22 июня дата, без преувеличения, ставшая поворотной в мировой истории. С одной стороны, это начало, пожалуй, самого кровопролитного периода в истории Второй Мировой войны, с другой, если оценивать ее с позиций глобальной истории — начало конца, одного из самых бесчеловечных режимов прошлого века и одновременно первый этап формирования блока государств, противостоящих свободному миру. Такой парадоксальный исторический водораздел.
В историю СССР этот период истории вошел как начало Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. В исторической политике СССР, сознательно подчеркиваю слово «политике», именно Великая Отечественная война стояла особняком: роль советского народа и его страдания особенно подчеркивались в учебниках, в музейных экспозициях, в литературе, кино и театре.
Естественно, не обошло это стороной и школьные программы — обычный советский школьник мог не знать, что Вторая Мировая война началась на два года раньше — в 1939 году, ему не рассказывали о катастрофе Польши и Франции, об аншлюсе Австрии, о истинных причинах ликвидации государственности Чехословакии, Бельгии, Нидерландов, он мог ничего не слышать о сражениях англичан в Северной Африке и итальянцев в Ливии и Албании, мимо него прошла битва за Британию и уж тем более его берегли от рассказов о Холокосте (сказались сложные отношения СССР с Израилем, да и вообще выделять один народ, даже наиболее пострадавший было не в тренде).
Естественно, такой подход к образовательным программам формировал искаженную картину мира, но зато обеспечивал правильный идеологический подход и воспитание молодежи «в духе патриотизма», обеспечивая советской государственной машине лояльность новых поколений граждан, возбуждая гордость за страну, в которой простому гражданину, живущему в условиях полной изоляции, не хватало для жизни решительно всего. Такая картина вырисовывается, если рассматривать ситуацию с одной стороны.
С другой же — миллионы погибших на фронтах, разрушенные до основания города и села, миллионы погибших и искалеченных мирных жителей, Холокост, десятки миллионов разрушенных судеб и послевоенное восстановление страны, граничившее с героизмом. Каждый элемент из этой цепочки, если рассматривать его через призму простого человека, — достоин того, чтобы о нем помнить и отдавать должное людям, отказавшим себе во всем для того, чтобы отстоять свою страну, прогнать захватчиков со своей земли и уничтожить один из самых страшных режимов на земле. Более того, если говорить о современной исторической политике, которую назвать таковой достаточно сложно, как минимум следовало бы отдать дань миллионам погибших в этой мясорубке украинцев.
Именно поэтому сегодня, говоря о школьных и образовательных программах, стоило бы задуматься, как наши дети и внуки будут смотреть на этот период в истории, о чем будут помнить и как воспринимать исторические события. Будут ли они помнить и гордиться миллионами своих соотечественников, сражавшихся в составе четырех украинских фронтов? Вспомнят ли через 10 лет о сотнях тысяч, воевавших в составе партизанских отрядов? Будут ли помнить о, без преувеличения, титаническом труде работников тыла и, наконец, будет ли отдана дань более чем двум тысячам праведникам, спасавшим евреев во время Холокоста? Глядя на, мягко говоря, странную и однобокую современную историческую политику у меня нет такой уверенности.
Творцы современных исторических «темников» умудрились переплюнуть даже советских идеологов — если для тех Холокоста не существовало в силу сложных, а иногда враждебных отношений с Израилем, то для современных «творцов политики национальной памяти» Холокост также отходит на второй план — поскольку главное место мучеников в украинском пантеоне априори должно быть отведено борцам за независимость Украины — то есть ОУН-УПА (экстремистcкие, запрещенные в России организации — прим. ред.). Из них сделали непогрешимых супергероев, незаслуженно забыв о миллионах украинцев, сражавшихся в рядах Красной армии, заклеймив их для молодого поколения чуть ли не оккупантами. Такой подход, кроме исторической неточности и контроверсионности закладывает мину замедленного действия под будущие поколения. Ведь именно в нем по умолчанию заложен раздел украинцев на две части — якобы сражавшихся за родину и воевавших в якобы «оккупационных» советских войсках. При этом из истории совершенно выпал коллаборационизм, отряды украинской вспомогательной полиции, члены которых, бывало, пополняли ряды УПА, а также деликатный вопрос, поднятый президентом Израиля Реувеном Ривлином во время выступления в Верховной раде в прошлом году — о роли отдельных украинцев в Холокосте.
С другой стороны, незаслуженно забыты более двух тысяч украинцев, спасавшие евреев от преследования, прятавшие их, рискуя своими жизнями и жизнями своих детей. Где их место в современной картине прошлого, в так называемой «политике исторической памяти», насаждающейся сверху? Например, где музей или хотя бы подробная ретроспектива о уникальном факте существования в годы Второй Мировой целой деревни, где были спасены все евреи. Я говорю о селе Яруга, что в Могилевском районе Винницкой области (еврейское название — Ярэ). Кто кроме специалистов помнит об этом факте. Или где память о тогдашнем мэре Черновцов Траяне Поповиче, который спас от смерти почти 19 тысяч черновицких евреев. Или история 14-летнего подростка Феди Михайличенко, который спас будущего главного раввина Израиля легендарного рава Меира Лау. А ведь именно их пример, пример героизма простого человека, уважения и сострадания, смелости и мужества, а часто самопожертвования мог бы, да и должен был бы стать смыслообразующим для национальной памяти. Мне кажется об этом стоит думать всегда. Но особенно в день памяти о начале самой кровавой войны на этой земле. Будем молиться, что этот кошмар больше никогда не повторился. Подари нам мир, Господи.
Альберт Фельдман, директор израильского Института стратегических исследований имени Голды Меир.
