Донецк, 17 февраля, середина дня
На Украине идет война пропаганд.
Обе стороны ежедневно стреляют в друг друга. И не всегда происходит так, что «они первыми начали».
Даниил Безсонов по крайней мере откровенен. Спикер министерства обороны Донецкой народной республики говорит, что мы не должны доверять никакой информации, которую получаем о войне, — даже той, что приходит с их собственной стороны.
В донецком ресторане «Легенда», интерьер которого украшен деревянными элементами, сидят журналисты из России и военные повстанческой Донецкой народной республики. Во время самых жестоких боев осенью 2014 и весной 2015 года здесь не было свободных мест. Как только где-то разгорался бой, журналисты могли здесь быстро узнать, куда ехать, чтобы сделать репортаж.
Февраль 2017 года спокойнее, но все равно именно сюда мы приходим, чтобы встретиться с Даниилом Безсоновым, коротко стриженым мужчиной лет 30-ти. На нем зелено-черная униформа с камуфляжными пятнами, в кобуре — пистолет.
Весной 2014, когда на востоке Украины стало тревожно, он уехал из родного города Киева и присоединился к повстанцам, чтобы, как он сам говорит, «защищать свою страну и истину». Даниил Безсонов принимал участие во всех значительных боях, и сейчас он — спикер Министерства обороны Донецкой республики.
«Новое правительство Украины — и Порошенко — они же марионетки. Они ничего сами не решают», — начинает он.
Он сидит, наклонившись вперед, его взгляд тверд, руки лежат на столе.
Последний жестокий бой, привлекший международное внимание, проходил в течение недели вдоль линии фронта в Авдеевке, городе под контролем правительства и важном транспортном узле на расстоянии чуть более 20 километров от Донецка.
В течение семи дней они бомбили жилые дома в Донецке, чтобы вызывать реакцию ЕС, утверждает Даниил Безсонов и называет это «провокацией».
«Украина планирует и более крупные акции. Мы видим это, и наша служба безопасности — тоже. Гражданские с другой стороны рассказывают нам о передвижениях больших артиллерийских комплексов и танков».
Донецк видит несколько причин для провокаций.
«Украина бомбит гражданские постройки на нашей стороне для того, чтобы спровоцировать солдат ДНР нарушить Минские соглашения, тогда у них появится повод войти сюда со всеми войсками».
Когда бомбят жилые дома, среди жителей Донецка растет ненависть, объясняет он. Они требуют ответить на агрессию. Если ответа не следует, начинается критика и недовольство нынешним правительством республики, что расшатывает сепаратистскую республику изнутри.
Мы рассказываем, что своими глазами видели большие отверстия в жилых домах, например, в Авдеевке, и спрашиваем, не ДНР ли ответственна за атаки.
Даниил Безсонов подается вперед, слегка склоняет голову вправо и доброжелательным, но твердым голосом отвечает.
«Вы не должны полагаться на нашу информацию. Вы не должны полагаться и на украинскую информацию», — говорит он и пускается в пространные объяснения, утверждая, что украинское правительство прячет артиллерию и бронетранспортеры среди жилых домов.
«Стали бы они прятать свою артиллерию за гражданскими строениями, если бы знали, что мы можем достать до нее?»
Он утверждает, что у Донецкой республики есть солдаты из местных вдоль линии фронта.
«Многие из наших солдат сами из тех мест, где сейчас проходит фронт и стоят украинские войска. Мы их туда и отправляем, потому что они хорошо знают местность, и как там обстоят дела. Зачем нашим солдатам стрелять в дома, где они выросли, или рисковать убить собственных родственников или друзей, которые там остались?»
Он обвиняет добровольческие группы из правоэкстремистской партии «Правый сектор» (запрещена в России — прим. пер.) и бывших штурмовых батальонов «Азов» и «Айдар» в том, что они по-прежнему проводят операции, которые затрагивают украинскую часть фронта.
«В этих группах много бойцов с западной Украины. Им дела нет до людей, которые живут в Авдеевке, Мариуполе, Иловайске. Они ненавидят Донбасс, и у них нет родственников и друзей по обе стороны фронта, как у наших солдат».
Даниил Безсонов парирует: «Я родился в Киеве, а сюда приехал в апреле 2014 года. Был здесь с самого первого дня. Клянусь, что никогда не видел здесь российских войск. Добровольцы из России — да, но русские войска — нет. Я не лгу!»
«Может, кто-то и видел, но я — нет. Я бы хотел, чтобы нам помогали российские войска, мои друзья и все гражданские тоже хотели бы. Мы все хотим, чтобы война закончилась. Если бы Россия сюда вошла, война прекратилась бы за два дня. У России хорошее оружие, хорошие истребители. Да им сюда и заходить-то не потребовалось бы, они могут разбить оборону Украины с воздуха», — добавляет он.
Expressen: Украинские солдаты считают, что вы никогда не продержались бы так долго без поставок оружия из России. Как вы это прокомментируете?
Спикер Министерства обороны Даниил Безсонов вздыхает и быстро дает еще одно объяснение. Он утверждает, что оружие, амуниция и боевые машины были захвачены в результате поражения украинских регулярных войск в самом начале конфликта.
«Того, что мы взяли, хватит на две-три войны. В нескольких регионах, контроль над которыми мы получили, были и собственные военные базы с большим количеством оружия. Мы можем обойтись без помощи извне».
Он отрицает и то, что повстанцы сбили самолет Malaysia Airlines MH17 над восточной Украиной, в результате чего погибли 198 человек. Расследование в Нидерландах показало, что самолет был сбит из произведенного в России ракетного комплекса «Бук».
Согласно расследованию, комплекс прибыл на восток Украины из России, а ракета была выпущена с территории, контролируемой сепаратистами, после чего оружие в тот же день отправилось обратно в Россию.
Россия назвала расследование «пристрастным и политически мотивированным». Она последовательно отрицает свое участие в конфликте. Российское Министерство обороны опубликовало радиолокационные данные, которые, по его мнению, доказывают, что никакая ракета не пролетала в сторону MH17 из Снежного — села, откуда предположительно стреляли из зенитного комплекса.
У Даниила Безсонова есть объяснение.
«На тот момент в регионе было много комплексов „Бук". Там были и украинские войска. Во-вторых, почему голландским следователям потребовалось два года, чтобы это сообщить? Почему они не могли дать ответ через месяц? Возможно, они просто искали причины, которые были бы на руку украинскому правительству».
Киев, 17 февраля, вечер
Когда врач Влад, 47, жил в Донецке, он говорил знакомым, что живет вместе со сводным братом.
Став вынужденным переселенцем, он рассказывает киевским коллегам, что его жена и сын остались в Донецке, чтобы следить на домом.
Все это ложь.
Мы встречались с людьми, которые в тени войны борются против ненависти, угроз и насилия на почве глубоко укоренившейся гомофобии.
После многих лет тайной борьбы украинское ЛГБТ-сообщество хочет расширить свои права. Путь к изменениям лежит через Евровидение.
За бесчисленными стальными дверями в пригороде Киева находится приют-убежище для представителей ЛГБТ.
Здесь живут сразу шесть человек. Они могут находиться в приюте три месяца, а затем должны освободить место для других беженцев из маленьких украинских городов, где потеряли работу, или были выставлены из дома родителями, или подверглись насилию, угрозам и издевательствам из-за того, что они не гетеросексуальны.
47-летний врач Влад покинул Донецк год назад. У него не было выбора. Там он не мог найти работу, а нужно было содержать дом и покупать бензин для автомобиля. Экономика сепаратисткой Донецкой республики очень пострадала из-за торговой блокады Украины.
Вышвырнули из кафе
Влад оставил своего партнера, ровесника с ребенком-инвалидом от предыдущих отношений с женщиной.
Официально считается, что партнер Влада — его сводный брат.
«На Украине можно открыто говорить о своей гомосексуальности, но тогда тебя могут избить или вообще убить», — рассказывает Влад.
Это он знает не понаслышке, сам такое пережил. Однажды в Донецке его вышвырнула из кафе на улицу компания молодых ребят.
«Они спросили, не педик ли я. Я ответил: „конечно, нет"».
Молодые люди били его и пинали ногами, пока он не потерял сознание.
Живет в убежище
Однажды в Киеве на улице Влад взял своего бывшего партнера за руку. Полицейские последовали за ними, задержали обоих и на допросе стали спрашивать, не гомосексуалисты ли они. Иначе зачем держались за руки?
«Я сказал, что боялся поскользнуться. А это было посреди лета», — рассказывает Влад.
Сейчас он временно живет в приюте-убежище, потому что у него нет денег на другое жилье. Работая преподавателем в медицинском институте, он зарабатывает сумму, соответствующую менее 900 крон в месяц. На аренду квартиры этого не хватает.
Он здесь самый старший. Делит квартиру, комнаты которой забиты диванами и односпальными кроватями, с пятью более молодыми геями и транссексуалами.
Анне Скоробогатко 18 лет, она приехала из Львова, что на западе Украины. Мама выгнала ее из дома, когда та рассказала, что хочет пройти курс гормональной терапии, чтобы сменить пол. Она родилась мальчиком.
Антонина стала Антоном
Антон Макарский, 19 лет, которого по паспорту зовут Антонина, с помощью гормонов уже получил более низкий голос. Он одет в клетчатую рубашку и широкие подвернутые джинсы. Он живет в приюте, пока не нашел новую работу. Раньше он работал барменом и официантом, но начальник выставил его вон, когда тот рассказал, что запустил процесс по превращению в мужчину.
Начальник начал называть его «оно» и «гермафродит».
«Он не хотел, чтобы „оно" продолжало работать в его кафе».
Про отца мы ничего не знаем. Мама живет в Венгрии. Когда Антон позвонил ей и, сообщив обо всем, сказал, что хочет ее навестить, мама ответила: «Молодой человек, вы не туда звоните». И положила трубку.
Идешь на гей-парад — рискуешь жизнью
Гомосексуалист Ваня Панов, 23 года, приехал из маленького городка в десяти километрах от Киева. Он сбежал в приют после того, как однокурсники взломали его аккаунт на сайте знакомств. Интимная переписка распространилась по его родному городу. Над ним издевались в институте, на улицах, а два месяца назад сильно избили, когда он вернулся, чтобы навестить маму. Когда он попытался подать заявление в полицию, полицейский отказался регистрировать случай как преступление на почве ненависти.
«Чего тебе надо? Ты же жив», — сказал участковый.
«Правые экстремисты на Украине устраивают гомосафари. Если они нас находят, то избивают. Я боюсь, они скоро кого-нибудь убьют».
«Если бы я держал за руку своего друга на Крещатике, они бы нас точно остановили, спросили бы, чем это мы занимаемся, и сказали, что мы спутали Украину с Европой и США».
Народоизбранные политики делают гомофобные заявления
В неприметном уголке в центре Киева расположен офис ЛГБТ-организации Insight. Именно Insight организовала этот приют. Представитель организации Тая Герасимова открыто бисексуальна. Она рассказывает, что гомофобия глубоко укоренилась в сознании большинства консервативных и православных христиан страны. Все больше лидеров общественного мнения, таких как журналисты и артисты, позитивно высказываются о правах ЛГБТ-сообщества, однако народоизбранные политики по-прежнему постоянно позволяют себе гомобофные и сексистские высказывания, рассказывает она.
«Они знают, что они на этом заработают голоса. Пока они так делают, изменения будут происходить очень медленно», — говорит Тая Герасимова.
Insight борется за запрет дискриминации на почве сексуальной ориентации на рабочих местах. Сегодня работодатель в частном компании может без всяких последствий для себя уволить сотрудника, который объявит, что он транс-, би- или гомосексуален, как это было в случае с Антоном.
Закон, который дает представителям ЛГБТ больше прав, вызвал бы осуждение, считает бывший журналист Артем Скоропадский. Сейчас он — спикер ультранационалистской и гомофобной партии «Правый сектор».
Когда в прошлом году в Киеве под охраной шести тысяч полицейских проходил гей-парад, что Insight посчитала доказательством безопасности проведения Евровидения в Киеве, Артем Скоропадский открыто предупредил, что на улицах может пролиться кровь.
«Мы — против изменений в законах. Тогда законом будут злоупотреблять, выдумывая причину, почему человека уволили. К тому же, у них тогда будет больше прав, чем у гетеросексуального человека», — говорит Артем Скоропадский.
У его партии, которая не принимает в свои ряды представителей нетрадиционной ориентации, есть несколько мест в парламенте.
«Библия говорит, что это грех. „Правый сектор" — против их открытой пропаганды», —заявляет он.
Страх, что правые экстремисты обнаружат тайное убежище
Евровидение-2017, которое состоится в украинской столице в мае, будет проводиться под девизом «Празднуй многообразие». Украинское ЛГБТ-движение не упустит этот шанс, чтобы привлечь внимание к дискриминации и правам человека.
В то же время, хотя международный музыкальный конкурс открывает для обсуждения эту важную тему, Тая Герасимова видит, что на фоне войны ЛГБТ-сообщество радикализируется.
«Некоторые считают, что не время говорить о правах представителей движения ЛГБТ сейчас, когда нужно сфокусироваться на войне. Но ведь права человека надо обсуждать именно сейчас».
После Евровидения в Киеве и во многих других городах по всей Украине будут вновь проводиться гей-парады.
«Правый сектор» с единомышленниками и в этом году сделают все, чтобы воспрепятствовать «пропаганде».
«Даже если в этом году на парад придут две тысячи человек, все равно гетеросексуальных людей, вышедших на акции протеста, будет больше», — говорит Артем Скоропадский.
Жителей приюта очень беспокоит то, что правые экстремисты могут вычислить адрес. Анна, Антон, Влад, Юлия и другие, кто там живет, очень осторожны, когда выходят на улицу или возвращаются в приют.
Когда мы выходим из квартиры в темноту, они быстро закрывают за нами ничем не примечательную стальную дверь.
