жестоки к нашим кандидатам – и неспроста. Мы можем не знать, какой будет позиция будущего президента по вопросу о реформе внешней торговли, но мы должны понимать, как он будет реагировать на неожиданные проблемы, которые будут намного опаснее вопросов ведущего и будут требовать еще более быстрой реакции. На мой взгляд, именно этой цели служат дебаты. Они не демонстрируют политические позиции, а вскрывают – возможно, не всегда удачно или точно – души людей, которые хотят управлять Америкой. Вот в чем заключается их смысл.
Возможно, кого-то интересует, кого я считаю победителем дебатов. Моя позиция по этому вопросу весит ровно столько же, сколько и чья угодно еще, да и, как я писал выше, это, по сути, не важно. Победитель дебатов может убедить достаточное количество избирателей в своей пригодности для президентского поста, а может и не убедить. В сущности, наши реакции на дебаты сугубо индивидуальны. То, что подействовало на меня, может не подействовать на кого-то другого. В конце концов, эти выборы, судя по всему, разделили страну примерно поровну, а это значит, что люди видят кандидатов по-разному. Поэтому, то, кого я считаю победителем дебатов, имеет столь же мало значения как и то, кто, на мой взгляд, должен стать президентом. Кроме того, есть и более значимые вопросы, чем чье-либо мнение о том или ином претенденте. Например, я полагаю важным попробовать понять, что мы будем делать, когда все-таки изберем президента.
