В книге The Hubris of the Zero Point колумбийский философ Сантьяго Кастро-Гомес считает декларацию Рене Декарта «я мыслю, следовательно, я существую» (1637) моментом, когда белые европейцы установили себя выше бога, предоставив себе роль единственных судей знаний и истины. Со времен этой поворотной точки они начали думать о себе как о наблюдателях, чьи научные методы, мораль и этика преобладают над другими культурами.
Культурные «нулевые точки» имеют важное значение, поскольку они служат в качестве разделительной линии — четкой демаркации времен «до» и «после», которая имеет важнейшие последствия для развития частной и общественной жизни. Поэтому поучительно рассмотреть последствия концепции арабского мира Кастро-Гомеса. Действительно, можно утверждать, что большая часть бед региона объясняется отсутствием коренной «нулевой точки», на которую может крепко опираться современная культура.
В своей книге The Lonely Crowd американский социолог Дэвид Ризман определил три широких типа культур: культуры, которые движутся традицией и для руководства обращаются к унаследованным ритуалам, нравам и ценностям; культуры, которые движутся внутренними ценностями, в которых люди ведут себя согласно значениям, определенных для самих себя; и культуры, которые движутся другими культурами, реагируют в основном на внешние нормы и влияние сверстников.
Рамочная работа Ризмана имеет особый резонанс в арабском мире сегодня, где рост уровня грамотности и стремительное развитие коммуникационных технологий всколыхнуло омут конкурирующих историй культур, в котором три типа культур конкурируют в надежде определить будущее региона.
По иронии судьбы, именно сочетание повышенной грамотности и современных технологий раздуло пламя конфликта между двумя типами «реформаторов» — религиозными просветителями и ориентированными на Запад модернизаторами. Воспользовавшись способностью массово производить и мгновенно распространять древние религиозные тексты и литературу родом из Запада, эти два лагеря борются за сердца и умы в традиционных обществах. Однако по данным ливанского издателя Самар Абу-Зейда, религиозные книги являются одними из самых скачиваемых произведений литературы в арабском мире.
Правоверные мусульмане, конечно, имеют свою собственную нулевую точку: в 610 году архангел Джабраил (Гавриил), явившись к Мухаммеду, продиктовал ему первые стихи Корана. С тех пор многие мусульмане считали себя носителями праведной истины и морального видения, которое имеет приоритет над всеми остальными.
Это неизбежно установило религиозных просветителей против второго культурного типа, борющегося за первенство в арабском мире: внутренне-направленных модернистов, с высшим западным образованием, которые считают декларацию Декарта для себя ориентиром. Эти арабы — часто находящиеся в экономической элите — читают, восхищаются и потребляют продукты культуры, которая несмотря на свою провозглашенную приверженность «общечеловеческим ценностям» по-прежнему остается скупо евроцентристской и управляемой христианской интеллектуальной традицией. В результате они все чаще будут чувствовать себя изгнанниками, как дома, так и за рубежом.
Оставшаяся волна арабской культуры, которая направлена на другие общества, является, пожалуй, самой распространённой: это те, кого Ризман бы назвал «одинокой арабской толпой». Свободные от корней или традиций, они находят убежище от конфликтов, которые их окружают, в поверхностности, ища удовлетворение в потребительстве, карьере и образе жизни. Их нулевая точка — это последний крик моды.
Эта культурная турбулентность объясняется — по крайней мере, отчасти — отсутствием современных отечественных интеллектуальных традиций способных обеспечить арабским обществам внутренний компас, основанный на местных ценностях и современных перспективах. Этот культурный вакуум наиболее наглядно проявляется в рассогласовании между уровнем чтением региона и ответом его издательской индустрии.
Египтяне в среднем тратят на чтение 7,5 часа в неделю. По сравнению, в Соединенных Штатах средний показатель составляет пять часов и 42 минуты. Однако в 2012 году, по словам Абу-Зейд, весь арабский мир и его 362 миллиона. жителей произвели чуть более 15 тысяч книг — столько же, сколько и Румыния (с населением в 21,3 миллиона человек), Украина (45,6 миллиона) или американское издательство Penguin Random House. Если он хочет поддерживать подобные пропорции к количеству населения, то арабскому миру придется в будущем публиковать в 10-20 раз больше книг, чем сегодня.
Преобладание старых религиозных текстов и работ западного производства оставили современных арабских читателей поляризованными, без собственной нулевой точки. Парадоксально, что рост грамотности и внедрение современных технологий способствовали не только интеллектуальному росту, но и региональному раздору. Неслучайно Ливан, одна из первых стран в регионе, где повысили уровень грамотности, также стала первой, где началась гражданская война. Если арабские и мусульманские общества не восстановят, оживят, и, в некоторых отношениях, создадут свои собственные современные интеллектуальные традиции, то результат будет культурным дрейфом или, еще хуже, продолжением кровавого гражданского раздора.
