Сообщая одну сенсационную новость за другой, две великие американские газеты New York Times и Washington Post находятся на подъеме, набирая рекордную читательскую аудиторию. У одной шире международный охват и семья владельцев в пятом поколении; у второй богатый собственник Джефф Безос (Jeff Bezos) и технологические преимущества. Но обе они сталкиваются с врагом, угрожающим их существованию.
1. Утечки и энтузиасты
Самолет пошел на взлет по полосе авиабазы Эндрюс, и главный корреспондент New York Times в Белом доме Питер Бейкер (Peter Baker) устроился в салоне для прессы борта номер один. Было 19 мая, и президент направлялся в столицу Саудовской Аравии Эр-Рияд. Зазвонил мобильный телефон Бейкера. Это его босс, шеф вашингтонского бюро Элизабет Бьюмиллер (Elisabeth Bumiller), предупреждала журналиста, что газета вот-вот опубликует важный материал о том, как Дональд Трамп на встрече с российскими официальными лицами в Овальном кабинете осудил только что уволенного с поста директора ФБР Джеймса Коми, назвав его «ненормальным». Он также заявил русским, что отставка Коми сняла с него «огромную нагрузку», так как проводимое его ведомством расследование деятельности штаба Трампа и его контактов с российскими представителями набирало обороты.
Самолет набирал высоту, когда на экранах двух телевизоров в заднем салоне, настроенных на телеканал Fox News, появилась информация об этой сенсационной истории. Но прошло несколько секунд, и тот же самый канал уже вовсю нахваливал другое разоблачение, на сей раз сделанное альма-матер Бейкера газетой Washington Post. Издание сообщало, что в ходе расследования ФБР был выявлен «действующий сотрудник Белого дома, являющийся важной персоной и представляющий большой интерес».
«Между двумя сенсациями не прошло и пяти минут», — вспоминал Бейкер, которому, как и большинству остальных людей, трудно уследить за всеми эксклюзивными и соперничающими между собой материалами двух ведущих газет об администрации Трампа, поскольку эти материалы уже много месяцев доминируют в мире СМИ. Два возродившихся бастиона «старых СМИ» ведут дуэль, живо напоминающую соперничество времен Второй мировой войны между американским генералом Джорджем Паттоном и британским генералом сэром Бернардом Монтгомери, каждый из которых хотел первым захватить главный город Сицилии Мессину. Также складывается ощущение, что на карту поставлено нечто фундаментальное, касающееся будущего всей нации. Washington Post сегодня ежедневно напоминает в своих печатных и онлайновых выпусках: «Демократия умирает во мраке».
Продолжающееся соперничество объясняет рекордные показатели онлайнового трафика двух газет и то, почему они более чем когда-либо являются главными источниками информации для кабельных каналов и широкого вещания. Washington Post разоблачает Трампа, рассказывая, как тот раскрывал секретную информацию русским; в дело тут же вступает New York Times и сообщает, что Коми записал встречу в Овальном кабинете, на которой президент якобы требовал от него прекратить расследование контактов бывшего советника по национальной безопасности Майкла Флинна с российскими представителями. При этом обе газеты ставят под сомнение честность Трампа и даже используют такую табуированную прежде лексику как «ложь» и «вранье». Главный редактор New York Times Дин Бакет (Dean Baquet) говорит, что эти слова в его газете использованы в связи с тем, что Трамп лгал о месте рождения Барака Обамы. Если бы мы не использовали эти слова, сказал он мне, «это было бы издевательством над английским языком». А Гленн Кесслер (Glenn Kessler) из Washington Post в своей инфографике в блоге Fact Checker ведет подсчет всех ложных и недостоверных заявлений Трампа на посту президента. Именно Washington Post сообщила о том, что фальшивые обложки журнала Time с фотографиями кандидата в президенты Трампа (и с заявлениями типа «Он побеждает на всех фронтах… даже на телевидении») висят на видных местах на всех его курортах и в гостиничных комплексах. New York Times ответила информационной бомбой о том, как сын Трампа Дональд-младший, а также председатель его штаба Пол Манафорт и зять Джаред Кушнер спустя две недели после выдвижения Трампа в кандидаты встретились с российским юристом, имеющим связи в Кремле и заявившим о своей готовности предоставить компромат на Хиллари Клинтон. Тем самым, Трамп навлек на себя обвинения в попытке сговора с иностранным государством. Обе газеты стали отражением и движущей силой той вражды, которая возникла между Трампом и спецслужбами. По признанию Бакета, они стали площадкой для размещения нескончаемых утечек информации, которой делятся опасающиеся Трампа чиновники.
Если вы пропустили какой-то материал в печати или в интернете, то репортеры из двух газет восполнят ваши информационные пробелы своими регулярными выступлениями на кабельном телевидении. Кроме того, в вашем распоряжении всегда есть Snapchat, Facebook и прочие социальные сети, ведущие подковерную войну за выживание, в которой жареные новости сочетаются с компьютерной инженерией. В этом соперничестве компьютерные умники помогают репортерам, которые всегда на ногах. В этой борьбе и те, и другие могут выиграть или проиграть, ибо СМИ сегодня раздроблены, а журналистская фортуна вещь капризная. Две газеты ведут свои сражения на фоне драматического упадка журналистики, который длится уже более десяти лет. Если в 2006 году американские газеты заработали на рекламе более 49 миллиардов долларов, то в 2016 году их доходы на данном поприще снизились до 18 миллиардов. По словам аналитика СМИ Алана Маттера (Alan Mutter), тираж печатных изданий упал наполовину. В редакциях New York Times и Washington Post уже заговорили о том, что мир скоро будет обходиться без печатных изданий.
Назовем это Последней газетной войной, в которой две великие газеты, соперничая между собой, используют разные стратегии и разные экономические реалии, однако действуют с одинаковой смелостью, демонстрируя впечатляющие и разнообразные таланты под руководством весьма боевитых руководителей Бакета и Марти Барона (Marty Baron) (который, по словам одного обозревателя, «готов голодать, лишь бы побить New York Times»). Белый дом почти ежедневно подвергает эти издания испепеляющей критике. В основе работы журналистов лежит неукротимая страсть, о которой так хорошо рассказали Бен Хехт (Ben Hecht) и Чарльз Макартур (Charles MacArthur) в своем фильме «Первая полоса». Там редактор Уолтер Бернс в ответ на вопрос репортера о том, сколько места он выделит ему для эксклюзивного материала, заявляет: «Я дам тебе место для каждого чертова слова, которое ты только сможешь написать».
Бывают дни, когда можно поклясться: Washington Post и New York Times пишут каждое чертово слово о Трампе. В качестве лозунга заявление Washington Post «Демократия умирает во мраке» может показаться чем-то чрезмерным — как новое кино про Бэтмена, говорит Бакет. Уолтер Бернс наверняка грохнул бы кулаком по столу, бросил древнюю телефонную трубку на рычаг, пробормотал несколько отборных слов из непечатного лексикона, а потом прорычал: «Но это правда!»
Удивительно то, что в свете недавних событий и тенденций возрождение New York Times и Washington Post трудно было представить. А еще труднее было представить то, что помощь придет со стороны хамоватого балабола и торговца недвижимостью, решившего заняться политикой.
2. Прощание с прощаниями
Двадцать лет тому назад я был в гостях у Кэтрин Грэм (Katharine Graham) (издательница, более 20 лет возглавлявшая Washington Post — прим. пер.) в ее просторном джорджтаунском доме, и у нас зашел разговор об одной истории, которая неизвестна большинству, если не всем сегодняшним сотрудникам этой газеты. Ни один человек из редакции, с кем я беседовал на эту тему в последние месяцы, понятия не имел о данной истории. В 1940-е годы одной из самых крупных величин в газетном бизнесе была Эленор Медилл (Сисси) Паттерсон (Eleanor Medill (Cissy) Patterson), являвшаяся двоюродной сестрой прославленного владельца Chicago Tribune полковника Роберта Р. Маккормика (Robert R. McCormick). Паттерсон была собственницей и редактором Washington Times-Herald, являясь единственной в стране издательницей крупной газеты женского пола. Похожая на тетушку Мэйм из одноименного комедийного фильма, Паттерсон вела себя эпатажно, и публично враждовала с газетой Washington Post, которая была намного меньше и принадлежала Юджину Мейеру (Eugene Meyer). Когда Паттерсон в 1948 году умерла, семья Мейера положила глаз на ее газету и решила купить ее.
«Порой мне казалось, что вся наша жизнь зависит от этого», — сказала мне в тот день Грэм. Но заполучить Times-Herald Мейерам не удалось, потому что вмешался сам Маккормик, купивший газету и сделавший ее издателем свою 28-летнюю племянницу Рут Элизабет (Бейзи) Маккормик Миллер (Ruth Elizabeth (Bazy) McCormick Miller). Этой дочери двух бывших членов конгресса от штата Иллинойс газета очень понравилась, и она стала ее лидером — весьма известным и консервативным по свои политическим взглядам. Грэм вспоминала, как в молодости полковник Маккормик буквально очаровал ее на приеме в коннектикутском поместье владельцев New York Times Сульцбергеров. На прием он прилетел на вертолете, украшенном лозунгом Chicago Tribunе «Величайшая в мире газета».
Но спустя годы Маккормик нравился ей уже гораздо меньше, потому что он купил Times-Herald и, как написала Грэм в своих мемуарах, привел ее мужа Филипа Грэма (Philip Graham) в «состояние величайшего уныния».
Но в конечном счете Маккормик все же расстался со своей газетой, причиной чего стала любовная связь. Бейзи Миллер, которая состояла в браке, влюбилась в главного редактора Times-Herald Гарвина (Тэнка) Тэнкерсли (Garvin (Tank) Tankersley). Возмущенный Маккормик заявил племяннице, чтобы она выбирала между Тэнкерсли и своей работой. Миллер последовала зову сердца. Маккормик продал газету, и та под руководством Мейера, получив дополнение Post к своему названию, начала процветать как великое и либеральное в идеологическом плане издание. История самой Кэтрин Грэм стала легендой в журналистике: робкое дитя из привилегированной, но не очень крепкой семьи вышло замуж за выпускника юридического факультета Гарварда, который по выбору ее отца стал харизматичным руководителем компании, подняв ее на новые высоты. После смерти мужа (в возрасте 48 лет, в результате самоубийства) Кэтрин Грэм взяла бразды правления в свои руки и с помощью редактора Бена Брэдли (Ben Bradlee), который был агрессивным и бесстрашным руководителем отдела новостей с несколько театральными манерами, стала издателем и главой компании. Грэм доказала свою силу и отвагу, когда Washington Post и New York Times вели борьбу за публикацию так называемых «бумаг Пентагона», в которых излагалась тайная история войны во Вьетнаме. Результатом этой борьбы стала знаковая победа журналистики в Верховном суде в 1971 году. Не менее впечатляющей была та решительная поддержка, которую Грэм и Брэдли оказали Бобу Вудворду (Bob Woodward) и Карлу Бернстайну (Carl Bernstein), в расследовании Уотергейтского скандала.
Все это время компания под руководством Грэм постепенно превращалась в современное медийное предприятие, главным активом которой была Washington Post, а также Newsweek и несколько весьма доходных телевизионных станций. New York Times была общенациональной газетой для любящей новости элиты; но Washington Post не очень сильно отставала от нее, став несомненным лидером среди немногочисленной группы великолепных региональных газет. Она привлекала к себе талантливых людей и сама взращивала исключительные таланты. В ней работали два поколения великих политических комментаторов, в том числе, Дэвид Бродер (David Broder), Хайнс Джонсон (Haynes Johnson), Дэвид Маранисс (David Maraniss) и Томас Эдсолл (Thomas B. Edsall). От политических репортажей и статей не отставали и другие разделы газеты, прежде всего, зарубежные и внутренние новости, а также раздел очерков и эссе под названием «Стиль», который фактически являлся журналом, не уступающим старому Esquire.
К 1993 году ежедневный тираж газеты составлял более 830 тысяч экземпляров. Газетный бизнес в то время процветал, хотя на горизонте уже замаячили грозовые тучи, поскольку телевидение забирало себе все больше рекламы, и наступала эра интернета. Крупной отраслевой сделкой того года стала покупка компанией New York Times издания Boston Globe за 1,1 миллиарда долларов. А в редакции новостей Washington Post работало более 900 человек.
Дональд Грэм (Donald Graham) сменил на посту свою мать, но сохранил устойчивый курс в качестве председателя правления компании Washington Post. Позднее он передал издательские обязанности своей племяннице Кэтрин Уэймут (Katharine Weymouth). Та взяла на должность главного редактора Маркуса Браучли (Marcus Brauchli) из Wall Street Journal, который сменил преемника Брэдли Леонарда Дауни-младшего (Leonard Downie Jr). Но дело не выгорело, и тогда Уэймут переманила из Boston Globe Марти Барона (Marty Baron). Там Барон сталкивался с болезненным сокращением кадров. Его давний друг Даг Франц (Doug Frantz), работавший и у Барона, и у Бакета, вспоминал, что Барон «расстраивался, а порой и злился» на New York Times из-за сокращений и увольнений. Однако он держался стойко и поддерживал высокие стандарты, символом чего стало отважное журналистское расследование фактов педофилии со стороны католических священников, легшее в основу оскароносного фильма «В центре внимания».
Придя в Washington Post, Барон получил в наследство провальную стратегию, в основе которой лежало первоочередное внимание к местным и региональным новостям (эта стратегия повлекла за собой закрытие многих зарубежных и национальных корпунктов). Он также унаследовал противоречия между печатными и онлайновыми изданиями, резкое падение тиражей и доходов от рекламы. К 2013 году в результате увольнений и переходов на другую работу отдел новостей Washington Post уменьшился до 600 сотрудников, а тираж снизился до 475 тысяч экземпляров. Старший редактор отдела политики Стивен Гинсберг (Steven Ginsberg) вспоминает, как он разместил объявление о вакансии репортера для работы в конгрессе. На собеседование не пришел ни один человек.
Аристократ и гордый хранитель традиций Дональд Грэм понимал, что ситуация выходит из-под контроля. В 2013 году, когда у компании Washington Post возникла срочная потребность в деньгах, она объявила о своем намерении продать здание газеты. Даже у ее коммерческой образовательной компании Kaplan, чьи немалые прибыли издавна помогали поддерживать на плаву газету, возникли проблемы на фоне мер правительства по ужесточению правил для коммерческих школ и учебных программ. Редакция прекратила проводить по пятницам свои прощальные вечеринки, так как атмосфера на них была слишком удручающая.
Все это время Грэм искал покупателя, а затем вдруг огорошил мир известием о том, что он продает Washington Post 49-летнему учредителю компании Amazon Джеффу Безосу за скромную сумму в 250 миллионов долларов. Перешедший к тому времени в New York Times Питер Бейкер вспоминает, как он заплакал, услышав эту новость. Грэм вел себя как отчаявшаяся, но любящая мать, положившая свое новорожденное дитя в корзину и поставившая ее на порог чужого дома в надежде на то, что его обитатели примут ребенка в свою семью с нежностью и заботой.
3. Тонущий флагман
Весной 2010 года я сидел за высоким столиком на двоих в ресторане морепродуктов Shaw's Crab House в Чикаго. Я пришел туда, чтобы побеседовать за обедом с бывшим наркоманом и выздоравливающим алкоголиком по имени Дэвид Карр (David Carr). Этот журналист New York Times с квакающим голосом и тонкой шеей информировал меня о начале расследования, связанного с этическими неурядицами в компании Tribune, приобретенной грубоватым миллиардером и торговцем недвижимостью Сэмом Зеллом (Sam Zell), которому было наплевать на журналистику.
«Так ты думаешь, что из этого можно состряпать стоящий материал?» — спросил он. В этом не было никаких сомнений: игра в покер с употреблением наркотиков, оральный секс прямо на работе, сквернословие и прочие неприглядные эпизоды с участием нового руководства, которое Зелл привел в Tribune из радиоиндустрии. О расследовании Карра повествует снятый в 2011 году документальный фильм под названием «Первая полоса: Внутри The New York Times». Там рассказывается о том, как свойственные Tribune традиции консерватизма и благопристойности трансформировались в нравственный и этический паноптикум.
Слушая Карра, начинаешь понимать, насколько сильно изменилась самая влиятельная в мире медийная организация. Если вы знакомы с New York Times главным образом по книге Гэя Талезе (Gay Talese) The Kingdom and the Power, в которой он с любовью и беспощадностью раскрывает историю газеты, вам будет трудно представить, как это издание могло нанять такую неординарную личность как Карр, а тем более назвать его символом New York Times. Вашингтонское бюро этой газеты когда-то населял тот подвид журналистов, которых Талезе называл «поджарыми, высокими, непритязательными, хорошо образованными, привыкшими носить галстуки и курить трубку» (это в память о короле журналистики того времени Джеймсе Рестоне (James Reston)). Но сейчас на дворе цифровая эра, и газета стала намного разнообразнее. Карр не только бесстрашный и проницательный журналист. Он также яростный защитник основополагающих ценностей, таких как независимость и справедливость, которым сегодня угрожают экономические опасности.
«Давать новости беспристрастно, бесстрашно и непредвзято». Таково было кредо патриарха New York Times Адольфа Окса (Adolph S. Ochs), когда он в 1896 году прибыл из Чаттануги и купил переживавшую большие трудности газету. Было это примерно в то время, когда дед Дональда Трампа Фридрих приехал из Германии и сколотил состояние в гостиничном бизнесе (и в проституции) на Клондайке. New York Times со временем стала самым авторитетным в мире изданием с гигантским отделом новостей, насчитывавшим 1 300 человек. В 1980-х годах был сделан важнейший стратегический шаг: руководство компании расширило бизнес, превратив газету в общенациональное издание, за которое читатели платят немалые деньги (так, в Чикаго сегодня ежедневная газета стоит два с половиной доллара, а воскресный выпуск шесть долларов). В условиях жесткой конкуренции это издание стало настоящим спасением.
Потом родился интернет, стало бурно развиваться кабельное телевидение, сократились тиражи печатных изданий, а у рекламодателей появились новые возможности. После финансового кризиса 2008 года будущее New York Times было настолько неопределенно, что газета обратилась за кредитом на сумму 250 миллионов долларов к мексиканскому миллиардеру Карлосу Слиму Эллу (Carlos Slim Helú), который по сей день является крупнейшим акционером этой компании. Кроме того, она заключила сделку по продаже с правом обратной аренды части своего нового здания в Манхэттене. К моменту моего разговора с Карром аналитики СМИ открыто сомневались в способности New York Times пережить трудные времена.
Но правящий клан Сульцбергеров был достаточно последователен и сохранил свой главный продукт, несмотря на то, что трения между поколениями (и отчаянное финансовое положение) привели к продаже других газет и компаний этой семьи. Со временем компания избавилась от своих крупных медийных активов, в том числе, от всех телевизионных станций, но не от флагманской газеты.
Все это время газета сохраняла свое название New York Times, вызывая зависть и сравнения с другими изданиями, а также подвергаясь острой критике всякий раз, когда она допускала ошибки. Ей, как и всем прочим газетам, было трудно приспособиться к цифровой эпохе. Некоторые неприятности New York Times причинила себе сама, и они приняли общенациональный размах и значимость. Среди них фабрикации Джейсона Блэра (Jayson Blair), которые были полной выдумкой от начала до конца и привели к отставке выпускающего редактора Хауэлла Рейнса (Howell Raines). Но за последние 10 лет газета при трех выпускающих редакторах (Билл Келлер (Bill Keller), Джилл Абрамсон (Jill Abramson) и Бакет) получила 29 Пулитцеровских премий.
В преданности New York Times новостной журналистике никто никогда не сомневался. Но New York Times как деловое предприятие нуждалось в оздоровлении, причем такого масштаба, который не уступал бы превращению Дэвида Карра из наркомана и заключенного в высокочтимую икону газетной отрасли.
4. Это метафора
Марти Барон занял свое место в редакции новостей Washington Post в 2013 году. Его предшественник Маркус Браучли объединил редакцию новостей в Вашингтоне с базирующимся в Виргинии интернет-изданием, что стало очень важным решением. Он также начал менять царившую в газете культуру, основой которой являлось печатное издание. Но в сложные времена руководить редакцией новостей весьма непросто, и Браучли так и не сумел в полной мере взять Washington Post под свое командование. Барон пришел на работу сразу после Нового года и начал быстро укреплять ослабленный отдел политических новостей, к конкурентам которого теперь относилась и начинающая медиа-организация Politico, действовавшая неумолимо и неослабно. Дон Грэм (Don Graham) (исполнительный директор Washington Post — прим. пер.) принял на вооружение оригинальную концепцию Politico, предложенную ему редактором Washington Post Джоном Харрисом (John Harris) и репортером Джимом Вандехеем (Jim VandeHei). Вскоре вместе с одним инвестором они запустили вебсайт, ставшим весьма популярным среди любителей политики. После ухода Харриса политические редакторы сменяли один другого, пока это место не занял Стивен Гинзберг (Steven Ginsberg). Вскоре в редакцию пришли и многие другие таланты, включая Карен Тамулти (Karen Tumulty) из журнала Time, а также способные столичные репортеры Филип Ракер (Philip Rucker) и Дэвид Фарентолд (David Fahrenthold), которые начали работать в отделе политики. Потом пришел Роберт Коста (Robert Costa) — восходящая звезда журналистики. За первый год работы Барона в качестве главного редактора Washington Post газета получила две Пулитцеровские премии, причем одна из них была очень престижной наградой за служение обществу. Получила ее группа из 28 журналистов во главе с Бартоном Геллманом (Barton Gellman), которая разоблачила масштабную программу слежки Агентства национальной безопасности. В основу их материалов легли утечки информации, организованные бывшим сотрудником АНБ Эдвардом Сноуденом, попросившим в итоге убежища в России. Традиционная редакция новостей — это сложный организм со строгой иерархией. Барон выдвинул на первый план целеустремленность, полную поддержку репортерам, и продемонстрировал свое умение ладить с самолюбивыми и обидчивыми журналистами. Он также проявил настойчивость и твердость в освещении деятельности Трампа перед лицом непрестанных нападок со стороны Белого дома. Тот Марти Барон, которого играет Лив Шрайбер в фильме «В центре внимания», очень похож на оригинал. Барону пошло на пользу восхваление Голливуда, а также отсутствие финансовых проблем, которые обычно тяжким грузом ложатся на плечи редакторов — и он это с готовностью признает.
Его босс Безос, ставший самым успешным предпринимателем своего поколения, пристально следящим за интересами потребителя, начинал с онлайновой торговли книгами в своем гараже и лично доставлял первые посылки Amazon в почтовое отделение. Он признает, что перед покупкой Washington Post не проводил настоящую финансово-юридическую экспертизу издания, поверив на слово Грэму, сказавшему, что это достойный вызов. Он сделал компанию частной и навязал ей правила игры Amazon: сначала заработать довольно большую сумму денег на небольшом количестве покупателей, а затем начать зарабатывать небольшие деньги на гораздо более обширной аудитории. Как объяснил мне технический директор New York Times Ник Рокуэлл (Nick Rockwell), в сценарии Безоса нет никаких секретов: «В своей основе стратегия Amazon заключается в успешной работе с меньшими прибылями, чтобы обойти всех остальных за счет охвата потребителей, а затем истолочь конкурентов в порошок». (Например, клиенты программы Amazon Prime, которых насчитывается 65 миллионов, получают очень выгодное предложение о подписке на интернет-версию Washington Post, которая в четыре раза дешевле подписки New York Times.) Изданию также пришлось превратиться из солидной местной газеты в общенациональную и даже глобальную. При этом она воспользовалась своими глубокими знаниями самой влиятельной в мире столицы Вашингтона. Действуя в манере Кремниевой долины, Безос смотрит на долгосрочную перспективу и вкладывает большие деньги в новые технологии, сначала в интересах самой газеты, а затем в интересах увеличения продаж. Washington Post сама изобретает то, что ей необходимо, и уже не зависит от посторонних поставщиков.
Теперь у газеты появился жесткий и умный главный редактор и владелец, который «немедленно заявил нам в редакции новостей, что хочет дать всем дорожку для разбега», говорит ветеран политической журналистики Дэн Бальц (Dan Balz), пришедший в Washington Post в 1978 году, а в 2011-м серьезно задумавшийся об уходе в Reuters. Его решение остаться было важным психологическим фактором для редакции новостей. Сегодня, продолжает Бальц, «нас уже не воспринимают как старое и затасканное средство массовой информации; в нас видят нечто передовое и особенное».
Сегодня мы слышим о новых технологиях под названиями Arc, Bandito, Paloma, Heliograf, BreakFast, and ModBot. Это, соответственно: ультрасовременная система управления контентом; инструмент для проверки содержания в режиме реального времени; платформа доставки новостных рассылок; система искусственного интеллекта, позволившая газете в прошлом году осветить примерно 500 предвыборных кампаний по всему миру и оформить их результаты в соответствии с географией; инструмент для измерения скорости доставки сенсационных новостей по электронной почте; а также механизм для управления комментариями одного миллиона читателей в месяц. С приходом директора по информационным технологиям Шайлеша Пракаша (Shailesh Prakash) газета разработала инструмент для автоматической проверки заголовков на основе содержания статьи. Журналисты должны хорошо знать обо всем этом. Среди них на рабочих местах сидит немало разработчиков программного обеспечения.
Барон занимает скромный кабинет. Он намного меньше того, что был у Бена Брэдли в здании на 15-й улице в эпоху Уотергейта. В его стеклянном обиталище стоит компьютерный стол, а также стол для совещаний всего на шесть человек. На стене висит фотография знаменитого Энсела Адамса (Ansel Adams), на которой снят человек на краю пропасти. Да, говорит Барон. Это метафора.
Раз в две недели он проводит совещание по линии видеосвязи с Безосом, который работает в Сиэтле. Безосу не нравятся презентации в режиме реального времени, и поэтому все материалы Барон пересылает ему заранее. Практически никаких дискуссий на тему последних известий не бывает. Безос может задать вопрос, как используется мобильное приложение обмена сообщениями Snapchat, как работает новая публикация для молодых женщин под названием The Lily, или каковы успехи в реализации различных проектов в соцсетях. По этому важному вопросу между владельцем и главным редактором существует нерушимая договоренность, о которой мне рассказал Барон. «В цифровую эпоху среди интернетчиков существует тенденция говорить о том, что от прошлого надо полностью избавиться. Но Джефф убедил нас и вбил в наше сознание мысль о том, что проделанная нами в прошлом работа хороша…. Он хочет, чтобы мы жили в новой цифровой эпохе, но оставались верны нашим ценностям и нашей истории. Он всеми силами стремится найти эту золотую середину».
В центре этой идеи стоит классическая журналистика. После прихода Барона количество сотрудников в редакционном отделе увеличилось примерно на 140 человек. Сюда входит весь персонал технического обеспечения и видеоспециалисты, которых стало 70 человек. Барон рассказывал мне: «Когда пришел Фред (издатель Washington Post Фред Райан-младший, ранее работавший в Politico), а Безос нанял нас, они хотели добиться того, чтобы мы заняли господствующие позиции в освещении политических событий. Это стало темой для разговора. Он спросил, какие ресурсы нам необходимы, и каких людей мы хотим нанять. А потом мы приступили к осуществлению своего плана».
Трамп, называющий прессу «врагом американского народа», сам стал главным катализатором бурного роста читательской аудитории Washington Post, о чем свидетельствует один миллиард просмотров страниц за месяц. Газета с самого начала активно освещала деятельность Трампа, и это ему не понравилось. Он несколько раз запрещал репортерам Washington Post посещать мероприятия своей предвыборной кампании. Репортеры издания стали мишенью злобных нападок сторонников Трампа. Именно Washington Post заставила Трампа признать, что Барак Обама родился в Америке — и это после интервью Роберта Косты, в котором Трамп настойчиво и нелепо утверждал, будто сделать это его заставила реакция других республиканцев. Лауреат Пулитцеровской премии Дэвид Фарентолд, который в своей работе продемонстрировал изобретательность, ища подсказки через социальные сети, показал, что Трамп с 2008 года не использовал личные средства для финансирования своего фонда. Фарентолд также выяснил, что деньги фонда шли на урегулирование правовых споров; что Трамп откровенно лгал о своих благотворительных вкладах и пожертвованиях; и что он при записи беседы с телеведущим Билли Бушем (Billy Bush) для программы Access Hollywood обменивался скабрезными шутками о женщинах, заявляя, что их «можно лапать и целовать».
У Клинтонов тоже не было иммунитета от расследований журналистов Washington Post. Репортеры Розалинд Хелдерман (Rosalind S. Helderman) и Том Хэмбургер (Tom Hamburger) вели хронику явления, названного ими «кругом обогащения», показывая, как доноры фонда Клинтонов участвовали в увеличении личных доходов Билла Клинтона. За четыре месяца до выборов Филип Ракер и Джон Вагнер (John Wagner) фактически предсказали стратегический просчет Хиллари Клинтон, состоявший в том, что она уделяла недостаточно внимания штатам Висконсин, Мичиган и Пенсильвания.
Репортажи по вопросам национальной безопасности, за которые отвечает редактор Питер Финн (Peter Finn), впечатляют ничуть не меньше. Большую помощь в этом оказывают журналисты Адам Энтус (Adam Entous) и Девлин Баррет (Devlin Barrett), пришедшие из Wall Street Journal, а также живущая и работающая во Франкфурте эксперт по терроризму Суад Мехеннет (Souad Mekhennet). Washington Post в серии статей рассказала о том, как Майкл Флинн обсуждал с российским послом в США вопрос о снятии санкций, хотя сам Флинн это всячески отрицал. Газета сообщила о предостережении Министерства юстиции, которое предупредило Белый дом о возможности шантажа против Флинна. Кроме того, издание рассказало, что бывший сенатор Джефф Сешнс, ныне занимающий должность генерального прокурора, во время кампании Трампа дважды беседовал с тем же самым российским послом.
Но и этим Washington Post не ограничилась. Она сообщила о том, как учредитель консалтинговой фирмы по военным делам и вопросам безопасности Blackwater провел тайную встречу на Сейшелах с целью установления секретного канала связи между Трампом и российским президентом Владимиром Путиным; как зять Трампа Джаред Кушнер попал в поле зрения расследования, проводимого под руководством специального прокурора Роберта Мюллера; как Мюллер проводит следствие на предмет препятствования правосудию со стороны Трампа; и как Трамп на встрече в Овальном кабинете передал совершенно секретную информацию российскому министру иностранных дел и послу, раскрыв при этом источник информации, являющийся союзником США.
Конечно, и Washington Post нередко демонстрирует тягу к сенсационности с поправкой на цифровую эпоху, печатая заведомо провокационные заголовки (например, «Насколько безвредны таблетки из плаценты?»), которые вполне подпадают под определение приманки. За день до Пасхи в информационной рассылке газеты появился заголовок «Мария Магдалина не была проституткой», хотя на самом деле первые две ее статьи были о северокорейской ракетной программе и о бюджете Трампа. Безусловно, это был перегиб в плане моральных норм интернета и явное тактическое отличие от более сдержанной New York Times. Но сами материалы были очень солидные. «Нас учили писать для газет, — сказал Барон. — Но в этом нет ничего незыблемого и непреложного. Большинство людей не читают печатные издания. Незыблемы и непреложны ценности и стандарты. А в подаче материала нет ничего непреложного».
5. Внутри крепости
Если послушать Элизабет Бьюмиллер, то сейчас работа у нее более напряженная, чем когда она освещала деятельность Белого дома 11 сентября и после терактов, или когда она освещала войну в Афганистане. Сегодня она работает шефом вашингтонского бюро New York Times. «Сейчас работа стала непрекращающейся и более жесткой», — сказала она мне. Надо быстро догонять конкурентов, не уступая им ни в чем; надо постоянно говорить о «сенсационных новостях» на кабельном телевидении; и, естественно, освещать поведение самого президента: его провокационные и возмутительные твиты, нападки на прессу, льющийся как из рога изобилия откровенный вымысел, вынудивший редакцию New York Times написать 25 июня в своем воскресном выпуске большую статью под заголовком «Ложь Трампа». «Люди не соглашались с Джорджем Бушем, однако правительство работало в нормальном режиме», — сказала мне Бьюмиллер. Сейчас все очень далеко от нормы. Люди из ее бюро численностью 85 человек начинают работать в шесть часов утра (она тоже) — просто чтобы прочесть и отреагировать на утренние твиты Трампа.
В ее команду входит Питер Бейкер, показывающий, что освещение деятельности Трампа стало для New York Times одним из главных приоритетов. В августе прошлого года Бейкер переехал в Иерусалим, чтобы возглавить тамошнее бюро газеты, а уже спустя четыре месяца редакция вернула его обратно. При этом газета удвоила свой контингент в Белом доме, включив в состав звездной команды Бейкера, Джули Хиршфельд Дэвис (Julie Hirschfeld Davis), Мэгги Хаберман (Maggie Haberman), Марка Лэндлера (Mark Landler), Майкла Шира (Michael Shear) и Гленна Траша (Glenn Thrush).
Хаберман, являющаяся бескомпромиссным репортером старой школы, и ставшая фирменным знаком газеты, непродолжительное время освещала прежнюю жизнь Трампа в нью-йоркских таблоидах Daily News и New York Post. Летом 2015 года (к тому времени она перешла в New York Times, поработав в Politico) Трамп предложил дать ей эксклюзивное интервью о своем решении вступить в президентскую гонку. Вспомнив его аналогичную риторику 2011 года, она заявила, что напишет об этом в газете. Сейчас это не имеет никакого значения с учетом того объема репортерской работы, которую она проделала за два следующих года. Трамп не скрывает своего отношения к New York Times. При любой удобной возможности он резко критикует «провальную New York Times» и тем не менее, всеми силами добивается ее одобрения. 19 июля Трамп дал газете четвертое большое интервью (в этом она отстает только от Fox News), которое стало ошеломляющим образчиком импровизации. В этом интервью Трамп раскритиковал генерального прокурора Джеффа Сешнса и предостерег спецпрокурора Роберта Мюллера, чтобы тот не расследовал финансовые дела семьи Трампов. Хаберман настолько глубоко внедрилась в голову Трампа, что легко могла бы стать его психиатром. Кроме того, она легко вхожа и к президенту, и к членам его администрации. Хаберман регулярно выступает на телевидении с комментариями о жизни Трампа «внутри крепости».
«Трамп принес большую пользу „провальной New York Times"», — сказала Бьюмиллер. Правда, самой важной статьей следует считать материал Майкла Шмидта (Michael Schmidt), написавшего в 2015 году о том, что Хиллари Клинтон в свою бытность госсекретарем «при ведении государственных дел пользовалась исключительно личным почтовым ящиком». Эта история практически похоронила Клинтон. Бьюмиллер постоянно пополняет свой штат. Читательская аудитория New York Times достигла рекордного уровня. Подписчиков на цифровую версию газеты сегодня 2,2 миллиона, а общее количество подписчиков составляет около 3,2 миллиона человек. Ежемесячное число просмотров достигло 1,5 миллиарда.
Когда я беседовал с Дином Бакетом в Нью-Йорке, он сказал мне: «Я подумал, что в отличие от [утренней программы новостей MSNBC] Morning Joe, нам надо заняться нелицеприятными и шокирующими журналистскими расследованиями. Никаких рисунков и карикатур на него с носом Буратино. Можно трубить во все онлайновые трубы и звонить во все онлайновые колокола, но если при этом отсутствует настоящая и талантливая журналистика, никакого результата не будет». Бакет родом из рабочей семьи, а вырос он в Новом Орлеане, став впоследствии утонченным обитателем Манхэттена. Он руководит огромной и сложной редакцией с присущей ему искусностью и приобретенным обаянием. У него просторный кабинет с разбросанными повсюду бумагами, украшенный креольскими гончарными изделиями и современными абстрактными картинами из Французского квартала, что в Новом Орлеане. Стены увешаны шутливыми первыми страницами. Это прощальные подарки на память от коллег из тех многочисленных газет, в которых Бакет работал. Несмотря на то, что кое-кто недоволен редакционными решениями (есть люди, утверждающие, что история с почтовым сервером Хиллари Клинтон была чрезмерно раздута), он дает весьма резкие и проницательные оценки новостям, демонстрируя свои многообразные вкусы.
В последние месяцы New York Times опубликовала немало сенсационных материалов. Среди них сообщения о том, что российские официальные лица намеревались оказывать влияние на Трампа через Майкла Флинна и бывшего руководителя его предвыборного штаба Пола Манафорта; что директор ФБР Джеймс Коми написал служебную записку о просьбе президента Трампа прекратить расследование по делу Флинна; что Трамп просил Коми подтвердить законность всех его деловых операций; что Трамп якобы потребовал от Коми личной преданности на приватном обеде в Белом доме; и что Коми просил генерального прокурора Джеффа Сешнса о помощи, дабы тот не оставлял его наедине с Трампом.
Разница между New York Times и Washington Post очень большая, и отличий много. Это можно заметить на ежедневных совещаниях, которые проходят в Нью-Йорке под председательством Бакета. Формат этих совещаний, их ценности и порядок остаются в основном неизменными с давно минувших дней, хотя сегодня больше внимания уделяется цифровой версии газеты, а не печатной. Недавно Бакет открыл совещание замечанием о «впечатляющем размахе репортажей». Среди них был новый эксклюзивный материал об атмосфере безнравственности в компании Uber. Затем редакторы перешли к обсуждению зарубежных новостей, к обзорам кинофильмов, к статье о противоречиях между губернатором штата Нью-Йорк и мэром этого города, а также к выставке кубинского искусства. Сидя на таком совещании и просто читая газету, начинаешь понимать: хотя New York Times и Washington Post намного обходят все прочие газеты в стране, играют они явно в неравных условиях. В редакции New York Times сегодня 1 350 сотрудников, то есть, на 600 человек больше, чем в Washington Post. У нее более 30 зарубежных корпунктов и 75 зарубежных корреспондентов. Как это ни парадоксально, что касается информации, то газета немного напоминает компанию Amazon, стараясь быть универсальным магазином в эпоху специализации. «Ни одно средство массовой информации не обладает таким размахом и широтой охвата, как New York Times», — замечает Бакет. При этом он добавляет: «Мы очень обеспокоены конкуренцией Washington Post по вопросам национальной безопасности и политики, расследованиями Wall Street Journal по компании Uber, а также работой New York Review of Books в области литературы и культуры».
New York Times штампует видеокадры мойщиков окон, висящих на манхэттенских небоскребах, публикует, пожалуй, лучшее в мире кулинарное приложение, а также великолепный фото- и видеоблог под названием Lens. В то же время, различные преобразования в газете, прежде всего, сокращение должностей редакторов с целью открытия новых вакансий по производству контента с учетом роста онлайнового спроса вызывают недовольство у многих сотрудников. Снижение качества редактирования в таких условиях просто неизбежно. Объявление о сокращении редакторов, повлиявшее, как говорят некоторые, на сердце и душу газеты, привело этим летом к появлению официальных писем протеста сотрудников, а также к массовым забастовкам с участием сотен человек. «В перспективе отдел новостей будет немного меньше, — просто сказал мне Бакет. — Такова реальность».
Важнейшее достижение New York Times заключается в том, что вопреки всему газета по-прежнему пользуется поддержкой пятого поколения медиамагнатов в лице Сульцбергеров. Среди ее главных членов два кузена: тридцатилетний А.Г. Сульцбергер, который со временем сменит на посту руководителя компании своего отца Артура Сульцбергера-младшего, и заместитель главного редактора Сэм Долник (Sam Dolnick), к числу достижений которого относится феноменальный подкаст The Daily, скачиваемый в среднем миллион раз в день. Это невероятно, что семейный бизнес Сульцбергеров пережил столь долгий отраслевой спад и снижение котировок, хотя у некоторых членов, как и везде, было вполне понятное желание продать его. Но Сульцбергер и Долник, которых в кругу семьи называют «князьками», никуда не собираются. По словам Долника, газета по-прежнему «очень близка и дорога» семье. Его двоюродный брат А.Г. Сульцбергер признает, что понятие семейного бизнеса может показаться архаичным. Но не ему. Вернее, не им.
6. Нанесенный ущерб
На стене своего кабинета Марти Барон повесил старый плакат со сверкающей новизной пишущей машинкой. Ниже висит фотография сгоревшей и вышедшей из строя пишущей машинки. Да, говорит он, это тоже метафора. Американские редакции новостей в большинстве своем опустошены, продукции у них стало меньше, а доходы резко упали. Знакомые мне редакторы газет и телекомментаторы читают New York Times и Washington Post с завистью и профессиональной гордостью, а также с ощущением того, что обстановка в этих газетах не имеет никакого отношения к их собственной, поскольку им до этих изданий и их возможностей очень далеко. Если вы сталкивались с апатией, которая сегодня преобладает в американской прессе, то время, проведенное в редакциях New York Times и Washington Post, не может не вызвать у вас чувство оживления и радости. (В то же время, у вас возникает недоумение по поводу того, что же случилось с Wall Street Journal, которая должна быть в одной лиге с этими газетами, что касается освещения деятельности Трампа, однако серьезно от них отстает.) Дин Бакет говорит: «Конкуренция — это наименее изученный мотив в американской журналистике».
Финансовые модели у двух газет тоже разнятся, как разнятся линейки их продукции. У Washington Post, чья деятельность сосредоточена на Вашингтоне и им же приводится в действие, нет никаких надежд на то, чтобы составить конкуренцию New York Times по широте охвата событий в таких сферах как культура, бизнес и международные дела. А New York Times, чьи доходы сегодня меньше, чем десяток лет тому назад, не может сравниться с Washington Post по размерам капиталов, хранящихся в глубоких карманах Джеффа Безоса, который порой за несколько часов зарабатывает больше (если поднимаются акции Amazon), чем он заплатил за свою газету. (За два часа после объявления о поглощении его компанией Amazon фирмы Whole Foods Безос увеличил свой капитал на 2,5 миллиарда долларов, что в 10 раз больше той суммы, которую он заплатил при покупке Washington Post.) Его газета является более продвинутой в технологическом плане, чем New York Times, а ее редакция признает, что истинная конкуренция, как выразился издатель Фред Райан-младший, «это все то, что занимает вас, когда вы не спите». Но в конечном итоге обе газеты развиваются благодаря тем людям, которые платят за качество.
Кто-то может сказать, что Трамп дал обеим газетам определенный запас времени — из-за чего возникают сомнения в том, что они сохранят успех после того, как президент перестанет быть предметом их неослабного и беспощадного внимания. А может, ослабеет страсть второго по размерам богатства человека в мире? Не решат ли представители пятого поколения семейного бизнеса, что по сути дела один-единственный источник их дохода — это недостаточно? Руководители обоих изданий говорят, что они будут и дальше уделять повышенное внимание контенту. Сегодня New York Times издается на испанском и китайском языках и вынашивает большие планы в таких разных местах как Мексика, Канада, Гонконг и Австралия. Втайне она надеется получить дополнительный доход за счет хитроумных предприятий, таких как путешествия вокруг света на частном самолете (за 135 тысяч долларов на человека) в компании журналистов New York Times.
Но угроза существованию обеих газет уже стала явной. Многие американцы не верят ни слову из того, что сообщают эти издания, и при этом неважно, насколько точны, подробны и беспристрастны их репортажи. Увеличение числа подписчиков у обеих газет может затмить собой более крупные и значимые перемены в культуре. Иллюстрацией такого положения дел стали неоспоримые доказательства причастности России к президентской кампании. В июне Wall Street Journal и NBC News провели опрос, показавший, что более половины опрошенных верят во вмешательство русских в выборы; около трети считают, что это вмешательство повлияло на результат; а объяснению Коми по поводу его отставки верит больше американцев, чем заявлениям Трампа на эту тему. Однако половина полагает, что пресса чрезмерно драматизирует ситуацию и ведет себя безответственно, освещая действия России. А две трети республиканцев просто не верят тому, что русские вообще вмешивались в выборы, несмотря на улики, проанализированные и подтвержденные четырьмя американскими спецслужбами. А если копнуть глубже, выяснится следующее. По данным исследовательского центра Pew, 89 процентов демократов верят в важность контрольной и надзорной функции средств массовой информации, а вот среди республиканцев таких людей всего 42 процента. Это самое большое различие за всю историю опросов Pew. Изумляет то, что в начале 2016 года демократы и республиканцы придерживались по сути дела единого мнения о роли прессы, причем по показателям ее поддержки республиканцы даже обгоняли демократов (77 и 74%).
Трамп и его помощники, такие как Стив Бэннон, делают все возможное, чтобы развенчать и опорочить прессу. Трамп по своему обыкновению называет «фейковыми новостями» любой материал, который ему не по нраву, и эта фраза уже глубоко укоренилась в культурном лексиконе. В ходе последнего брифинга для пресс-корпуса Белого дома заместитель пресс-секретаря Сара Хакаби Сандерс (Sarah Huckabee Sanders) воспользовалась тем, что CNN дала опровержение по поводу одного своего материала о Трампе (а это пример того, как средство массовой информации честно признает свою ошибку), и призвала репортеров сосредоточить свое внимание на видео известного провокатора правого толка Джеймса О'Кифа (James O'Keefe), чья работа часто ставится под сомнение. Прошло два дня, и Трамп разразился скандальным твитом о бывшем конгрессмене Джо Скарборо (Joe Scarborough), назвав его «психом Джо», и о ведущей программы MSNBC Морнинг Джо «сумасшедшая Мика Бржезинская с низким IQ». Спустя еще пару дней Трамп разместил в Твиттере сделанное на скорую руку видео, на котором он бьет по лицу человека логотипом CNN.
Ущерб нанесен. Когда New York Times публикует целую страницу «лжи Трампа», которая является результатом тщательного анализа и редактирования, возникает впечатление, что это как-то склонит чашу весов в пользу СМИ. Но возникало не менее устойчивое впечатление, что чашу весов склонит и череда скандальных материалов, появившихся за прошедший год. По данным опроса Института Гэллапа, рейтинги популярности Трампа в июле упал до 38 процентов, однако уровень поддержки его сторонников не снизился ни на миллиметр.
Самый тревожный вопрос заключается в том, сможет ли New York Times, Washington Post и любое другое новостное издание сохранить свои высокие стандарты. Или Трамп и ему подобные люди настолько извратили представления о фактах и авторитете, что правда уже не имеет никакого значения? Если это так, то метафора о Монтгомери и Паттоне устарела, и более уместным становится замечание писателя Борхеса о драке лысых из-за расчески.
